Охота на министра

– Да я, брат, сам за то, чтобы блюсти субординацию, чтоб на работе ни-ни… Но вот, бывает, так припрёт, что хоть на стенку лезь или стреляйся…

Стрекалов достал коньяк, налил им по стопке.

– Ладно, давай выпьем за твоё потомство. Таких, как ты, Егор, надо интенсивно размножать. Если потребуется, даже в инкубаторе. А то расплодили, понимаешь ли, поголовье какого-то… скота!

Выпили. Всё бы ничего, однако Егора беспокоила вот какая мысль: понятно, что у генерала это всего лишь крик души, но интересно, вспомнит ли он завтра о том, что наговорил сейчас?

В его мозгу тоже иногда возникало ощущение, что слищком много времени истрачено впустую? Что если всё закончится ничем? Собственная судьба Викулова мало волновала – пока силы есть, без работы не останется. Беспокоило только сознание собственной беспомощности. Будто это не его страна, будто он здесь нежеланный гость со всеми своими нравственными заморочками и верой в необходимость соблюдения закона. Иногда даже складывалось впечатление, что он попал в воровской притон – вот вышел из подворотни, завернул за угол, а там всё совсем не то, что в его родном московском дворике. Тот крохотный мир, где его дом, где друзья, где его любимая – это как бы исключение. А остальное пространство живёт по своим понятиям, по неписаным законам, и то, что происходит там, для него совсем чужое. Викулов гнал эти мысли, но они появлялись снова и снова. И только работа позволяла хотя бы на время избавиться от них.

Тем временем, дело Аникеева постепенно двигалось к финалу. Важную информацию сообщила Элен – будто бы Докутович требовал от министра, чтобы тот не допускал к участию в приватизации те компании, которые находятся под контролем государства. Аникеев возражал, один раз дело чуть не дошло до потасовки – Элен даже пришлось их разнимать. Судя по этому эпизоду, клиент созрел! Впрочем, дело не в одном каком-то человеке – вся эта шобла засуетилась в ожидании неизбежных перемен, и тут уж только бы не прозевать, когда сделают неосторожный шаг, когда подставятся. Так рассуждал Стрекалов, в очередной раз наставляя своего «следака» на путь истинный.

– Ну что ж, Егор, с заданием вы оба справились. Пора заканчивать рейд по тылам врага. Ещё немного поводи их за нос, а после завершения операции и Елену отзовём, и тебе больше не нужно будет прикидываться «шестёркой» при Докутовиче и Аксельборге.

– Скорей бы, а то совсем невмоготу. Одно дело воры и взяточники, там всё предельно ясно, надо только доказать вину. А с этими что делать? Ведь не подкопаешься.

– Потерпи чуток! Скоро кто-нибудь из них проколется. Есть у меня такое твёрдое предчувствие.

– Вряд ли Аксельборг подставится.

– Этот не по нашему ведомству. Да и Докутовича в обиду не дадут – премьер души в Костике не чает. А вот если прихватим Аникеева, тогда Первый поставит на это место своего человека, и Докутович окажется в полной заднице! Уж мы крылышки им тогда подрежем.

– А что с премьером?

– Да ничего! Придёт время, и его задвинут. Но уже без нашего участия.

Викулов уже смирился с тем, что возможности его не беспредельны. Тут ведь шаг вправо, шаг влево – требуют следователя заменить, а то и вовсе – за ворота! Придётся довольствоваться тем, что разрешено. Однако Аникеева тоже не возьмёшь голыми руками – прямых улик нет, есть только подозрения. Судя по намёкам Стрекалова, кое-кто уже взял его в оборот – не исключено, что готовят Аникееву «подставу». Остальное – дело техники.

Глава 33. Брать или не брать?

