Предупреждение

В коридоре была кромешная темнота. В луче фонарика кружилась пыль, пол продолжал качаться, было слышно, как потрескивают стены, сыплется с потолка штукатурка и бьется мое сердце. Соседи! А вдруг они спят и ничего не знают об опасности? Я постучал в дверь квартиры напротив, где жили мои друзья. Впрочем, не друзья, а хорошие знакомые – пару раз вместе встречали Новый год и иногда ходили друг к другу в гости обсудить, куда катится мир.

На стук никто не отозвался. Я нажал на ручку, дверь открылась. Это нормально, у них не было привычки запираться даже на ночь.

– Николай! – крикнул я в темноту. – Вера!

Тишина. Освещая путь фонариком, я прошел в спальню. Николай и Вера спокойно лежали на кровати, укрытые простыней. Я дотронулся до плеча Николая.

– Коля, вставай, землетрясение!

Нет реакции. Я потряс его сильнее.

– Коля, вставай, одевайся, сейчас в доме опасно!

Николай даже не пошевелился. Я попытался разбудить Веру – тоже никакой реакции. Что с ними? Пощупал пульс у Веры на шее. Сердце билось, но очень редко. Ударов пять в минуту, не чаще. Тоже у Николая. Их надо вынести на улицу, вызвать «скорую». Но как? Один не справлюсь. Я выбежал в коридор, стал стучать в другие двери. Никакой реакции. Тут послышался сильный удар грома, и одновременно пол качнулся так, что я еле устоял на ногах. Надо бежать на улицу, там должны быть люди, там помогут. Скорее на лестницу!

Странно, но на лестнице я оказался один, хотя ожидал увидеть испуганных женщин, суровых мужчин и плачущих детей. Но странность этого вечера, перешедшая в странность ночи, продолжалась. В полном одиночестве я добрался до холла на первом этаже и подошел к комнатке нашего охранника. Внутри никого не оказалось.

– Так, началось, – пробормотал я, направляясь к входной двери. – Уже и Карацупа исчез.

При вспышках молний сквозь стеклянную дверь были видны обрушивающиеся на дорожку потоки воды, огромные лужи, вскипающие пузырями, и ветви деревьев, склоненные сильным ветром. Я открыл дверь и вышел на маленькую площадку, защищенную козырьком. Дождь неистово хлестал по асфальту, мое лицо мгновенно намокло от тысяч мельчайших брызг.

Вдруг кто-то тронул меня за плечо. Я вздрогнул, повернулся и увидел человека в длинном плаще с капюшоном. Лицо его было в тени, но по фигуре я понял, что это не Карацупа. Нет, я не испугался. Наоборот, я был рад, что кто-то живой стоит рядом и с ним можно обсудить то непонятное, что происходило вокруг. Я стоял, не зная с чего начать разговор. Человек в плаще тоже молчал. Он явно разглядывал меня, я видел, как вспышки молний отражались в его глазах. От очередного удара грома он вздрогнул и жестом пригласил меня в подъезд.

Прочь, прочь отсюда!

После ветреной уличной слякоти подъезд показался тихим и уютным. Пол уже успокоился, можно было спокойно стоять и смотреть на стихию, бушевавшую за стеклянными дверями.

– У тебя сигареты не будет? – спросил человек в плаще.

Я протянул пачку и чиркнул зажигалкой, пытаясь рассмотреть лицо незнакомца. Человек в плаще потянулся к огоньку, откинул капюшон, и я его узнал. Это был Консул. Он жил в нашем доме на третьем этаже, мы часто сталкивались с ним около лифта, болтали о всяких пустяках. Консулом он назвал себя сам, когда я спросил, чем он занимается. Я тогда поинтересовался, что это значит: дипломат или консультант? Он ответил, что нечто среднее, но на прозвище Консул потом охотно отзывался. Одевался он всегда модно, по-спортивному, немного небрежно, что очень его молодило, издали Консулу можно было дать не больше тридцати. Но вблизи были видны разбегавшиеся от глаз морщинки, сразу прибавлявшие ему десяток лет. Я не знал, чем он занимался, но меня это не очень интересовало. Стоя в ожидании лифта, он обычно едко комментировал последние политические новости, стараясь избегать разговоров на личные темы. Сейчас Консул сосредоточенно курил и не спешил начать разговор.

– Ты понимаешь, что происходит? – спросил я, не выдержав молчания.

