Мальвина Советского разлива. Часть 1

Мы решили, что я очень бледная, и нужно позагорать. Я представила лицо под лампу и просидела так сорок минут, хотя нормальное время такой процедуры – одна, максимум три. Через час лицо покраснело. Подруга сказала, что завтра будет красиво.

Утром я не смогла открыть глаза. Позвала брата. Он вошёл в мою комнату, вскрикнул, пробормотал что-то невнятное и позвал маму. Она, увидев мое лицо, довольно спокойно спросила, что я вчера делала. Я сказала, что загорала под кварцем. Она все поняла и поставила мне компрессы на глаза. Минут через пятнадцать я смогла их открыть и посмотреть в зеркало. Себя в нем я не узнала. Лицо цвета варёной свеклы с синюшным отливом, вместо глаз – щелочки, огромный плоский нос сравнялся со щеками, монгольские скулы стали незаметны, уши и шея увеличились в три раза, как минимум. Сказать, что звезда была в шоке – не сказать ничего!!! Отражению в зеркале верить не хотелось. Зрелище было жутким.

Мама действовала быстро – обложила все лицо капустными листьями. Кстати, до сих пор это мое суперсредство от любых отеков, ожогов и просто «чтобы было». Потом она позвонила папе. Тот тоже быстро включился. Через полчаса я была в кабинете известного всей стране академика. Он осмотрел меня, сказал, что у меня ожог какой-то там большой степени, и направил к своему коллеге в ожоговое отделение. Блат в СССР процветал! Как говорилось, «не имей сто рублей…»

Я провела в больничке неделю. Там меня мазали какими-то мазями на основе то ли вазелина, то ли ланолина, то ли глицерина и постоянно ставили капельницы. Короче говоря, лечили всеми прогрессивными на то время средствами. Естественно, про нано-пластыри и PRP никто и слыхом в те времена не слыхивал. Однако, быстрая регенерация, свойственная молодому растущему организму, сотворила чудо – следов почти не осталось. Правда, я думала, что линять, как змея, буду бесконечно.

Но, как написано на кольце царя Соломона, «все проходит», и это тоже прошло. И да, во всем, безусловно, есть свои плюсы: мне разрешили наносить тональный крем в школу, дабы защитить травмированную кожу от апрельского солнца. Понятно, под эту лавочку я начала подкрашивать ресницы, ну, и использовать тот самый, уже известный, трюк с черничным вареньем.

1985-й. Перестройка, Гласность, Горбачёв. Я оказалась, как та старуха, у разбитого корыта. Гимнастика закончилась, спортшкола тоже, Марис меня больше не любил. На носу – выпускной восьмой класс и новая школа. Она была огромной, чужой, по-районному быдловатой, с завучем-шизофреничкой, но при всём этом я стала там реальной звездой! Мне помогла аэробика, ноги и сиськи.

Теперь по порядку. Я не стала олимпийской чемпионкой по художественной гимнастике, да и вообще никакой чемпионкой, даже КМС не подтвердила, но фигура у меня была – то, что доктор прописал. Американские клипы с Мадонной уже вовсю крутили на закрытых видео-сеансах. Это формировало вкус.

Аэробика и ее королева, Джейн Фонда, набирали обороты. И все толстушки СССР мечтали облачиться в лосины и купальники, да и вообще иметь сексуальное подтянутое тело. Мне повезло – тело у меня было что надо, спасибо «художке» и деспотичной тренерше. Я сориентировалась и пошла к физруку с предложением, от которого он не смог отказаться.

Учитель физкультуры был молод, хорош собой и недаром получил прозвище – Вандам. Моей идее – вести аэробику для учителей и учениц старших классов – он, тогда ещё Олег Сергеич, был несказанно рад. Правда, на первую тренировку пришли только три моих закадычных подружки и молодая училка по литературе. Меня это не опечалило совершенно. Я опять была на сцене и в центре внимания, как настоящая звезда районного масштаба.

