Дела семейные: коррупция и кумовство

Анализ коррупционных процессов, происходящих в стране, заставил экспертов искать новый термин, который бы соответствовал «текущему моменту». Так в обиход вошло словосочетание «коррупционная субкультура», смысл которого состоит в распространении искажённых представлений в обществе, позволяющих воспринимать коррупцию как вполне естественное, нормальное явление. Судя по всему, либеральные преобразования в Китае, да и не только там, вызвали мутацию нравственных принципов, в результате чего и возникла эта «субкультура». Чем-то всё это напоминает вирус гриппа, который с каждым годом обретает всё новые черты и удивительную стойкость к самым радикальным средствам борьбы с этой заразой. Недаром Никколо Маккиавелли сравнил коррупцию с чахоткой. К сожалению, медицина бессильна в борьбе с «вирусом коррупции», законодательные меры также оказались неэффективны, поэтому поиском путей «излечения» занимались в основном философы, но с возникновения такой науки, как генетика, исследования стали более целенаправленными.

В 1971 году в журнале «Новый мир» была опубликована статья генетика Владимира Эфроимсона под названием «Родословная альтруизма (Этика с позиций эволюционной генетики человека)». Автор попытался, но так и не смог ответить на вопрос: чем определяется поведение человека, и почему одни люди соблюдают нравственные нормы, принятые в обществе, а другие относятся наплевательски к интересам других людей:

«Бесчисленные мыслители приходили к выводу о существовании в человеке какого-то начала, заставлявшего из века в век (нередко вопреки всему, что пытались заложить в него воспитатели) подыматься на борьбу со злом даже при ничтожных шансах на победу, и тем самым признавали в человеке врожденное существование доброго начала. Но имеются ли хоть какие-либо основания для таких признаний? Иначе говоря, совместимо ли с современной наукой предположение, что, кроме порожденных воспитанием, кроме обусловленных социальной средой, есть ещё какие-то, разумеется, не божественного происхождения, истоки доброго начала в человеке?»

Та же проблема в начале прошлого века занимала мысли российского философа, основоположника теории анархо-коммунизма Петра Кропоткина. В незаконченной монографии «Этика: Происхождение и развитие нравственности» он писал:

«Почему, вследствие какого умственного или чувственного процесса человек, сплошь да рядом, в силу каких-то соображений, называемых нами "нравственными", отказывается от того, что несомненно должно доставить ему удовольствие. Почему он часто переносит всякого рода лишения, лишь бы не изменить сложившемуся в нём нравственному идеалу?»

В итоге своих философских изысканий Кропоткин пришёл к выводу о существовании в природе явления взаимопомощи. По его мнению, нравственные начала присутствуют во всём животном мире, и именно они стали истинным двигателем эволюции.

На самом деле, всё не так. Во-первых, понятие нравственности применимо лишь к человеку, но, к сожалению, нравственность никак не повлияла на выбор того пути эволюции, по которому движется человечество в последние тысячелетия. Доказательством этого утверждения является невиданный размах коррупции, рост которой прямо пропорционален успехам человечества в обустройстве материальной сферы своего обитания. Во-вторых, взаимопомощь – это всего лишь проявление инстинкта продолжения рода. В животном мире сфера его действия ограничивается рамками семьи или стаи. В последнем случае это ещё и проявление инстинкта самосохранения, поскольку взаимопомощь в стае способна обеспечить выживание в условиях борьбы с другими представителями животного мира.

Человек, при всём несовершенстве, по своему устройству является гораздо более сложным существом, чем другие обитатели Земли. В отличие от них, он способен на время подавлять свои инстинкты, следуя неким нравственным принципам, которые заложены в него воспитанием или возникли на основе жизненного опыта. Однако ни один человек не обязан использовать эту способность, особенно, если нравственные принципы вступают в непреодолимое противоречие с основными инстинктами, на которых основано существование рода человеческого. Тогда приходится выбирать, и выбор далеко не всегда оказывается в пользу высоконравственного поведения.

