Ван Тхо – сын партизана. Воспоминания морского пехотинца США о вьетнамской войне

Нудса стала бить страшная лихорадка, и я неотлучно сидел рядом с ним.

– Проклятый старик! – непрестанно шептал он. – Это он накаркал беду.

Затем он стал бредить, время от времени выкрикивая какие-то бессмысленные фразы, и я, чувствуя, что дело плохо, сделал ему компресс из той самой травы, которую дал старик. Эту горсть Нудс небрежно сунул мне, хорошо, что не выбросил, а я ее сберег.

Всю ночь я, не смыкая глаз, наблюдал за состоянием командира. Под утро бред закончился, он уснул, и я тоже провалился в забытье, не уснул, а именно провалился.

Спал я настолько крепко, что не заметил, как поднялось солнце. Меня разбудил Нудс. Он выглядел сильно осунувшимся и изможденным, глаза сухо блестели, однако температуры не было, и приступы лихорадки оставили его совершенно.

– Слабость прошла, Хоткинс, и голова совсем ясная, как в детстве. Неужели проклятая стариковская трава спасла мне жизнь? Никогда не поверю!

– Зря ты его убил.

– Зря?.. У нас, между прочим, господин пацифист, пропала снайперская винтовка.

– Как пропала?

– Снайпер лег с ней как с любимой девушкой, а утром обнаружил, что девушка ушла.

– Куда она могла уйти?

– Я приказал обыскать старика, он лежал готовый без своей глупой башки на дальнем конце своего поля, ребята пошли туда, однако ни головы, ни тела нигде не обнаружили. У меня такое ощущение, что за нами следят. По крайней мере старик точно следил. Ребята обнаружили что-то вроде большого плетеного тайника с мотыгами и еще какой-то ерундой, он был прикрыт сухим тростником на краю его поля.

– Зачем тайно хранить мотыги?

– Среди мотыг и прочего хлама они нашли вот что.

Нудс показал мне бинокль радиста. Это была превосходная швейцарская оптика с германскими цейсовскими стеклами. Я с удивлением уставился на неожиданную находку.

– Чего застыл как истукан? Вот тебе и зря! Нет, Хоткинс, не зря. Проклятый старик, седой вьетнамский лис, ночью пробрался к нам, забрал бинокль из ранца радиста и пустил ему в вещи ужа, которого по пути поймал на своем поле, здесь их, оказывается, просто уйма. Впервые в жизни увидев живую змею, наш милый парень надолго утратил способность улыбаться и напрочь забыл о том, что у него вообще был бинокль. Вспомнил только тогда, когда ребята показали ему свою находку. Все это время старикан наблюдал за нами в наш бинокль!

Я, наконец, очнулся от утренней дремы. Состояние было такое, словно мне удалось с трудом вынырнуть из воды.

– Так что выходит – мы в западне? Кстати, я давно предупреждал тебя, но ты словно оглох! Как можно без поддержки с воздуха и без связи затевать что-то?! Брось играть с огнем, пока не поздно!

– Нет, это ты брось, Хоткинс! Рана все-таки продолжает ныть, эта боль не дает мне думать, и что-то мне подсказывает, что долго я не протяну, несмотря на временное улучшение. Вот почему теперь я тебе все скажу.

– Я не совсем понимаю.

– В действительности я выполняю задание полковника.

– Как так?

– А вот так! Джеральд Хоуп был не один, а с напарником. Они вдвоем должны были взорвать Крысиные норы, – крупную подземную многоуровневую базу вьетконговцев, по сути бункер, устроенный в земле без единого грамма цемента. Они, как ты знаешь, живут там, словно в подземном городе, у них приличный запас оружия, боеприпасов, медикаментов и продовольствия, мощные средства радиосвязи. Что-то у Хоупа не срослось, и вряд ли мы найдем его живым, если вообще найдем. Тем не менее, полковник приказал мне найти его, это очень важно.

– А если мы не найдем?

– Найдем мы его или не найдем, у меня приказ – Крысиные норы должны быть взорваны. В целях секретности, чтобы нас не засекли «чарли», в эфир мы выйдем только после выполнения задания, тогда полковник пришлет за нами вертолет. У вьетконговцев есть наши трофейные радиостанции, они знают нашу волну и могут легко засечь наши переговоры в эфире, а нам следует подобраться к Крысиным норам скрытно. Надеюсь, это понятно?

– А если Хоуп жив и находится в плену у вьетконговцев в Крысиных норах?

– Если, если, чего заладил, не будь бабой, Хоткинс, мы, между прочим, все здесь висим на волоске!

– Как можно пробраться в эти проклятые норы? Есть схема, план, описание? Где они расположены, шут их подери, как устроены?!

– Развалины древнего буддистского храма.

– Причем здесь развалины? Поясни толком!

– Там оборудован тайный вход.

– Покажи на карте!

– Вот, смотри сюда, квадрат «А5». Я намеренно сжег деревню и убил старика, тем самым показал им наше местонахождение и наш маршрут. Если судить по тем следам, которые я умышленно оставил, получается, что движемся мы на юго-запад, в горы, то есть далеко в сторону от Крысиных нор и развалин храма.

– Теперь нам следует развернуться?

– Да, на сто восемьдесят градусов. Мы скрытно проберемся через эту зеленку, видишь, вот она, затем вот отсюда подойдем к болотам Хо, а дальше к развалинам храма.

– Высота двести десять!

– Именно.

– Есть какой-то ориентир?

– Полуразвалившееся крыльцо со скульптурами драконов.

– И все?

– Под крыльцом замаскирован вход в подземелье, там мы найдем подземный ход, – один из тех многочисленных ходов, которые ведут в Крысиные норы. Именно это удалось выяснить Хоупу. Нам следует углубиться в этот подземный филиал вьетнамского коммунистического рая, заложить взрывчатку, выйти обратно на поверхность, привести взрывное устройство в действие и вызвать нашу вертушку условным сигналом.

– Позывной?

– Джерри.

– Пароль?

– Орлы гибнут в вышине.

– Что-то не нравится мне все это. Необходимо все тщательно проверить. Требуется разведка!

– Нет у нас времени на разведку. Ты лучше запомни позывной и пароль! Сообщаю тебе эти совершенно секретные сведения, потому что рана крепко беспокоит, да и вообще, в случае моей гибели выполнение задания ляжет на тебя. Это приказ полковника, и помни, что бы ни случилось, твой позывной и пароль должны остаться в тайне, не дай бог, «чарли» их узнают! Ты на самом деле все понял и запомнил или делаешь вид?

– Зря ты морочил мне голову. Сказал бы все сразу! Знаешь, какими словами я тебя поносил?

– Знаю, но не мог сразу сказать, таков был приказ полковника, дай бог ему доброго здоровья!

Я не буду подробно рассказывать, что мы пережили, пробираясь через проклятые и почти непролазные джунгли обратно к болотам. Скажу лишь, что нашего медика укусила бамбуковая гадюка, он неосторожно наступил на ее гнездо с яйцами, и большую часть пути мы несли его на руках, соорудив самодельные носилки. Сильно досаждали комары и особенно пиявки, о, иногда казалось, что эти твари упрямо лезут во все отверстия наших нежных американских тел! А еще мы изнывали от жажды, потому что наш запас воды иссякал, и мы ее жестко экономили.