Адреналин зашкаливал. Ритмичная музыка в стиле диско восмьидесятых. Энергичные движения под ту самую музыку и все, как я в люблю! Плюс человек двадцать мальчиков, подсматривающих в замочную скважину, как в перископ. Это бодрило. Все дамы держали спины!

На следующую тренировку пришло тридцать старшеклассниц и десяток училок в майках и трениках в стиле «чучело огородное». Мы с физруком не растерялись. Видимо, коммерческая жилка у нас уже была. Он тоже, как и я, в начале девяностых заработал свой стартовый капитал, но в отличие от меня с помощью стартового пистолета.

У Вандама были какие-то деньги, у меня – связи. Замечательный партнёрский тандем! Моя мама – торговый работник все-таки. Грех не воспользоваться!!!

После долгих уговоров, в тайне от папы-кагэбэшника, она согласилась достать мне экипировку для аэробики: цветные лосины, майки «в обтягон» и модные белые кроссовки. Гетры и повязки на лоб пришлось связать самой, за что огроменное мерси училке по домоводству Светлане Закарьевне, до сих пор помню имя-отчество этой невероятно стильной женщины.

Мы с физруком отлично заработали на костюмах, продавая их втридорога. Нам даже не было стыдно. Тогда, в конце восьмидесятых, я сделала вывод: ДЕНЬГИ – ЭТО ЭРОГЕННАЯ ЗОНА! И купила на них сапоги, которые впарила потом молодой «англичанке», в переводе с советского сленга – учительнице английского.

Скандал, стиль, измена

Мы с Олегом стали суперпопулярными личностями в школе. Это был факт! Но у каждой медали, как известно, две стороны. С одной – нас боготворили и тихо завидовали успеху, с другой – ненавидели, желая извести. Завуч-шизофреничка и военрук объединились в коалицию противников. Позже, в девятом, к ним присоединился мой классный руководитель – учитель физики со странными, для того времени,наклонностями.

Это сейчас в 2019-м, на каждом углу разоблачают педофилов, извращенцев и маньяков. А тогда, в далеком 1986-м, сексуальных извращенцев и в помине не было. Кроме папы мне никто не верил, что заслуженный учитель СССР лезет ко мне, пятнадцатилетней школьнице, под юбку и ненароком пытается ущипнуть за упругую грудь.

Весна 1986-го! Экзамены сданы на отлично. Я – Королева бала плюс коммерчески успешная бизнес-вумен! Нас с физруком не истребили, живьём не съели, так, слегка покусали, но на финансовом успехе предприятия это никак не отразилось, а вот популярности прибавило. Меня охватила эйфория.

Гром грянул, когда его совсем не ждёшь. А дело было так. Мой классный руководитель мило и безобидно просит меня помочь ему с уборкой кабинета после уроков. Не чувствуя подвоха, я соглашаюсь. Старательно мою полы, парты, пробирки после лабораторных, вытираю пыль с подоконников и поливаю кактусы. Честно говоря, я люблю делать уборку с детства, меня это успокаивает, наводит на умные мысли. Вообще мне очень нравятся чистые, вкусно пахнущие дома, бардак ненавижу, даже голова может заболеть от хауса в помещении.

Итак, физик просит меня залезть на стремянку и взять что-то на верхних полках стеллажей. Я наивно карабкаюсь на лестницу, и – тадам, кульминация момента – товарищ заслуженный учитель, прищурившись от наслаждения, лезет мне под мини-юбку. Сказать, что я в шоке, – ничего не сказать, я в прострации. Первая реакция – дать в нос с размаха тренированной ногой, вторая – бежать!

Бежала я быстро, очень быстро! Папа спал дома после ночного дежурства, но спал, как товарищ Штирлиц, чутко. В КГБ даже спать учили по особому. Проснулся он от поворота ключа в замке и, увидев мои безумные глазища, по-другому не назовёшь, понял: что-то пошло не так. Выслушав мой сумбурный рассказ, автоматически щелкнул костяшками пальцев, папа понял, что у него, горячего южного парня, появился отличный повод размять кулаки! Я, пребывая в состоянии аффекта, рассказала все, как на духу, и мы уже вдвоем побежали обратно в школу.

