Записки промысловика. Повести и рассказы

Записки промысловика
Владимир Беляков

В десять лет я отважился один уйти с ночёвкой на рыбалку в тайгу. В двенадцать лет лесничий Зинур Хасаншин взял меня с собой на медведя. Любовь к природе не удержала меня в кресле главного механика, и я ушел работать промысловиком. Четыре года мне довелось прожить в экстремальных условиях Крайнего Севера в живописнейшем уголке Таймыра на озере Лама.

Записки промысловика

Владимир Беляков

© Владимир Беляков, 2018

ISBN 978-5-4493-6836-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дорогие друзья!

Большую часть жизни я прожил там, где считается, что жить нельзя. В городе, где девять месяцев зима. А оставшиеся три – весна, лето и осень. В городе, окруженном тремя металлургическими заводами, которые на десятки километров отравили вокруг все живое.

В городе с самым грязным в мире воздухом и полной таблицей Менделеева под ногами.

В городе, где в лагерях пытались сломать гениальных людей, таких как Лев Гумилев, Штейн, Федоровский, Урванцев, а на сцене театра играли Смоктуновский, заключенный Жженов.

В городе самых чистых сердец. Самых мужественных, открытых и доброжелательных людей. И название этого города – Норильск

Наледь

Летняя путина завершилась. Подходил к концу и мой отпуск. Наша

– Пойми, за зиму ты можешь заработать больше, чем летом. Кроме рыбы будите добывать песца, соболя, зайца, куропатку, а это уже приличные деньги. Да, не будет городского уюта и комфорта, но ты хороший хозяйственник и руководитель. Дисциплина и порядок у тебя в бригаде – дай Бог каждому. Лично я тебе буду помогать всем, чем смогу. Команду подбирай на свое усмотрение.

– Я же обещал после путины вернуться на прежнее место работы.

– А ты сравни, сколько ты получал в кресле главного механика и сколько заработал здесь?

– Согласен. Со всеми вычетами – почти в два раза. Но зимним промыслом профессионально я никогда не занимался. А там прогоны, капканы, кулёмки, пасти, плашки, городушки. Я даже не знаю с какой стороны к ним подходить.

– Научишься. Оставь в команде Федю. Он простой мужик и бескорыстный, дока в своем деле, научит всему. Стаж промысла у него больше, чем двадцать лет, и сам он трудоголик.

Я попросил дать мне время на размышление. Посоветовался с родными и близкими. И уже получив добро от них, написал заявление об увольнении с прежнего места работы.

Желание поработать со мной тут же изъявил и Толик Дрига. Мы были знакомы уже несколько лет, дружили семьями. Постоянно собирались в одной большой компании, проводили вместе все праздничные мероприятия, а в летний период регулярно на выходные дни выезжали на природу. Толик обладал огромным чувством юмора, был заводилой и весельчаком. Где был он, там всегда присутствовал смех. У него не было собственной лодки, поэтому в поездки на природу, его брал с собой наш друг Петя. Работал Толик в небольшой строительной организации шофером на старом разбитом МАЗе. И, по его словам, больше лежал под машиной, нежели работал на ней. Соответственно и заработок у него был низкий, а перспектива получить новую машину в ближайшие пару лет даже не маячила.

Да, парень он был по-настоящему веселый. Но одно дело было – развлекать компанию по выходным, а другое – жить и работать плечом к плечу вдали от цивилизации, порой в экстремальных условиях. Единственное, что меня всегда настораживало – это его чувство высокого мнения о себе и чересчур низкого о других, а также постоянная привычка всех поучать и давать советы. Он всегда много говорил, думая, что знает больше остальных, и не очень любил, когда советы давали ему. Толик часто повторял свою коронную фразу:

– Я советую вам мне не советовать.

Поэтому всегда делал все по-своему, даже когда его действия выглядели явно абсурдно. Но самое плохое качество в этом человеке было злопамятство.

