Охота на министра

– Да ничего я не предпочитаю! Вам это нужно, вот и думайте. Но как я могу почувствовать себя членом этой вашей команды… Вы ведь так сказали? Как это может быть, если вы мне не доверяете?

Аксельборг задумался. В его голове шла борьба двух мнений, словно бы схлестнулись два противника, которых очень трудно примирить. С одной стороны воображаемой баррикады был инстинкт самосохранения, с другой – желание реализовать задуманные планы. А посреди – этот несговорчивый «следак», который мог оказаться провокатором. Вот пропустить бы через полиграф! Да как его заставишь?

Но время, к сожалению, не терпит, и потому срочно надо кое-что понять. Если его сегодня же представить, ввести в курс дела хотя бы в общих чертах, чем это может угрожать в самом крайнем случае? Главное, чтобы ничего лишнего не сболтнул кто-то из соратников, тогда риск минимален. Что ж, пожалуй. Только прежде надо бы всех проинструктировать.

– Так и быть, Егор Тимофеевич! Через полчаса я соберу всех ваших будущих друзей. Тогда и поговорим. Есть возражения?

– Да нет, – с видимым безразличием отвечал Викулов. – Ну, я пока пойду, а то Елена, наверно, беспокоится.

Глава 27. Заговорщики

Собрались в кабинете Докутовича. Помимо самого хозяина и Аксельборга, здесь были двое из Союза предпринимателей – сам Мякин и его правая рука, некто Фоккер. Присутствовал и бывший депутат Госдумы Пирожков. Рядом с ним, по-видимому, кое-кто из бизнеса, однако Викулов никого из них не знал. Были бы в списке «Форбс» – тогда совсем другое дело. Ещё несколько человек, причастных к проекту «Востряково» – среди них он приметил депутата Звонарёва. Вот, пожалуй, и всё, если не считать хмурого, необщительного господина, которого Егор определил как начальника службы безопасности при Аксельборге. А вот ни Полифактова, ни ту слегка истеричную даму они не пригласили. Надо понимать, что здесь собрались люди куда более серьёзные.

Беседу начал, как и ожидалось, Аксельборг:

– Хочу вам представить, господа, нашего дорогого гостя. Прошу любить и жаловать! Викулов Егор Тимофеевич, из Следственного комитета, – Аксельборг усмехнулся. – По счастью, он здесь отнюдь не по служебной надобности.

У Викулова чуть дрогнуло лицо. Его предупреждали, что сохранить спокойствие или выбрать нужную манеру поведения будет очень трудно. Однако есть способ – надо только убедить себя, что, в самом деле, готов предать Стрекалова, что вот погнался за большим рублём, потому и оказался среди этих. Ну да, только и всего! В разведчики его прежде не готовили, но опыт следователя изрядно пригодился – не раз пришлось с преступниками вести очень сложную игру, чтобы «расколоть», заставить признаться в совершенном преступлении. Вот так и здесь. Только с этими надо быть гораздо осторожнее.

– Ну что ж, мы рады, что нашего полку, как говорится, прибыло, – это взял слово Докутович. – По сути, мы представляем из себя некий закрытый клуб, однако достойным людям место среди нас всегда найдётся.

Затем к беседе подключился Мякин:

– Вы только не подумайте, мы здесь не заговорщики какие-нибудь и не оппозиция. Мы просто радеем за судьбу страны. Как говорится, была б Россия, а больше нам ничего не надо.

«Куда уж больше? Чуть ли не всё приватизировали, – прокомментировал Егор, но тут же отбросил эти мысли. – Нет, надо держать себя в руках, а то как бы не выйти из заданного образа».

– Так вот, – продолжил Мякин, – чтобы успешно развивалась экономика, требуется подходящий климат. Я говорю об условиях для инвестиций. Но вот беда – власть то и дело меняет условия игры, а мы с моими коллегами оказываемся не всегда к этому готовы. Если бы нас заранее предупреждали, бизнес развивался бы куда успешнее. Вы понимаете, о чём я говорю?

– Не совсем, – Егор смущённо улыбнулся. – То есть ваши пожелания мне понятны, но я-то здесь причём? Было бы самонадеянно с моей стороны и даже нелогично заявлять, будто я знаю о намерениях правительства гораздо больше, чем присутствующий здесь вице-премьер, – Егор посмотрел на Докутовича.

Константин Викентьевич не возражал:

– Да-да, конечно, я информирую. Вы же понимаете, мы здесь одна команда. Но речь тут о другом. Как бы вам попроще это объяснить…

Тут Докутович смешался, так и не сообразив, как бы яснее выразить свою мысль. Вот если бы речь шла о состоянии потребительского рынка или перспективах роста поголовья крупного рогатого скота…

– Позвольте я, – пришёл на выручку вице-премьеру Аксельборг. – Видите ли, Егор Тимофеевич, хотя собрались здесь, в основном, бизнесмены и экономисты, нам небезразлична политическая ситуация в России. Все эти митинги… не дай бог, ещё будут забастовки – нам это по большому счёту ни к чему. То есть пусть будет даже в некотором роде политический застой. Нам главное знать, что всё движется в нужном направлении.

– Что вы имеете в виду? – искренне недоумевая, спросил Егор.