Всего не помню, происходило, как в тумане. Папа что-то орал, пару раз сунул кулаком физику в нос, появилась кровь. Я была восхищена своим отцом как мужчиной! До сих пор меня будоражит грубая сила.

О папе вообще можно много и с восторгом рассказывать. Он у меня крутой! Суперхаризматичный, обаятельный, умница с прекрасным чувством юмора и положением. Мне, с одной стороны, повезло иметь такого отца. Ведь известный факт, что он первый мужчина, в которого влюбляется девочка. С другой – сложно афтер в мужья найти подобный эксклюз, а не дешевый фейк.

Папе написали целую кипу пасквилей на работу, называя его фашистом, требуя как минимум лишить звания полковника КГБ, а как максимум смертную казнь заменить расстрелом через повешение. Но начальство его уважало и ценило, партийное руководство республики тоже, поэтому для него вся история с рукоприкладством обошлась парочкой выговоров с занесением в личное дело и сверхурочными дежурствами, а для меня – очередной переменой места учебы. Причём в десятом, в те времена, выпускном, классе.

Как было обидно: в этой школе оставались подружки, аэробика, популярность, куча воздыхателей, да и чисто географически удобно – рядом с домом. Ну да ладно, мне было не впервой, тем более настоящей любви у меня там так и не случилось. А так, лишь парочка легких романчиков. Один – с парнем на год старше, из выпускного десятого, он все равно на следующий год в лётное училище поступил. Второй – с мажорчиком из соседнего двора. От него толку-то, что папа-моряк привозил жвачки, дефицитные джинсы и полиэтиленовые пакеты «Мальборо», которые все модницы СССР гордо носили вместо сумочек. Можно сказать, что такой аксессуар иметь в восьмидесятых было так же престижно, как сейчас Шанель или Биркин.

Лето между девятым и десятым я не забуду никогда. И совсем не потому, что было как-то особо весело или нереально круто, скорей наоборот, все происходило трагично и со знаком минус.

Начну издалека. У меня была некрасивая соседка, которая навязчиво пыталась стать моей подругой и влиться в нашу развеселую тусовку. Девушка была толстая, с плохой кожей, со щеками, покрытыми акне, жиденькими сальными волосами и с врожденным дефектом бедра. Она довольно сильно прихрамывала, но основным ее недостатком было отсутствие чувства юмора и постоянно включенный «обсератор». Она могла у самого идеального человека найти кучу недостатков. Этот бабник, эта красится, как шлюха, у тех квартира бедняцкая. Короче, у каждого есть косяк.

Чего она ко мне привязалась, не знаю, видимо, мою добрую душу не скрыть ни за какими дефицитными шмотками и модным макияжем. В нашем дворе я оказалась слабым звеном и ввела ее в свой закрытый клуб. Бонусы с ее появлением, кстати, тоже появились. Соседкин папа занимал очень высокий пост то ли в райкоме партии, то ли ещё где-то в тёплом местечке, сейчас не припомню, но в голодном СССР иметь в молодёжной тусовке человека с дачей в Юрмале, шампанским и сервелатом было выгодно! Мы могли теперь вполне себе номенклатурно зажигать.

Стилист во мне жил с детства. Лет с трёх я переодевала кукол, креативно красила им гуашью волосы и делала макияж цветными карандашами. Потом были эксперименты с собственным имиджем, легкими преображениями подружек, но кардинально моя творческая натура проявила себя в работе над образом моей непривлекательной новоиспечённой подружки. Я убеждена: не бывает некрасивых женщин, нужно просто найти правильную одежду и цвет помады.

Соседке срочно был нужен новый стайл. Я отвела девушку к своей тёте, маминой сестре. Она в те годы была одним из лучших мастеров парикмахерского искусства, уговорила тетю осветлить девушке волосы и сделать легкую химию, причём без согласия родителей. В СССР такие эксперименты со школьницами, хоть и старших классов, были чреваты последствиями, вплоть до увольнения мастера.