В отличие от Федюкина, Артём Митрофанович о дворянстве не мечтал, да и планов несбыточных иикогда не строил. И дело даже не в том, что тесть его не имел никакого отношения к «Дворянскому гнезду». Всё потому что женился Аникеев не по расчёту, а по любви – приглянулась ему симпатичная студентка на экономическом факультете МГУ, вот тогда и понял, что пора бы внести в личную жизнь свежую струю. О прежней своей супруге он теперь не вспоминал – что было, то было, и давно быльём поросло. Родила ему сына – и на том спасибо. Правда, Митя не решился брать пример с отца – со временем Аникеев понял, что наследник из сына не получится. Что поделаешь, если испытывал он отвращение к всем этим дебитам-кредитам. Поэтому Артём Митрофанович и обратил внимание на толковую студентку – после лекции сама к нему подошла, задала несколько вопросов. Всё по делу, чего он никак от неё не ожидал. Сразу как-то исподволь возникла мысль: с этой мы наверняка поладим.

Слава богу, теперь есть кому передать то, что накопил трудами праведными, не считая того, что скрыто до поры до времени от посторонних глаз. Со временем Нюра стала надёжным помощником во всех его делах – часть недвижимости на неё записал, кое-какие зарубежные активы. Однако всего этого было явно недостаточно, чтобы обеспечить семье достойное существование – достойное его нынешнего положения человека, сидящего на сундуке с деньгами. Ключик, правда, не в его руках, но без его визы ни один проект не получит финансирования, ни один кусок государственного пирога не сможет перейти в частные руки. Да что тут говорить, если народ чуть ли не ломится в его кабинет в надежде получить выгодный госзаказ или иные преференции. А между тем, уже сил никаких нет смотреть на то, как «жирные коты» приумножают свой капитал, причём не без участия министра экономики? Такое впечатление, что ложку проносишь мимо собственного рта, подкармливая тех, у кого и так уже несварение желудка от ежедневного обжорства.

Вот потому и выискивал Артём Митрофанович всё новые способы как-нибудь подзаработать, не вступая в очевидный конфликт с уголовным кодексом. Причём очевидность в его понимании означала не только присутствие свидетелей, но и все иные возможности проследить путь денег из одного кармана в другой. Так что при выборе клиентов действовал крайне осторожно – присматривался, прикидывал, не сдаст ли, да и цену за услуги не заламывал – брал по-божески, только небольшой процент от сделки.

Особую привлекательность имели сделки, что называется, с душком. Тут вот в чём закавыка – скажем, некую госкомпанию решили приватизировать, однако наряду с частными компаниями на неё претендует крупная компания, контрольный пакет акций которой принадлежит государству. Как тут поступить? Для запрета такой сделки есть законные основания, но если не очень придираться, закрыть глаза на некоторые обстоятельства, тогда можно сделку разрешить.

«Да с какой стати разрешать? Я вот ночей не сплю, всё думаю, как бы составить убедительное обоснование этой сделки, а в итоге за своё подвижничество даже благодарности от премьера не дождусь. Докутович давно нашёптывает ему на ушко, мол, пора кончать с госкорпорациями и иже с ними. Я бы тоже не прочь, поскольку с частниками легче сговориться, однако ничего не поделаешь – приходится брать под козырёк, коль скоро глава компании чуть ли не самый надёжный соратник президента. Да уж, когда имеешь возможность откусить самый вкусный кусок от пирога, было бы неописуемой глупостью в чём-то ослушаться "хозяина"».

Так рассуждал Аникеев, с тоской глядя из окна на неспешно текущую куда-то Москву-реку. Вот и время течёт, причём неумолимо, и скоро всё это закончатся – после президентских выборов наверняка придётся покинуть министерский кабинет. А потому что он как бы сам по себе, вынужден лавировать между Сциллой и Харибдой, так что в итоге и те и другие недовольны. Но как им угодишь, если между собой договориться неспособны?