Проблема выбора беспокоила и Петра Кропоткина:

«Главное требование, которое теперь ставится этике, это постараться найти в философском изучении предмета то, что есть общего между двумя рядами противоположных чувств, существующих в человеке, и, таким образом, помочь людям найти не компромисс, не сделку между ними, а их синтез, их обобщение. Одни из этих чувств влекут человека к тому, чтобы подчинять себе других ради своих личных целей, тогда как другие чувства влекут его объединяться с другими, чтобы совместными усилиями достигать известных целей… Таким образом, главной задачей этики является теперь – помочь человеку найти разрешение этого основного противоречия».

Как ни странно, основные надежды философа были связаны с достижениями науки:

«В современном человечестве развился <…> дерзки смелый дух изобретательности, вызванный к жизни недавними успехами наук; и быстро последовавшие друг за другом изобретения настолько увеличили производительную способность человеческого труда, что для современных образованных народов стало, наконец, возможно достижение <…> всеобщего благо-состояния».

Подобные мечты сбываются, как правило, лишь на страницах книги. Всеобщее благосостояние, если под ним понимать материальное благополучие, вполне достижимо в отдалённой перспективе. Что же касается нравственного совершенствования, то наука здесь бессильна, если только достижения генетики не позволят так воздействовать на человеческую натуру, что сбудутся вековечные мечты философов и наивных мечтателей, к которым следует отнести и Петра Кропоткина. Впрочем, есть рациональное зерно и в рассуждениях этого философа:

«Хватит ли у современных образованных народов достаточно строительного общественного творчества и смелости, чтобы ис-пользовать завоевания человеческого ума для всеобщего блага – трудно сказать заранее. Но несомненно одно: недавний расцвет науки уже создал умственную атмосферу, нужную для того, чтобы вызвать к жизни надлежащие силы; и он уже дал нам знания, необходимые для выполнения этой великой задачи».

«Надлежащие силы» – по мнению Кропоткина, это и есть единственная надежда человечества. Двести лет назад они привели к созданию американской демократии, и через сто лет возникла огромная империя, где по мысли инициаторов этого процесса должна были восторжествовать всеобщее равноправие и справедливость, которую Кропоткин назвал «высшей нравственной целью для человека». Затем «надлежащие силы» разрушили империю, провозгласив начало либеральных реформ. Однако ни демократия, ни либерализм так и не смогли справиться с коррупцией, и чем очевиднее признаки роста материального благополучия людей, тем больше денег люди используют для получения дополнительной материальной выгоды вопреки закону, причём семейные отношения, кумовство играют всё более значительную роль.

Фрэнсис Фукуяма, автор книги «Конец истории и последний человек», появившейся на прилавках магазинов в 1992 году, также придавал большое значение этике отношений в обществе. Вот что он говорил в одном из интервью 1996 года, анализируя причины коррупции в Италии и странах Латинской Америки:

«Имеются два отдельных свода моральных правил: для семьи и для "улицы", планка последнего гораздо ниже. Если вы оказываетесь избранным в общественное учреждение, то ваше первое моральное обязательство в известной мере состоит в том, чтобы красть для семьи».

Эти соображения гораздо ближе к истине, чем надежда Кропоткина на соответствующую умственную атмосферу. Против желания красть для семьи бессильна логика, неэффективными оказываются запреты, и сколько ни тверди о высшей нравственной цели человека – всё без толку.

Прав был Михаил Бакунин, который свои мысли о причинах коррупции изложил в статье под названием «Коррупция. – О Макиавелли. – Развитие государственности»:

«Условимся теперь о значении слова «коррупция». Оставляя в стороне все вопросы, связанные с частной моралью, <…> я понимаю под этим словом полное безразличие индивида к общественной пользе и солидарности исключительно во имя личной выгоды. <…> Коррупция <…> возникла с появлением первого в истории политического государства, но именно в наши дни стала политическим институтом государства. Впрочем, никогда не было государства, которое в той или иной мере не прибегало бы к коррупции как к средству управления. <…> Если <…> врагов нельзя было ни удовлетворить, допустив в состав привилегированного класса, ни уничтожить, ни парализовать, ни запугать своим могуществом, государство вынуждено было пытаться их подкупить».