В работе над образом соседки, мне по горло нужна была мамина помощь. Во-первых, хотелось воспользоваться ее блатом, чтобы попасть к самой крутецкой рижской косметичке. Эта дама реально творила нереальные чудеса: с помощью нехитрых, по нашим временам, масочек она превращала кожу, сплошь покрытую подростковыми акне, в гладкую фарфоровую. Не понимаю, каким чудесным образом ей это удавалось?

Дико звучит, но в советский период я помню всего лишь две косметические маски: одна – из чёрной глины, вторая – из белой. Плюс паровой аппарат, куда вставлялось лицо перед чисткой, и синяя лампа или квару, чтоб «убить микробы». До сих пор удивляюсь, как этими приспособлениями можно было вылечить акне на разных типах подростковой кожи, побороть морщины, причем в возрастном промежутке от тридцати до семидесяти, да ещё и купероз вылечить? Может, косметологи знали какой-то особый заговор…

Вторая причина, по которой я решила обратиться к маме, – необходимость сшить подходящее платье для соседки. Задача не была простой. Девушка была, мягко говоря, полновата… Совсем полновата. С единственным узким местом на теле. И это было запястье. Однако сильная сторона у неё все ж была – большая, красивой формы, упругая девичья грудь. Вот он – главный козырь. А ещё пухлые, чётко очерченные губы. Я нашла ту самую стильную фишку! Теперь дело было за воплощением моей мысли в форму.

Уговоры, обещания убирать квартиру в течение месяца, мыть посуду, пылесосить, да и ещё окна помыть – вот так дорого я заплатила за свой первый живой опыт. Жаль, что тогда не было возможности сделать сравнительное фото до и после, – этот эксперимент произвёл бомбический фурор. Отбоя от желающих получить мой стильный совет просто не было. Я быстро отбила свои трудодни как вложения.

Теперь о самом процессе ДО и ПОСЛЕ. Моя тетя сделала ей классную полудлинную стрижку-постепенку, в восьмидесятые модники называли ее «итальянка», перышками осветлила прядки, плюс лёгкая химия. Все эти манипуляции парикмахерского искусства сотворили настоящее чудо! Две жиденькие косички до пояса, сплетенные из жирных тонких волосиков, превратились с светлую пушистую гриву до плеч. Круглое личико вытянулось, а щеки волшебным образом превратились в скулы. Я всегда говорю, что стилист-парикмахер – это маг! Нашли своего мастера – счастливчик! Берегите! Как умные люди говорят, проще изменить мужу, чем парикмахеру – не так заметно.

За мои старания мама пошла навстречу. Прониклась ситуацией, отвела девушку к своей косметичке и сшила обалденной красоты наимоднейший, по тем временам, сарафан. Этот ситцевый шедевр закрыл травмированную коленку с огромным выпуклым шрамом, а верх на бретельках открыл взору пышную, как у многих толстушек, грудь.

Когда на примерке соседка увидела себя в зеркале, она, мне кажется, не поняла, кто это. Видимо, в тот момент я поймала этот вечный кайф стилиста. Потом был макияж в моем исполнении и первая в ее жизни городская дискотека в Межапарке.

Это место назвали Плац, и, по-моему, летом весь город там тусовался.

Я как девочка спортивная танцевала довольно секси и научила паре композиций свою новую подружку. Девочки танцевали в кругу, парни, подпирая стенку, выбирали свою симпатию для медляка. И да, для моей преображенной соседки во время медленного танца настал звёздный час. Ну, пусть не час, но пара минут славы точно.

Довольно симпатичный высокий взрослый парень уверенной походочкой моряка подошёл к ней, взял за руку, по-хозяйски обнял за талию и закружил в танце. Закружил – громко, конечно, сказано, просто оба традиционно стояли посреди плаца и в обнимку переваливались с ноги на ногу. Морячок даже подстраивался под хромоту партнерши. Они о чём-то мило болтали. Она ему явно нравилась! Морячок был немного пьян и рассказал, что только вернулся из пологудового рейса без «женщины на корабле. Парень не отходил от моей приятельницы весь вечер, потом на моторе отвёз нас в Пурчик. Я пошла домой, а сладкая парочка страстно целовалась в такси и расставаться точно не собиралась.

