Избранное

– Даже не знаю, – ответил Лидов.

– А Лешка растолстел, – сказала она. – Такой ленивый стал. Куда-нибудь в лес за грибами или просто погулять – ни за что его не пропрешь. Ему про тебя кто-то недавно рассказывал.

Лидова это известие расстроило. Ничего хорошего про него рассказать не могли. Впрочем, плохого тоже. Именно это его и не устраивало. То, что у того же Лешки дела шли в гору, не могло не раздражать. Лешка всегда был середнячком и с трудом смог наскрести на кандидатскую.

– Наукой не занимаетесь? – спросил Лидов.

– Давно бросили, – сказала Люба. – Сейчас не до того.

Лидов посмотрел, не появились ли из конторы кладбища родственники, и сказал:

– Надо же, как давно не виделись.

– Еще бы! – Люба смотрела куда-то в сторону. – Мы с Лешкой уже двенадцать лет женаты. Тоже, вот как с тобой столкнулись. Только не на кладбище. В библиотеке мы с ним столкнулись. – И она хихикнула.

– В каком смысле? – не понял он.

– Как «в каком»? Шли да встретились. – Она рассмеялась.

«Милые бранятся – только тешатся, – подумал Лидов. – Значит, расходились, потом сходились. Как у всех».

– Ты тогда навоображал себе черт-те чего и на меня понес, – сказала она и отвернулась.

«Вот чудачка, – подумал он. – Только и дела сейчас, чтобы выяснять, как да чего было. И какой смысл выкручиваться?»

Ее позвали к автобусу. Она взглянула на Лидова удивленно и расстроено. Уходя, махнула на прощание рукой и сказала: «Ну, все!».

«И вправду, что ли, любил? – подумал он. – Не помню. Как странно, что не помню».

После аспирантских экзаменов пришли в кафе отметить, поднялись потанцевать и, не дойдя до середины зала, начали целоваться так неожиданно для самих себя, будто кто-то им велел.

И еще было: отвернулась от него к стене и долго молчала. Он затормошил ее за плечо. Она оглянулась и зло сказала: «У тебя такие глаза были, как будто тебе все равно с кем… Со мной ли, с другой ли…».

После того, как вечером застал ее с Лешкой в лаборатории, схватил за плечи и заорал:

– Это не случайно! Нет! Не ври!

Сразу за воротами кладбища ее джип свернул в сторону и стал перебираться через рытвину, ломая низкие ветки старой березы. На мгновения застыл в нерешительности и резко дернулся вперед.

«Странно тогда себя повел, – думал Лидов. – Орал, рвался набить Лешке морду. Хотя, кажется, понимал, что по жизни она совсем не та, с кем нельзя расстаться… И так противно было чувствовать себя обманутым».

Сейчас он снова чувствовал себя обманутым, но даже не знал, в чем именно…

Путешествие

Пароход плыл где-то у Астрахани. Небо темнело, а со степей дул сильный, раскаленный за день, душный ветер. За бортом плескалась вода и вдали трепетно смаргивали алые маяки.

На палубе под золотистыми лампочками начались танцы.

Он подошел к Кате и спросил:

– Можно тебя пригласить?

– Ну, что ты, Алеш… Конечно, – сказала она и взглянула ему в глаза.

У нее были маленькие, легкие руки. Он почти не чувствовал их на своих плечах. Для него было удивительным и ее улыбка, и радость быть рядом с ним. И в нахлынувшей на него теплой и светлой нежности он вдруг сказал себе: «Вот я ее и нашел! Странно, что я не понял это сразу».

Пароходные обитатели перезнакомились еще в самом начале пути. Первыми, с кем он сдружился, были три подружки с нижней палубы. Первая – высокая и страшненькая – всегда пыталась что-то рассказать и, недоговорив, сама начинала хохотать; вторая была сдержанной и серьезной, и несколько раз говорила, что ей очень надо дозвониться какому-то Сашке. Третья была привязчивой. Несколько раз подходила к Алексею с разными вопросами и всегда очень внимательно его выслушивала.

Он приходил к девчонкам пробовать арбуз. Они жили в трюме, в длинной, тесной каюте. Иллюминатор был высоко над головой, в него бились волны, и казалось, что вот-вот стекло расколется и вода хлынет внутрь.

С Катей он пару раз разговаривал, гуляя по палубе, но дальше «здравствуй» дело не пошло. Тем удивительнее был для него этот вечер.

Музыка закончилась, но они не отошли друг от друга. Стояли под горячим ветром, несшимся из темноты, чем-то завороженные и не желавшие расстаться.

В репродуктор пожелали спокойной ночи. Гирлянды лампочек над головами стали гаснуть.

Они пошли вдоль борта, держась за руки. Он заметил в стороне трех девчонок – своих приятельниц – и отвернулся. Ему было не до них.

Катя подняла на него глаза и сказала:

– До завтра? Да?

Он удивился, что она хотела уйти так вдруг. Она поняла и сказала:

– Ведь только до утра, да?

Весь следующий день они были вместе. Ходили по маленькому волжскому городку, стояли на палубе, пили кофе в баре, без конца о чем-то говорили, что-то рассказывали друг другу и не могли наговориться.

Но вечером она пропала. Он барабанил в дверь ее каюты, обходил палубы, заглядывал в бар, расспрашивал знакомых. Ее не было нигде.

Он вернулся в свою каюту, не стал зажигать свет и сел на постель. Катю он увидел в окно. Она шла по палубе. Выскочил в коридор и побежал к ней.

– Ты что? Что случилось? – почти выкрикнул он.

Она отвернулась, помолчала и сказала:

– Меня сегодня обидели.

– Кто? – спросил он.

– Неважно.

– Скажи!

– Все равно не скажу. Не приставай, – ответила она и попыталась уйти.

Он шел за ней, старался расспрашивать, и почувствовал, что это бесполезно. Он утешал себя тем, что она успокоится и все расскажет сама.