Он стар, горбат и, видимо, брюзглив.
Еще хватает сил вспугнуть жильца
Да пообедать полудохлой мухой.
Но – гордостью и старческой разрухой
И он казнен и сломлен до конца.
Играю с ним. Никак не применю
Ни крестное знаменье, ни булавку.
Щипни за палец и ступай под лавку —
Во тьму, поближе к серному огню.
«Парусами сизыми сырыми…»
Парусами сизыми сырыми
Два дождя уходят по воде.
Паруса дождей…
А имя, имя…
Имя дня?..
Ильин сегодня день.
Спас медовый… Господи, не помню,
Завтра?.. Завтра будет мед жбан.
Хорошо, разведрило бы к полдню:
Сласть как славно – медом по губам.
Временное летнее спасенье —
Яблоки с орехом на меду.
И преображенье в воскресенье —
Воскресенье осени в саду.
Следом – угасающее пенье
Вечеров над чашами стола,
И плодов блаженное успенье
В чистых слитках плавного стекла.
Света ток сквозь облако тугое
Сном душистым в воздухе висит.
Светлый крест. Лучение покоя.
Только смерчик тропкой колесит.
Все забыл.
А то, чего не знал я,
Вспоминать мучительней всего.
У соблазнов – алая изнанка,
Под изнанкой вовсе ничего.
«Слепок облака в озере парусном…»
Слепок облака в озере парусном.
Словно ветра изнанка – залив.
Даль клубится полотнищем гарусным.
Резь простора. И – неба размыв.
Чем усердней, тем боле бесплоднее
Сеть плетет серебристый мизгирь…
До свидания, лето Господнее,
Исполать тебе, любя ширь!
До свиданья, корчага целебная,
Лепестками засыпана вся…
И любовь, и душа моя пленная,
И моленная света стезя.
Ничего не решается загодя.
И победа – погибельней лжи.
…Разбегаются волны по заводям
От прошедшей за мысом баржи.
Растекаются страхи по комнатам.
Разбивается ветром окно.
Звон осколков и шорох… О ком это?
Да. Но мне… мне уже все равно.
Лишь сквозняк пробегает по памяти.
Лишь глаза цепенеют на миг,
Да скользит по песку как по паперти
От небесного купола блик.
…Где очнемся от холода летнего?
Кто простит меня? Просто простит,
Не спрося не посула последнего,
Не напомня про суд
и про стыд…
«Девушка с прозрачными глазами…»
Девушка с прозрачными глазами,
С лунным камнем в мочке золотой
Замерла, склонясь пред образами,
Тихая, пред ликом Девы той,
Той, что так чиста и непорочна,
Той, что милосерднее зари…
И летали в куполе барочном
Белоснежной парой сизари.
Господи, я грешен и ничтожен,
Горб мой полон мрака и свинца,
Но обескуражен и восторжен
Благодатью этого лица.
Господи, я знаю, как непрочна
Плоть – как и лукава, и горька…