Рано утром затрезвонил телефон. Звонила соседка, ей срочно нужно было мне что-то рассказать про прошедшую ночь. И это что-то было таким важным и невероятным для наших шестнадцати, что я, поняв намек, в восемь утра потащилась к ней домой. Срочно придумала какую-то вескую причину для родителей, которые ещё не ушли на работу и с удивлением смотрели на меня, раньше одиннадцати обычно вообще глаза не открывавшую, хоть из пушки стреляй. А тут такая прыть, да на каникулах.

Я спустилась на этаж ниже. Приятельница ждала меня в дверях, дома она была одна, родители жили летом на даче, что позволяло ей безнаказанно курить в квартире. Мы пошли на кухню, что-то изменилось в ней, я чувствовала это кожей. Но, честно говоря, не ожидала услышать такого откровения на тему продолжения вчерашнего, первого, подчеркиваю, в ее жизни медляка…

Соседка сварила нам кофе в турке, затянулась фирменной тонкой сигареткой, томно посмотрела на меня и, смакуя каждое слово, рассказала мне в подробностях, как вчера ее лишил девственности подвыпивший морячок. Нам было по шестнадцать. Для девчонок, рожденных в СССР, это было не просто дерзко, а как-то уже почти на грани с проституцией. Кстати, в восьмидесятых прослыть шлюхой могла обычная мать-одиночка, и жить с таким клеймом было иногда невыносимо.

Однако моя приятельница была горда собой. Для неё это было своеобразным знаком качества женской силы. Видимо, в постели хромота не была помехой, а сдобное тело – однозначно плюс: «суповые наборы» хороши для фэшн-съемок и подиумов, а мужское желание возбуждают формы.

Я сидела и слушала, открыв рот, пребывая в шоке, да что в шоке… Мне, девочке, воспитанной по принципу «береги честь смолоду» и «ни поцелуя без любви», было ну совершенно не понятно, как можно переспать на первом свидании с незнакомым пьяным мужиком.

Моя соседка считала совсем по-другому. Времена стремительно менялись. Горбачевская перестройка с ее пьянящим духом свободы совершила ещё и сексуальную революцию! Моя некрасивая подруга уловила этот дух времени и очень вовремя нашла тот самый золотой ключик, открывающий волшебные дверцы. Девочка чётко поняла в тот вечер, что путь к сердцу мужчины лежит отнюдь не через желудок.

Кстати, кто не в курсе, в начале девяностых в школьных сочинениях на тему «Кем я хочу быть, когда вырасту?» лидировали две профессии. Девочки мечтали о карьере элитнойпроститутки, а мальчики сплошь и рядом качали бицуху и молотили боксерские груши, чтоб лет в пятнадцать войти в организованную бандитскую группировку.

Ошарашенная, я вернулась домой. Меня душила эта чужая история, а обещания хранить ее в тайне с меня никто не брал. А на нет и суда нет. Я тут же позвонила своей близкой подружке и рассказала ей все, как на духу: о соседке, о морячке, об их вчерашнем тили-тили. Красочно и в подробностях. Она была младше меня на год, воспитанная в такой же строгости домостроя, как я, а значит для неё эта информация была вообще за гранью добра и зла. Короче, сила сарафанного радио, на которое и рассчитывала моя соседка, сработала лучше любой оплаченной рекламы в инстаграме.

У некрасивой девушки, которая ещё месяц назад грызла ногти и сидела дома у окна в одиноком одиночестве, появилась безумная, пусть и неоднозначная, популярность, призы, подарки, карманные деньги и дорогая косметика. И, как сказала бы моя бабушка, «от мужиков отбоя у неё не было».

Со мной соседка всяческое общение прекратила, якобы обиделась, что я по секрету всему свету все растрепала, а сладкое чувство мести дало ей негласное право переспать с моим золотым мальчиком-мажорчиком, тем самым – с пакетами «Мальборо».