В итоге длительных раздумий пришёл к такому выводу: «А почему бы не рискнуть? Отношения с Чесиным почти приятельские, так что вряд ли он станет упираться. Ведь попрошу толику малую не из его личного кармана, а из бюджета госкомпании. Как он там отчитается – это его дела. Когда ворочаешь миллиардами, стыдно быть скупердяем. Всего-то пару миллионов долларов – от этого компания Чесина не обанкротится. Да все эти расходы он окупит без проблем».

Однако толчком к принятию решения послужила ситуация с премьером, чреватая и для него отставкой – стало понятно, что собираются зачистить правительство от либералов. Когда появились статьи Соломона Бляхера, Аникеев решил, что пора поторопиться – больше нельзя тянуть, надо форсировать разработку обоснования сделки, а параллельно дожать скрягу Чесина.

После того, как представилась возможность в приватной обстановке переговорить по этому вопросу, началось томительное ожидание. При каждой встрече с Чесиным Артём Митрофанович прикладывал два пальца к груди, как бы предлагая сообразить на двоих – навеяно это было эпизодом из «Кавказской пленницы». Словно бы в ответ Чесин незаметно кивал, но дело почему-то никак не двигалось. Аникеев весь извёлся – возникло подозрение, что его кинули, как примитивного лоха.

Но вот однажды ближе к вечеру раздался телефонный звонок:

– Приезжай! Корзинку я приготовил. Всё, как договаривались.

Поначалу, Аникеев даже не понял, о какой корзинке речь. Потому и спросил:

– Ты о чём?

– Да как о чём? О нашем уговоре. Ты извини, что затянул с выполнением поручения. Сам понимаешь, всё дела, дела… Так что, подъедешь? Прямо в офис, часикам к шести…

– Угу! – только и смог сказать Аникеев, потому что до сих пор не верил в то, что получилось…

Взяли Артёма Митрофановича на выезде с территории главного офиса компании. В багажнике его машины нашли кейс с мечеными долларами, а на допросе так прижали, что хоть кулаками отбивайся, но всё без толку. Вот тогда-то он и пожалел, что женился по любви, а не с расчётом на тестя-покровителя. Теперь, увы, не соскочить.

Глава 34. Разговор начистоту

Расследование дела Аникеева поручили Егору. Поначалу он отнекивался – мол, тут всё настолько ясно, что может справиться даже неопытный стажёр. Ссылки экс-министра на то, что ведать не ведал, какую корзину в его багажник сунули, опровергались на раз-два. Да тут и доказывать ничего не надо! Разговор о корзинке был зафиксирован технарями из службы охраны Чесина, так что отнекиваться бесполезно. Единственное слабое звено обвинения – не удавалось доказать злой умысел, то есть намерение Аникеева вытянуть из Чесина два миллиона. Тут слов Чесина явно недостаточно – надо искать что-то поувесистей. Собственно, поэтому Стрекалов и передал это дело Егору.

Поначалу Викулов немного растерялся, поскольку «два пальца» к делу не подойдёшь, а других, даже косвенных свидетельств не было. Под давлением улик Аникеев «припомнил», что какая-то корзиночка, действительно была – Чесин изредка баловал его подарками. То всучит макет нефтяной вышки, то ещё какую-то безделицу, а тут вроде бы пообещал презент в виде нескольких бутылок вина – такого не купишь даже в элитном магазине. И всё! Нет, обвинение наверняка рассыпется в суде – опытный адвокат добьётся этого без особого труда. Оставалась последняя надежда – вызвать Аникеева на откровенный разговор, причём без протокола. По крайней мере, станет ясно – виноват или стал жертвой провокации.

К началу этого допроса адвокат не успевал – сначала гаишники его машину задержали якобы за нарушение дорожных правил, а потом возникла неувязка с документами на проход в СИЗО. В распоряжении Егора было полчаса, и он предложил подследственному поговорить о том, о сём, чтобы время немного скоротать, пообещав, что ни слова не будет говорить о деле. Аникеев согласился – за последнее время ему поговорить по душам, по сути, было не с кем – жена то в рёв, а то начинает упрекать в том, что загубил её молодость, опозорил перед всем честным народом. Ну а с друзьями и сослуживцами не очень-то поговоришь, если сидишь дома, как в комфортабельной тюрьме.