По сути, Бакунин предвидел ситуацию, которая сложилась в целом ряде стран, причём Россия, увы, не исключение. Но что же можно противопоставить этому? Творец «сингапурского чуда» Ли Куан Ю считал основным элементом борьбы с коррупцией неотвратимость наказания:

«Неизбежность наказания – первый сдерживающий коррупцию фактор. Второй фактор – это зарплаты, которые должны соответствовать рыночному уровню. Мы ориентируемся на доходы десяти процентов самых высокооплачиваемых людей, поскольку если наши чиновники не входят в самый высокооплачиваемый слой, то зачем они правительству?»

Судя по всему, российские власти решили воспользоваться советами Ли Куан Ю. По крайней мере, доходы госчиновников растут не по дням, а по часам – такое складывается впечатление. Аресты губернаторов и даже министра экономики также могут сдержать коррупцию, хотя многое зависит от приговора, который выносит суд. Однако вопрос в том, до какого уровня придётся поднимать зарплаты и сколько нужно арестовать чиновников, чтобы наконец-то состоялось это чудо – чудо искоренения коррупции.

Проблема в том, что Сингапур очень маленькое государство в сравнении с Россией. Есть опасение, что уровень зарплат и количество арестов в российском государстве может превысить все допустимые пределы, и в результате будет достигнут обратный результат. Поэтому нужно искать другие способы. Лауреат Нобелевской премии по экономике 1992 года Гэри Беккер настаивал на том, что уровень коррупции снизится сам собой, как только государство перестанет вмешиваться в экономику. Его логика проста – если нет чиновников, то некому будет давать взятку. Однако не возродятся ли традиции Дикого Запада, когда мораль и нравственность никого не волновали?

Есть мнение, что нужно возродить практику доносов. Два с половиной тысячелетия назад китайский мудрец Шан Ян пришёл к выводу, что это наиболее эффективный способ борьбы с коррупцией:

«Когда люди начали доносить друг на друга, в их сердцах поселился закон. Взятка – дело интимное. Всё сразу рухнет, если люди станут доносить при малейшей попытке вымогать или предлагать взятку».

Видимо, король Генрих VIII решил последовать этому совету и выпустил указ, согласно которому в Англии около королевских учреждений были размещены ящики для доносов, причём за каждый донос автор получал по фартингу. Увы, количество доносов росло такими темпами, что это стало слишком накладно для казны.

Итак, если не помогут достижения генетиков, тогда единственный способ избавиться от коррупции сводится к одному – набраться терпения в ожидании того момента, когда естественный ход эволюции приведёт к возникновению нового инстинкта, который заставит человека соблюдать нравственные принципы. Жаль, что это произойдёт не раньше, чем в следующем тысячелетии.

Ну а пока рискну предложить власть имущим на выбор несколько решений, которые смогут хотя бы на время избавить от тягостного чувства, вызванного бесплодностью борьбы с тем, что стало характерной чертой нашего времени:

– установить щедрую плату за доносы на коррупционеров,

– вернуть в Уголовный кодекс расстрельные статьи за коррупционные преступления,

– повысить зарплату министру внутренних дел и генеральному прокурору,

– узаконить взятки и откаты, приравняв их к выражению устной благодарности за доставленное удовольствие,

– в составе госучреждений образовать семейные отделы, которые будут укомплектованы как ближайшими, так и дальними родственниками начальника,

– назначать на важные государственные посты только убеждённых холостяков, не имеющих ни друзей, ни близких родственников,

– ликвидировать чиновничество как класс, а вместе с ним и государство, вернувшись к первобытнообщинному строю.

Ссылки на источники информации

К главе 1:

https://goo-gl.su/BFgEz

https://goo-gl.su/GwOu

https://goo-gl.su/vc55N09

https://www.dni.ru/economy/2014/3/21/268077.html

https://goo-gl.su/Mehjg

https://lenta.ru/news/2016/10/28/amazon_jeff/

http://constructorus.ru/istorii-uspexa/dzheff-bezos.html

https://goo-gl.su/4h01

https://republic.ru/posts/1540

https://goo-gl.su/9iPs6

К главам 2 и 8:

Adam Bellow, “In Praise of Nepotism: A Natural History”, 2003