Избранное

– А вы что не танцуете?

– Никто не приглашает.

– Неужели? А мне можно вас пригласить? – Венька обратился к ней. Она нехотя встала, всем своим видом показывая, что делает это без особого удовольствия.

Пробирались между столиками на заполненную танцующими середину зала, нашли свободное место. Венька обнял ее, хотел прижать к себе, но она отстранилась. Он наклонился, сказал: «О, память сердца! Ты сильней рассудка памяти печальной…».

Она недовольно фыркнула, качнула головой:

– Тогда было: «Приедается все, лишь тебе не надо примелькаться».

– Тоже хорошие стихи.

Ожидала вопросов: что? как? когда? где сейчас? Но ошиблась, – Венька ни о чем не спросил. И насмешек тоже не было. Все время, пока танцевали, молчал. В тот вечер она несколько раз ловила на себе его взгляд и со злорадством думала: «Ну, посмотри, посмотри».

Часов в двенадцать к их столику подошел официант и положил счет. Мужчины полезли за бумажниками. Венька закричал:

– Э, нет! Сегодня все были у меня в гостях. Все расчеты я произвожу.

Кто-то попробовал вяло возражать, но Венька уже отсчитывал деньги. Пожали плечами и согласились. Только она громко сказала Лешке, уже очутившемуся на другой стороне стола:

– Заплати.

Лешка моргал глазами, мало что понимая. Она повторила злее:

– Леш, ты что, оглох? Заплати.

– Брось ты! Ну, потом как-нибудь мы заплатим, – вмешалась Ленка. – Подумаешь, какое дело. Он все равно уже ничьих денег не возьмет. Ты Сквознякова не знаешь!

Не хотелось скандала. Пришлось уступить. Уходила она злая и на Лешку за то, что напился, и на Сквознякова за то, что мог ради развлечения, чтобы что-то кому-то показать, выбросить сто пятьдесят рублей, и на себя за то, что видно, что злится.

– А знаете-ка! Пошли ко мне. У меня еще бутылка коньяка есть. – Певец из Ростова приглашал вроде бы всех, но смотрел только на женщину в сером свитере.

Та захохотала:

– Как говорится: его вино, ее фантазия.

Лифт не работал, и на свой восьмой этаж они с Лешкой поднимались пешком. В одном из лестничных проемов увидели впереди Сквознякова и его приятельницу с распущенными волосами. Судя по взаимным объятиям, расставаться им явно не хотелось.

Через день возвращались с соседней турбазы из бара. Ночь была беззвездная, темная и страшная. Дорога шла лесом – ни фонарей, ни огней. Лешка очутился впереди, громче всех кричал, пробовал вместе с кем-то запеть. Она отстала. Шагала одна сзади всех, ждала, что рядом окажется Сквозняков. Он подошел. Хрустя камешками, шагали рядом. Венька приблизился, сжал ее запястье. Она вырвала руку, сразу же и резко. Продолжали идти молча. Впереди громко разговаривали и хохотали, где-то рядом слышался, плеск невидимой речушки. Из-за поворота показалась машина. Свет фар затрясся на черноте леса, скользнул на дорогу, осветил силуэты прижавшихся к обочине людей, понесся на них с Венькой. Она не хотела, чтобы их увидели вместе, сделала несколько шагов, прижалась к шершавым перилам мостика. Когда машина проскочила мимо, еще какое-то время стояла, прислушиваясь к шорохам речки. Венька был рядом. Она отвернулась, окликнула Лешку и побежала на его голос.

На лыжах они на следующий день не пошли. Проспали до одиннадцати, потом решили погулять. В холле у буфетной стойки в накинутой на плечи белой шубе сидел Сквозняков. От того, как вскользь взглянул, когда она выходила с Лешкой из лифта, подумала, что, скорее всего, ее-то он и поджидал. Лешка пошел к нему.

– Привет. Ты чего сегодня сачканул? Все катаются, а он здесь кофе распивает…

– Нет настроения, – ответил Венька.

– Ну, ты, брат, уж дня два перебираешь.

– Не из-за этого. Просто выходной решил устроить. Кофе хотите?

– Оль, давай? – предложил Лешка. Не дожидаясь ее согласия, Венька махнул рукой буфетчице – юной восточной красавице. Взяли чашечки и кофейник, уселись за низкий столик, закурили.

– А вы чего? Надоело кататься? – спросил Венька.

– Ну, перерыв надо сделать. У меня уж все кости болят. Весь в синяках. Хоть вчера что-то получаться стало. А то – никак. Влево еще ничего, а вправо стану поворачивать – обязательно упаду. У Ольки и то лучше выходит.

– Прям уж, выходит.

– Научитесь. Не сразу. Я помню, когда первый раз сюда приехал, у нас в группе девчонка была с юга откуда-то. На беговых лыжах ни разу в жизни не стояла, не то, что на горных. У нее не получается – она сразу плакать. А я ее утешить хотел, говорю: «Ничего, научишься. В цирке вон медведя учат на велосипеде кататься».

– Слушай, а откуда здесь минеральную воду носят? – спросил Лешка.

– Источник недалеко. Через мост и вверх по дороге.

– Сколько идти?

– Ну, минут пятнадцать.

– Оль, сходим?

– Потом. Мне в Москву позвонить надо. – Ей действительно хотелось позвонить матери.

– Мне, кстати, тоже надо. Ты сейчас пойдешь? – спросил Венька.

– А там открыто?

– Вроде работают.

Лешка идти на переговорный пункт не захотел и они пошли одни. Заказали разговоры, сели на диван дожидаться.

– Ну, что скажешь хорошенького?

– На тебя смотрю. – Венька пожал плечами.

– Посмотри.

– Что-то ты больно колючая.

– Не нравлюсь?

– Что-то осталось.

– Спасибо и на этом.

– Муж у тебя хороший парень. – Она кивнула. – А работаешь сейчас где?

– Инженер на заводе.