Люди в конфликтных и спорных ситуациях ведут себя по-разному. Один от раздражения переходит к злости, а от нее к гневу, другой предпочитает успокоиться и проанализировать ситуацию. Но есть такие, которые скрывают свой гнев, преобразив его в злопамятство – законсервированное зло. Толику присуще было именно последнее. Он тащил через настоящее навязчивые воспоминания негативных событий минувшего, как ржавый якорь. Невыпущенный им, в свое время, на свободу гнев, он мог раскурить в любое время как обмусоленный окурок.

Понятно, что тогда этой черты его характера я знать не мог. Она вскрылась уже позже в процессе работы и близкого общения на промысле.

Поэтому я согласился взять его в бригаду. К тому же у меня были лодка и лодочный мотор, у него – снегоход «Буран», а наличие этой техники для предстоящей работы было большим подспорьем.

На сборы у нас ушло две недели. Запланированный борт МИ-8 стоял с выключенными двигателями под загрузкой. Мы перетаскивали, укладывали в него продукты питания, строительные материалы, уголь в мешках, снегоход, сани и прочее, необходимое для зимовки, когда к вертолетной стоянке подъехал УАЗик. Из него вышел мой хороший знакомый – начальник одного из участка автотранспортной конторы. Мы поздоровались:

– Володя. Можно тебя на минуточку.

Отошли в сторону.

– У меня большая просьба к тебе. Возьми с собой на работу парнишку. Я его знаю давно. Работал у меня слесарем. Хороший, толковый, работящий парень, но спился. За прогулы с работы турнули, из общежития тоже, документы потерял, живет у нас в гараже. Погибает парень. Надежда на тебя, там в тундре ему пить будет негде. Он мне дал честное слово.

– Я же туда работать лечу и зарабатывать, а ты хочешь, чтобы я взял ответственность на себя и стал наставником и нянькой какому-то конченому алкашу? Может, его проще в ЛТП направить?

– Поверь мне Володя. Он трудяга. К его работе у тебя не будет нареканий.

– Где он?

– Вадим, выходи.

Из кабины автомобиля вылез вполне симпатичный парнишка, где-то моего возраста, совершенно не похожий на бомжа, и, потупив взор, замер.

– Хорошо, Вадим. Я возьму тебя, но помни – до первого замечания. И еще одно помни – за тебя поручился человек. Подведешь его, веры тебе больше не будет, и руку помощи тебе больше не протянут, даже если будешь сдыхать где-то в канаве.

– Даю слово. Я не подведу.

– Спасибо, Володя. Мы тут всем участком собрали ему продукты, одежду.

– Грузите в вертолет.

Так наша бригада из трио превратилась в квартет. Через сорок минут полета мы высадились на месте предстоящей зимовки. Встречать нас вышел радостный Федор, за спиной у него висело ружьё.

– Как вы вовремя. А то у меня мука и сухари закончились.

Я огляделся. Зимним заснеженным пейзажем озера Лама и плато Путорана мне любоваться еще не приходилось.

– Лепота-то какая!

Я вдохнул полной грудью чистейший воздух, перевел взгляд на запорошенную снегом косу и только сейчас заметил, что она вся истоптана отпечатками песцовых и медвежьих следов. Особенно много их было у засолки.

– Песцы? Медведи?

– А вы думаете, почему я с ружьём вас встречаю. Медведи повадились перед спячкой в гости. Каждый день – один за другим, только что в дверь не стучатся. Чувствуют запах рыбы. У входа в ледник я все перцем обсыпал. И уже чаны брезентовые поснимал, чтобы не порвали. Песцы вообще обнаглели. В туалет лаем провожают, за валенки пытаются укусить. Медведи, правда, вот уже два дня как не приходят, может уже по берлогам улеглись.

В подтверждение сказанного из кустов выскочили два серо-белых песца и, тявкая, стали бегать вокруг вертолёта.

– А ну пошли вон отсюда!

Кто-то из пилотов свистнул, и песцы исчезли в кустах.