Консул сделал вид, будто не услышал моего вопроса. Он смотрел на улицу, где молнии сверкали уже практически непрерывно, заливая весь подъезд мерцающим голубым светом. Ветер усилился и с воем стал проникать сквозь щели входной двери. Консул в несколько затяжек докурил сигарету, бросил ее на пол, придавил ботинком и произнес:

– Хреново все!

– А что хреново?

– У тебя сотовый работает? – спросил он, как будто снова не расслышав мой вопрос.

Я вынул телефон и посмотрел на экран. Батарейка была заряжена, но сигнала не было. Странно, в подобных случаях должны были включить аварийные генераторы. Ну что за бардак! Связь в таких ситуациях – это первое дело! Консул как будто прочитал мои мысли.

– Некому включать аварийки, и машин никаких на улице нет. И еще – посмотри на окна!

Напротив нашего подъезда стоял пятиэтажный дом, в котором все окна были темны. Никто не зажег свечку, не ходил по комнатам с фонариком, дом выглядел мертвым.

– Теперь ты понял, «писатель»? – спросил Консул и жестом попросил у меня еще одну сигарету.

Писателем он стал называть меня после того, как я обмолвился, что хотел бы написать философский роман. Называть меня физиком он отказывался, говоря, что физика – это один из способов дурить простой народ и получать за это хорошие деньги. Все полезные изобретения сделаны инженерами, а физики только пишут заумные формулы. Вообще Консул был темной, но незаурядной личностью.

– У тебя дома жратва есть? – спросил он, когда я закончил разглядывать пятиэтажку.

– Борщ есть, пельмени, два яйца, сыра немного… – начал перечислять я.

– Красиво живешь, но это не годится! Ладно, поедем в магазин, отоваримся!

– Магазин? – удивился я. – Думаешь, супермаркет работает?

Консул хмыкнул, продолжая рассматривать дом напротив.

– У меня соседи спят как-то странно, – продолжил я. – Пытался разбудить, но они как мертвые. Пульса почти нет. Надо бы врача вызвать.

Консул молчал.

– Может ты поможешь их на улицу вынести. Не дай бог дом рухнет.

Консул пожал плечами и медленно вымолвил:

– Не рухнет, дом гибкий, поскрипит, но выстоит. А вызвать «скорую»… Сегодня всем врачам тоже нужна помощь. Ладно, я потом все объясню. Поедешь со мной в магазин? Это сейчас важнее.

Он кивнул головой на дверь и пошел к своей «субаре». Натянув капюшон куртки, я побежал за ним.

В машине быстро стало тепло. Разноцветные лампочки на панелях и гудение мотора успокаивали. Было приятно, что хоть что-то работает среди мертвого города. Мы ехали по осевой, фары освещали только несколько метров дороги, дворники еле справлялись с потоками воды на ветровом стекле, но Консул уверенно вел машину на вполне приличной скорости.

– Интересно, куда подевался наш Карацупа? – спросил я его.

– Мне это не интересно! – буркнул Консул. – Мне интересно, куда подевалась милиция? Это сейчас для нас важнее.

Двери нашего супермаркета были открыты. Мы вошли в темный торговый зал, где пахло бытовой химией и фруктами.

– Давно я тут не был, – сказал Консул. – Где здесь фонарики?

Фонарики и батарейки мы нашли около кассы. Консул выбрал самый мощный, ходить по магазину стало легче, но длинные тени от полок создавали ощущение нереальности происходящего.

Тележка наполнялась быстро. Консул уверенно швырял в нее упаковки с питьевой водой, сигареты, консервы, банки с кофе, пачки сухарей и палки копченой колбасы. Он брал только «долгоиграющие» продукты. Я катил тележку, освещал фонариком полки и думал о Наташке.

– Консул, – сказал я ему, – мне надо сгонять на Новослободскую.

– Женщина? – поинтересовался он безразличным тоном.

Я кивнул.

– Надо выбираться из Москвы, – сказал он. – И как можно быстрее, – добавил он после небольшой паузы.

То, как Консул это сказал, звучало как приказ. Я хотел спросить его почему, но он поднял палец, попросил подождать его и отправился вглубь магазина в хозяйственный отдел. Вернулся он с канистрой, воронкой, отрезком шланга и маленьким топориком.

– Я уже наездился сегодня вечером, – сказал он. – Полбака осталось.