Вижу поле

Никто не решался бить пенальти второй раз. Слишком велика ответственность. Тренер бегал по бровке, размахивал руками и что-то кричал.

Подошел капитан и сказал, что бить опять будет Серега.

– Я не буду. Честно, мандраж пошел.

– Тренер сказал. Бей.

– Не буду. Сам бей.

– Ладно, – сказал капитан и пошел к стоящему уже на белой отметине мячу. Он подошел вплотную, внимательно посмотрел на мяч, потом на тренера у края поля, который продолжал изъясняться на непонятном языке, узорами рук. – Нэ буду, – капитан помотал головой. И добавил, глядя на тренера вдалеке: – Мне непонятны ваши надгробные узоры.

– А тренер – из-за шума трибун – писал рукой с вытянутым указательным пальцем номер игрока, который должен бить пенальти. Да, трибуны сначала молчали, а теперь шум стоял такой, что даже Паша не слышал Валю. Таня Галю, а Первый Секретарь Проверяющего из области. Хотя тот настойчиво повторял одно и то же чуть ли не на ухо Секретарю:

– Не забивать. Не забивать. Я вас трахну. Я вас трахну во все щели. Ваш траханный город не получит больше ни государственных, ни областных дотаций. Коров пасти будете. Нет, свиней, для которых вы до сих пор не построили свинарник. – И так далее, и тому подобное. – Дайте указание!

– Как? Как я его дам?! – расслышал последнее предупреждение Первый Секретарь.

– Послать гонца.

– Не послать ли нам гонца в магазин без продавца? – сказал Председатель исполкома, и так долго молчавший. – Проверяющий не понял, но погрозил пальцем. Мол, по лицу вижу, что готовите переворот в масштабах всей области. И еще раз постучал пальцем по крашеному в голубой цвет дереву трибуны.

– Бей ты, счастливчик, – сказал капитан, и даже протянул мяч Олегу. В уме. Так как мяч уже стоял, как известно, на месте.

Олег подошел к мячу, посмотрел на него внимательно и поправил рукой. Действительно, здесь у мяча, существовало какое-то отрицательное энергетическое поле. Шум трибун, тренер, все еще что-то желавший сказать узорами рук в воздухе, а казалось, ставит свою подпись на надгробной плите пенальтиста, игроки сзади, как будто гнали волны напряжения.

– Н-да, – Олег отошел подальше, шагов на десять, и посмотрел на трибуны. Ни одного знакомого лица. Он опять подошел к мячу, опять посмотрел на него, и, считая шаги пошел назад.

Шум стоял такой, что ничего нельзя было расслышать конкретно. Однако голос:

– Ты сделай пробежку метров на четыреста вокруг поля, – услышали почти все. Все, кроме проверяющего.

– Что он сказал? – спросил областной.

– Говорит, чтобы не торопился, – сказал Первый.

– Кто?

– Футболист.

– Я говорю, кто говорит? И почему так громко? Я его слышу.

– Так это местный Николай Озеров, комментатор.

– Комментатор, – рассмеялся Контролер. – Чего же ж он до сих пор молчал, как рыба?

– Наверное, как обычно, микрофон не работал. А может, забыл, засмотрелся на хороший футбол, и забыл, что… А что, собственно, он должен был говорить. У нас здесь всегда и так прямой эфир. Комментатор объявляет только начало и окончание матча.

– Да? Это очень правильно. Пусть люди сами думают, кто должен победить. Мы, или, – он поднял вверх руку, – они.

И Олег увидел эту поднятую руку. И недалеко лица двух прекрасных девушек.

– Он смотрит на нас, – сказала Галя. – Нет, точно.

– Он смотрит на меня, – сказала Таня.

– Не надо опережать события, – сказала Галя. – Мы же договорились, если забьет…

– Я помню.

Олег посмотрел на обе манящие взор девятки, и побежал. Собственно, о чем думать? Ведь мяч – это он сам. Он, свободная от притязаний Земли Комета Галлея. Полет… полет и прорвавшаяся к ушам зрителей раньше возгласа трибун, сакральная фраза комментатора:

– Гол-л-л! Гол, друзья мои. Гол – хуй – штанга!

Дима только в последний момент перед ударом понял:

– Мяч пойдет не в девятку, а в шестерку. – В нижний, а не в верхний угол. Он прыгнул и угадал сторону, куда полетит мяч. Вон он, уже близко, рукой подать в шершавой перчатке. Но мяч тоже, видимо, думал, и, увидев протянутый ему палец со знаменитой картины Микеланджело, нарисованной на потолке Сикстинской Капеллы, как ни странно испугался, и отодвинулся. Отодвинулся, мог поспорить Дима, к самой штанге.

– Не попал, – удивились все вслед за комментатором. У многих даже сердце защемило от такой неудачи новичка, забившего в этом матче уже три гола.

Но мяч, как многим показалось: подумал слегка, и закатился в ворота.

– Вот это удар, – сказал Владимир за воротами. – Не шесть, а все пять с половиной.

Судья показал на центр.

Тренер подошел к своему помощнику, и сказал, что не ошибся, доверив бить новичку.

– Это вы ему кричали, чтобы бил под верхнюю штангу прямо над головой вратаря?

– Нет, – признался тренер, – я бы не решился доверить новому игроку решающий пенальти. Если бы он не забил, меня бы распяли. Сам знаешь, каки у нас председатели. Чуть что – на кол. Кстати, как ты мог услышать то, чего я не говорил? Я рисовал ему картину боя жестами.

– Все просто.

– Че, уши с утра мыл с мылом?

– Нет, забыл.

– Почему?

– Я знал, что ничего нового вы не придумаете. Вы всегда так говорите:

– Бей прямо под штангу. – Действительно, кто поверит равномерному прямолинейному движению? Все же ж, чуть что, бросаются в разные стороны, как вороны при приближении кота, который бьет их лапой по голове.

Тем более, равномерное прямолинейное движение ничем не отличается от состояния покоя. А как можно, находясь в состоянии покоя, промазать? Ну, а если нет, то и цель всегда будет поражена.

Глава третья

1