Жить не обязательно

15. Заболел

Первые ложки рагу «ассорти а ля сапог» показались очень вкусными, а потом аппетит сразу пропал.

И резко сменился отвращением к еде.

И сразу какая-то немыслимая тоска навалилась.

Накинул куртку, взял в руки факел и спустился к морю.

Великолепное, помидорного цвета, солнышко катилось по горизонту на высоте одной ладони от синей черты и никак не могло на эту черту опуститься.

Потому что ещё четыре дня.

Потому что 14 августа заканчивается на этой широте полярный день.

14-го солнышко впервые чиркнет краешком по горизонту, словно пробуя его на прочность, а уже 17-го уйдёт на весь диск.

На две недели разольются по тундре немыслимой языческой красоты рассветы-закаты. Затем наступит нормальное чередование дня и ночи, а 29 октября, солнышко впервые не покажется над горизонтом, чтобы воскреснуть седьмого февраля.

До начала полярной ночи осталось два с половиной месяца, а ведь ещё по многим островкам ловушки не налажены и дров на зиму мало заготовлено. Чтобы собирать и подтаскивать к зимовью дрова, нужна лодка, а она лежит на дне моря. Придётся теперь запасной безмоторной лодочкой «мыльницей» пользоваться, вёслами махать.

И ещё какое-то нехорошее предчувствие, какое-то предвидение тяжкого горя вдруг ожило в душе. От него сжималось сердце и прерывалось дыхание, но понять его и назвать по имени он не мог.

Неожиданно большой чёрный ворон опустился на камень неподалёку, стал каркать и махать крыльями.

«Вот тебя ещё не хватало!» – Гарт крикнул и сделал вид, будто собирается камень бросить. Птица неспешно поднялась, сделала круг над ложем охотника и улетела, недовольно каркнув на прощание.

И отчего так тяжело, будто камнем придавило, из-под которого не выбраться? Как будто никогда больше солнышка не видеть и это вот солнышко – последнее в жизни. Отчего так болит душа?

С тяжёлой головой и тяжёлым сердцем забрался Гарт в спальный мешок и провалился в сон.

Но уже через пару часов проснулся от сильнейшего озноба.

На тёплых досках, в теплом спальнике, в свитере и шерстяных носках его всего колотило как тогда, в первый день босиком на снегу.

Это температура поднимается.

Вот влип, так влип. Теперь так просто не отделаться…

И вспомнился некстати «строительный» анекдот про мастера и нерадивого студента.

«У меня жар. Всего трясёт!» – утверждает студент в надежде, что его отпустят в общагу.

«Трясёт, говоришь? А ну – марш решето трясти, песок сеять!»

Неожиданно Гарт закашлялся и кашлял сильно, до рвоты. Едва успел вскочить и отбежать в сторону.

Проглотил таблетку аспирина и обильно запил водой. Температура на время действия таблетки понизилась, затем опять полезла вверх. Он выпил ещё одну таблетку – и с тем же успехом: через пару часов озноб колотит – хоть к решету становись.

Эти колебания Сашку вымотали и решил: будь что будет, пусть эта вредная тётка поднимается, сколько ей надо, а там посмотрим.

Дул лёгкий южный ветер, в небе сияли загнутые крючками перистые облака. Пока эти львиные когти видны на небе, будет тепло и не будет сильного ветра. В самый раз пройтись по путикам, поправить земляные тумбы, проверить капканы и заменить испорченные колышки на целые.

Погода в самый раз. Только ноги не держат.

Льдины на берегу сокращались, как шагреневая кожа.

В середине августа наступило лето: в воздухе танцевали комары и гудели оводы. В тундре, среди камней, распустились крошечные синие камнеломки и жёлтые полярные маки, неожиданно появились, как будто выскочили из-под земли, фиолетовые шары мытника.

Всё раскрывалось навстречу долгожданному теплу. Всё спешило расцвести и дать семя. Тундра наконец задышала полной грудью.

«Будь же ты вовек благословенно, что пришло процвесть и умереть».

– Цвить-цивить-тюрлю! – Старый знакомый, ярко раскрашенный папа-варакушка, неожиданно появился на камне у изголовья и бодро пропел:

– Ци-ци-вить! Тёх-тёх, ви-и-вить-вить!

Тут же прилетела и неврачная жена варакушки, и двое тёмно-серых жёлторотых детишек пожаловали.

– Ах, соловушка ты мой! Сохранил семью! Выжили! Вот молодцы! Дать вам ещё рыбки?

Гарт надрезал одну полувысохшую рыбку вдоль спины, развернул её и осторожно подвинул к птицам. Но варакушки не стали клевать угощение. Очевидно, им в этот тёплый день хватало насекомых, червей и личинок.

– Так вы поблагодарить прилетели? Очень мило, очень мило, земляки. Весьма тронут. Прилетайте ещё. Поговорим.

Прощебетав ещё несколько песенок, варакушки улетели.

«Малышня такая выжила под снегом, а ведь им до дому добрых пять тысяч километров. Тебе же, вон, всего десять. Не вешай носа, – вперёд и вверх!»

Откашлявшись, а кашель был сухой и жёсткий, Гарт побрёл на берег за дровами. Бронхит бронхитом, огонь – святое.

Брал по одной-две нетолстых дровеняки под мышку, доволакивал их до «дому», бросал у камня и отдыхал.

«Если завтра хуже, – вот дрова у меня».

Набрал в бутылку воды: «вот вода у меня».

У постели чуток сушёной рыбы: «Вот еда у меня».

Снял шкурки с оправок – чуни шить: «Вот обувь у меня».

Из четырёх костров два потушил, два подкормил: «хватит пока».

Под вечер решил делать стрелы. Выстрогал две и устал. Забрался в спальник и лёг. И стал смотреть в небо.

«Зачем мы живём?

Зачем мы живём на свете?