взгляд её осмыслен стал,
и лицо залилось краской,
пожурил её с острасткой;
платье, кофточку поправил,
улыбнулся и добавил:
«Будешь жить сто лет теперь»,
– а затем шагнул за дверь.
Света тоже вошла вслед.
Зал огромен, жёлтый свет
из разлома шёл от лавы;
а повсюду – слева, справа,
шли рядами колоннады,
и заметить сразу надо,
чередуясь ниже, выше,
меж собой имели ниши.
Вся система: монолит,
не имеет блоков, плит,
словно весь огромный зал
был один сплошной кристалл
пестро жёлтого нефрита,
и внутри его разбита
эта царская палата.
Ниши все набиты злата.
Но не слитки то простые,
это книги золотые.
Остаётся лишь дивиться:
из златой фольги страницы,
и обложки золотые,
все в узорах, расписные.
В них научные отчёты,
тексты, формулы, расчёты,
схемы, графики, картинки,
и по всюду ни пылинки:
всё сверкает и искрится.
Как в гипнозе, в их страницы,
тут учитель впился взглядом,
а уже идти бы надо,
но не в силах оторваться,
стал он чтеньем упиваться.
А прочесть всё – жизни мало.
И его, то в жар бросало,
то трясло как в лютый холод.
Но не злато, знаний голод,
был в том главною причиной.
И коптящею лучиной,
стал фонарь вдруг угасать.
Но не став огонь спасать,
а он тут же и погас,
Свете дал такой наказ:
«Это нам судьбы награда.