Тут снова в разговор вмешался Мякин:

– Ну вот, к примеру, более либеральное законодательство, снижение вывозных пошлин. Сейчас непомерные налоги уничтожают бизнес на корню…

– Вы забыли про коррупцию, – пришёл на помощь ему Фоккер. – Пока значительная часть экономики в руках прожорливых чиновников, мы с этой заразой никогда не справимся.

– В общем, полагаю, ситуация вам понятна, – подвёл итог этому краткому обзору Аксельборг. – Демократия, права человека – и это тоже нас волнует. Однако на первом месте всё же материальный базис. Ведь так нас ещё в прежние времена учили?

Тут, видимо, Егору следовало прослезиться, проникнуться, так сказать, заботами окружающих его людей, проявить сострадание и присягнуть на верность, клятвенно пообещав всё сделать для процветания отечественного бизнеса. Но ничего этого он не сделал, хотя бы потому, что помешали:

– Тарас Фердинандович! Ну при чём тут это? – не выдержал Звонарёв. – Надо ставить вопрос ребром, а вы всё ходите кругами вокруг да около. Они вот-вот окончательно приберут страну к рукам, и мы ничего уже не сможем сделать!

– Да помолчи ты, Гарик! Только всё испортишь, – попытался угомонить депутата Пирожков.

– Ты сам заткнись! – возмутился Звонарёв. – После твоего отказа поддержать единого кандидата от оппозиции всем стало ясно, что одеяло тянешь только на себя. Надеешься на подачки спонсоров?

– Да все здесь знают, что у тебя свой бизнес в Черногории. То же мне, борец за справедливость!

– Господа! Но так нельзя! – Докутович не на шутку рассердился, поскольку эта перебранка двух болтунов могла всё испортить. – Стоит вам оказаться вместе в одной аудитории, как сразу начинается бардак. Ну подождите хотя бы полчаса, а там хоть бейте по мордасам, если есть желание.

– Такую идею загубили! – не унимался Звонарёв.

– Если не прекратите, я прикажу вас вывести.

После того, как Пирожков и Звонарёв угомонились, Аксельборг счёл необходимым дать кое-какие пояснения:

– Что поделаешь, Егор Тимофеевич, в политике всякое бывает. Случается, страсти перехлёстывают.

– Я понимаю, – согласился Егор.

– Ну вот и хорошо. Будем считать инцидент исчерпанным.

Затем хозяин кабинета предоставил слово Фоккеру.

– Егор Тимофеевич! Я вот о чём хочу сказать. Хочу как бы уточнить нашу позицию. Даже не столько позицию, но разъяснить, в чём наш главный интерес. Ну вот представьте, изменится состав правительства, появятся новые лица на ключевых постах. Так нам бы надо подготовиться к этим переменам! Ведь только на падении курса акций мы столько можем потерять! – эти слова Фоккер сопроводил красноречивыми жестами, видимо, пытаясь описать своё отчаяние.

Впрочем, и Егор с трудом сдерживал свои эмоции: «Вот-вот! Только зачем нужно было вешать лапшу на уши про то, как вы заботитесь о своей стране? На самом-то деле всё гораздо проще. Вам лишь бы набить свои карманы!»

В сущности, так оно и было. Присутствующие в один голос поддержали Фоккера. Все наперебой заявляли о своих опасениях, о том, что может им грозить, если не изменится курс, если экономика не станет более либеральной. Было сказано немало резких слов в адрес некоторых министров, дошло и до упрёков в адрес президента.

«Вот ведь как всё складывается! – размышлял тем временем Егор. – Буквально ни слова не сказали на о премьере, ни о министре экономики. Будто они совершенно ни при чём. И ведь как тонко касаются интересующей их темы! Видимо, я сам должен догадаться. Нетрудно предположить, что интересно им одно – действительно ли в Кремле рассматривается вопрос об кадровых изменениях в правительстве, прежде всего, в финансово-экономическом блоке? Ну что ж, ещё немного поиграем. Что тут поделаешь, если я такой тупой?»

Пришла пора и ему вмешаться в разговор:

– Тарас Фердинандович! Господа! Мне вполне понятна ваша озабоченность, но чем же я могу помочь? Вы уж извините, но у меня нет осведомителей ни в Кремле, ни на Старой площади.

– Ну а Стрекалов? Уж он-то частый гость в Кремле. Тут все об этом знают, – воскликнул Звонарёв.

– А что Стрекалов? Он мне не докладывает, – Егор для видимости попытался оправдаться. – Поймите, я рад бы вам помочь, но это не мой уровень… Хотя… – тут он сделал вид, что в голову пришла неожиданная мысль.

Это был решающий момент, можно сказать, кульминация! Егор почувствовал это по напряжённым взглядам, устремлённым на него. «Только не надо бы спешить! Теперь нужно не торопясь, осторожно выложить всё то, о чём со Стрекаловым заранее договорились. Главное, чтобы не возникло подозрений, будто он их просчитал, и эта его догадка вовсе не догадка, а всё заранее продумано».

– Так что там у вас, Егор? Ну не томите! – первым не выдержал Аксельборг. – Здесь все свои. Могу гарантировать, что за пределы этого кабинета информация не выйдет.

– Видите ли, я не совсем уверен… В общем, так. Недавно, когда я был на докладе у Стрекалова, снова зашла речь о бывшем военном министре, о Федюкине.

– Но дело уж два года, как закрыли, – удивился Пирожков.