Второе воскресение

Тысяча тоже оказалась слишком большой суммой.

– Пять сотен и все, больше не торгуюсь, – решительно заявил шантажист.

Чубов понял, что с этой мертвой точки противника сдвинуть будет невозможно, но сделал последнюю попытку. Он вытащил бумажник и вынул из него двести пятьдесят рублей, заработанные за одно утро.

– Вот отдаю тебе все. Видишь, бумажник пуст. Отрываю, можно сказать, от сердца последние.

Павел не знал цену деньгам, потому что в жизни вряд ли ему приходилось держать большую сумму, и поэтому тут же согласился взять эти мизерные крохи от огромного подпольного состояния своего школьного товарища.

Если бы ангел увидел эту сцену со своей небесной галерки, он, наверняка, покачал бы головой и с сожалением сказал Павлу: "Ну и дурак же ты, братец!"

Павел смял горсть бумажек и сунул в карман, еще не веря в свалившееся на него счастье. Он мотнул головой, как бык, словно потерял дар речи от ужасного потрясения. Повернулся и пошел прочь, ничего не сказав своему бывшему школьному товарищу.

– Прощай, Паша. Будь счастлив, – крикнул ему вдогонку Чубов и процедил сквозь зубы: – Ну и гад! Скотина. Чтобы ты подавился этими деньгами. Чтоб ты сдох и мои глаза тебя никогда не видели.

Снег перестал падать, но небо оставалось по-прежнему пасмурным. На душе у Чубова было пасмурно и тревожно, он шагал в толпе прохожих и удивлялся, как просто отдал свои деньги и откуда этот лопух Паша мог узнать о его тайных махинациях. Об этом ему предстояло долго и мучительно думать.