И вот постепенно Егор подвёл разговор к теме несправедливого распределения богатства – мол, одни «жируют», а другим приходится на них корячиться. Аникеев эту тему поддержал – видно было, что и сам об этом много думал:

– Вы знаете, Егор Тимофеевич, что я либерал по убеждениям. Ещё с тех пор, как работал в команде Гайдара, светлая ему память! И честно вам скажу, был уверен, что только так страна достигнет процветания, что только так мы сможем сделать счастливыми людей, – Аникеев ненадолго замолчал, словно ожидая возражений, и затем продолжил: – Но вот смотрите, к чему мы теперь пришли. Медицина у нас ниже всякой критики, дороги в провинции разбиты, а жители небольших городов еле сводят концы с концами. И в это самое время руководители крупных компаний катаются, как сыр в масле… Разве мы этого хотели? Вот вы скажите мне, пожалуйста, разве я не прав?

Впору было посочувствовать человеку, который в меру сил пытался сделать лучше этот мир, а вот теперь оказался у разбитого корыта. Но если припомнить то, что удалось накопать за то время, пока длилось следствие, возникают некоторые сомнения. Конечно, Аникеев не обязан доказывать легальное происхождение денежных средств, на которые он скупал недвижимость, да и на украшениях его жены нет штампа «получено в качестве взятки». Нет, в этом его не стоит упрекать, однако вот на что Егор обратил внимание. В словах экс-министра ясно читалась зависть к тем, кто добился в жизни гораздо большего, чем он.

– Артём Митрофанович! А что же вам помешало самому заняться бизнесом? Глядишь, лежали бы сейчас на палубе роскошной яхты в обществе юных красавиц и прикидывали в уме, какое место займёте в «списке Форбс», если ваши акции в цене поднимутся.

Егору показалось, что Аникеев вот-вот расплачется, и он бы понял такое выражение чувств. Работал человек, работал на государство, конечно, не забывая о себе, и вдруг из-за какой-то корзинки может оказаться за решёткой. Да уж, такое не каждый сможет вынести.

Но нет, всё это только показалось. Аникеев вряд ли способен на раскаяние.

– Не так воспитан, – коротко ответил он и предложил на этом завершить уже изрядно затянувшуюся беседу.

Так и не сумел доказать Егор тот самый умысел – вроде бы он был, но ухватиться не за что. Попросил у Стрекалова время на доследование, но тот упёрся – для него всё было ясно, можно передавать дело в прокуратуру, а там и до суда недалеко.

И вот уже огласили приговор, уже Аникеева отправили в колонию, однако у Егора в голове по-прежнему не складывалась полная картина. Это дело так и осталось для него загадкой – то ли взятку вымогал, то ли его подставили. Нечто подобное было и в деле Аркадия Федюкина – то ли сам всё организовал, то ли Василиса расстаралась, а Федюкин только проморгал, проявил халатность, став жертвой умелых махинаторов. Тут вот что удивляет – Федюкину пришлось расстаться с должностью, Аникеев получил по полной, ну а Докутович с Аксельборгом как бы совсем не при делах. И сколь ещё таких «белых и пушистых», которых он с удовольствием отправил бы на зону!

Егору вдруг захотелось продолжить тот странный разговор, когда после развала дела Василисы и Федюкина сидел в каком-то ресторане и старался влить в себя бутылку коньяка:

– Господи! Да сколько ещё можно это безобразие терпеть?!

– Так ведь законов ваших они вроде бы не нарушают, – отвечал Господь.

– Законы-то дырявые. При желании всегда можно отыскать лазейку.

– То-то и оно.

– Ну а моральные заповеди? Это же по твоей части, Господи!