Буддийское сердце

Слуга ему совсем не парой в жизни оказался,

Ведь сытый, как бывает, равнодушен к угощеньям,

Вопрос: но кто же у кого просить должен прощенье?

Учитель не подумал, когда вызвать того взялся.

Ведь в процветающей стране чиновники надменны,

А дети же заносчивы всегда в семье, богатой,

И чтоб понять всё это, думать нужно непременно,

Ну, а не думать если – жизнь сюрпризами чревата.

Когда отверстий в канге нет, вдвойне в ней тяжелее,

На деток бремя забот взваливать – то нестерпимо,

Дом, подающий подпирать, – нет ничего дурнее,

Всходить на гору из ножей босым – неодолимо.

Три циня Дуншаня

Один монах спросил Дуншаня «Будда – что такое»?

Дуншань ему ответил: «Будда – это льна три цзиня».

Умэнь заметил: «Дзэн Дуншаня – странного покроя,

По старости его в нём много есть что от цилиня.

Моллюска раковину мозг его напоминает,

Но что внутри от его истинного остаётся?

Когда он створки раскрывает, видно, что скрывает,

Дуншаня повидать же не совсем там удаётся.

Три циня льна как будто пред глазами возникает,

И кажется, они так близко, но сознанье ещё ближе,

Ложь с истиной в его уме не выше и не ниже

Кто говорит об этом, сам ложь с истиной являет.

Обыкновенное – вот Дао

Чжаочжоу спросил Наньцюаня: «Дао – что это такое,

И как мне, у кого приобрести такое знанье»?

Ответил тот: «Дао – обыкновенное сознанье,

Это – сама естественность, и не ничто иное».

– «Но можно ль у кого-нибудь сознанью научиться»? -

Спросил Чжаочжоу, смысл ответа уяснить пытаясь.

– «От Дао отойдёшь, если к небу будешь стремиться».

Сказал Наньцюань, ему помочь знанья понять стараясь.

– «Но если не стремиться, как понять Дао возможно»?

– «К вещам ведь Дао не принадлежит тебе известным,

Как не принадлежит к вещам незнаемым и сложным,

А также к тем вещам, воображаемым иль местным,

Ведь знание – это обманчивое представленье,

А вот незнаемое в мире и не существует,

А хочешь Истину познать – рассей свои сомненья,

Безбрежен, всеобъятен будь, как Пустота бытует.

Вне «ложном» и вне «истинном» быть ты тогда лишь станешь,

Когда в сознании Великой Пустоты добьёшься,

Когда в Ничто и в Негде с головою окунёшься

И думать в мире о всём необычном перестанешь».

Услышав слова эти, он внезапно просветлился,

Умэнь сказал: «Чжаочжоу жил бы так без знанья

Наньцюань же одним словом растопил его сознанье,

Как лёд в кувшине, так бы тридцать лет ещё томился.