Чудо света

– Да потому, что мужчина появляется из женщины. И женщина является нашей первоосновой.

– И что из этого следует?

– Из этого следует, что где-то, на каком-то выходе из них, они ставят нам блокиратор, который тормозит наше мышление. На каком-то подсознательном уровне они нас контролируют.

"Ну и чушь", – подумал я, однако не высказал своего суждения вслух.

– Видишь ли, – продолжал он, – мозг человека еще долгое время будет оставаться для нас загадкой. Я где-то читал, что несколько минут интенсивного мышления требует межнейронных связей, число которых столь же велико, как число атомов во всей солнечной системе, то есть, десять в пятьдесят шестой степени. Поэтому справедливо считают наш мозг миниатюрой космоса. Возможно, это и есть наш живой космос, где мы все обитаем.

Меня вдруг охватило странное чувство, подобное тому, как если бы я сидел в своей собственной голове и взирал на движение своих мыслей изнутри. И я взирал уже на светящиеся точки, как на нейроны своего головного мозга.

– Американский профессор Джудсон Херрик в своей книге "Мозг крысы и людей" приходит к выводу, – продолжал он, – что цифра возможных ассоциаций между нейронами коры головного мозга для любой практической цели может считаться приближающейся к бесконечности. Что очень роднит наш мозг с космосом. Поэтому если практически мы не можем познать Вселенную, то ассоциативно и подсознательно способны прочувствовать любые процессы, происходящие там. А сейчас скажи мне, у кого больше всех развита интуиция?

– Конечно же, у женщин, – воскликнул я.

– Это и доказывает, что женский ум совершеннее мужского.

Я не знал, что ему на это ответить.

– И последнее, – заявил доктор Даппертутто убежденным тоном, – в заключение хочу сказать, что женская природа вечна и неуничтожима, как душа, мужская же субстанция временна и преходяща, как дух, ибо в своей основе душа первичнее духа, она порождает его. Мы с тобой обречены на уничтожение. Они же живут вечно.

Он включил свет, и вместо огоньков я увидел тысячи лиц симпатичных девушек, как будто эти светящиеся души вдруг приняли пленительные образы. Я был настолько поражен всем этим, что долгое время не мог найти слов, чтобы выразить свое отношение к сказанному им и увиденному.

Когда я выбрался из подвала доктора Даппертутто, где находилась его космическая лаборатория, у меня долгое время сохранялось ощущение какой-то причастности к вечности.

Глава 2. (Глава общая)

До наступления лета в городе ничего не происходило. Я ходил на лекции, в свободные от преподавания часы писал любовные письма Дине и получал от нее такие же теплые послания, время от времени встречался с моим ректором и, подобно Парсифалю, пытался переубедить его, а где не помогало, перехитрить, как самого Клингзора, отстаивая результаты своих исследований.

Но вот однажды, с началом экзаменационной сессии в университете, началась целая череда загадочных происшествий, которые враз выбили меня из спокойного русла моей нормальной жизни. Все началось с того, что уфологи переполошились сами и поставили на ноги всю общественность города. Многие горожане вечером до заката солнца наблюдали необычное явление. С неба спустился серебристого цвета шар до высоты трех-четырех километров и неподвижно повис в воздухе. Это зависание наблюдалось чуть западнее города, так что все жители могли свободно обозревать данный неопознанный объект в течение целого вечера. (К сожалению, я лично его не видел, так как просидел весь вечер в библиотеке, и мне никто ничего не сказал.) По словам очевидцев, перед тем как солнце погрузилось за горизонт, шар вспыхнул, засветился розовым светом, а затем ярко-красным, и стал двигаться на восток. Миновав город, он вдруг пропал из виду, как будто растворился в небе.

Многие наблюдатели ломали голову, что это могло быть, гадали и судили на сто рядов, но никто толком ничего не мог объяснить. Впрочем, в жизни каждого города случаются подобные истории, когда над домами появляются и зависают любопытные и нахальные Неопознанные Летающие Объекты. В этом нет ничего удивительного. Но вот на следующий день со мной начали случаться такие приключения, которым я до сих пор не могу дать объяснения.

Утром по дороге в университет я встретил на тенистой стороне улицы четырех девушек необыкновенной красоты. По правде сказать, после того как я влюбился в Дину, меня мало интересовали даже красавицы, которых в городе имелось в изобилии. Но девушки, которых я встретил на улице, обладали какой-то небесной красотой, и одеты они были экстравагантно. Многие прохожие мужчины провожали их восхищенными взглядами. Летом с началом туристского сезона город всегда наводняли иностранцы, и меня этим невозможно было удивить. Но вот их красота поразила меня настолько, что я остановился и даже сошел с тротуара, уступая им дорогу. Мне показалось, что одну девушку я видел где-то раньше.

Около полудня я встретил возле исторического музея доктора Даппертутто. Я собирался выйти на набережную, чтобы побродить по тенистым аллеям сада и предаться своим грезам о Дине, как он вернул меня из райских садов и воздушных замков на грешную землю хлопком по плечу сзади.

– Привет, старина, как дела?

– Это ты? – удивился я.

– А ты бы хотел, чтобы это был Святой Гавриил-Архангел?

Я пожал плечами. На набережной прогуливалось очень много симпатичных студенток. Я подозревал, что Даппертутто использовал набережную для своей охоты за "ловушками духов", как он называл девушек. Последнее время у меня вызывало опасение его психическое состояние. Несколько раз, встречая меня в библиотеке, он вдруг принимался нести такую чушь, что я серьёзно начинал думать: "Если я выдержу с ним час такой беседы, то сам стану ненормальным".

Однажды, он мне заявил вполне серьезно, что ему удалось через свою лазерную пушку потока установить наличие в непосредственной близости от земли женского гасителя мужской энергии, которая из-за этого не может проникать в космос. Я тогда впервые подумал: "Да у тебя, я вижу, братец, крыша поехала". Правда, я ему этого не высказал вслух, но он, вероятно, понял это по моей реакции и тут же переменил разговор. Другой раз он спросил меня, что я думаю по поводу повышенной склонности женщин к фанатизму. Тогда разговор у нас получился более продолжительный. Я ему сказал, что женский фанатизм нисколько не отличается от мужского, но он тут же принялся мне рьяно доказывать: