Всё это девчонке казалось страшным и мерзким. Даже в кошмарных снах она не могла представить местных обитателей. Вытянутые шеи, ассиметричные туши, ползающие, бегающие, ковыляющие – всевозможные невообразимые уродцы, напоминавшие и зверей, и растения, и насекомых, и абсурдные карикатуры на зверолюдей, и даже мало на что похожие вообще.
Трёхногие сгорбленные и мускулистые демоны со спиральным рогом по центру, существа с горизонтальным гребнем-короной на голове, сгибавшимся в своих суставах на манер пальцев. Неморгающие глаза с перепончатыми крыльями, иной раз твари, у которых даже не было понятно, где зад, а где перед. Просто нагромождение копыт с мясистым шерстяным телом и ворохом взвивающихся шипов-отростков. Кто с чертами крокодила или минотавра, словно, подобно Лукреции, их преобразовали из душ погибших жителей поверхности, переродив в качестве инфернальных тварей.
Даже Бифрёст, радужный мост, Анфисе казался каким-то зловещим. Краски его составляющих – блоков из разных металлов, камней и самоцветов, казались какими-то тусклыми в скудном освещении грота Преисподней. У кристаллов не было множества граней, способных поигрывать отражением бликов света, хотя вспышек огня, внезапных искр и сверкающей магмой жёлтых, рыжих и красных оттенков здесь хватало.
– Куда мы идём хоть? – нарушила Анфиса первой молчание.
– Скоро узнаешь, – не торопился ей отвечать некромант.
– Я думала, радужный мост соединяет землю и небо… Так было в сказках, – хмыкнула девочка.
– Не стал бы я всем сказкам доверять, особенно написанным в Империи, – проворчал лорд Бальтазар, шагая сбоку от неё почти вплотную, едва не касаясь руки, готовый в любой момент схватить или же резко отправить заклятье в спину беглянке, едва та надумает куда-либо податься.
С моста, в принципе, деваться уже было некуда. Он был не слишком широким, но и не узким. И вёл в темноту. Становилось страшнее и страшнее. Вокруг сгущался мрак. Пространство внизу и по сторонам обретало очертания бескрайней бездны. Был слышен стук девичьего сердца под постукивание её обуви о плотно сдавленные друг к другу оправами блоки камней под ногами.
– Так куда мы? Что там? – снова поинтересовалась Анфиса.
– Жертвенник с вертелом, я ж ем детей, забыла? Так пишут в твоей Империи. Нельзя ж их разочаровывать и не оправдывать ожиданий, – усмехнулся некромант.
– Не смешно! – насупилась девочка. – Ну, правда?
– Что? Уже не веришь сама, что я такой, как описывают? – покосился на неё Бальтазар.
– Я и не таких отлавливала, – фыркнула та.
– О, нет. Таких ещё не видала, – гордо ухмыльнулся лорд Кроненгард.
– Все вы такие, каждый маг думает, что он особенный, что всесильный. А когда я смотрю им в глаза, вонзая катары меж рёбер или прям в горло, когда они понимают, что всё, это конец, сразу становятся другими во взгляде. Паника, страх смерти… Такие же, как самые обычные люди. Ты очень зря мнишь себя выше других, – заявила Анфиса.
– Я никому и нигде не говорил, что я выше других, – подметил Бальтазар. – У меня вообще средний рост, между прочим. Знаю хана орков одного, так тот и вправду повыше всех своих будет. Громадный такой! И звать почти как сушёный абрикос у таскарцев.
– С орками водишься, – кивнула как бы себе самой Анфиса. – Фи!
– Думаешь урвать информации? Заметь, если я не беспокоюсь, что ты кому-то что-то расскажешь, значит, в моих планах нет пункта тебя живой отпускать, – заулыбался, оскалив зубы, лорд Кроненгард.
У Анфисы снова внутри всё похолодело. Даже ноги становились ватными и не слушались. От волнения зашкаливал пульс, болели виски, широко раздувались ноздри. Она сама на себя была не похожа. Опасалась, а вдруг и вправду он сейчас попросту принесёт её в жертву и на этом вся её жизнь закончится.
– Мой папочка – доверенный посол императора… – забормотала она.
– Да расслабься. Плевал я на то, что ты кому-то расскажешь про союз с орками, – заверил её Бальтазар. – Почти пришли.
Девчонка ощутила лишь, что мост, по которому они шли, сейчас после изгиба пошёл под пологим наклоном вниз. Они явно спускались, близились к его завершению. Там было что-то похожее на ещё один грот, но в тусклом свете деталей различить было нельзя.
– Хеймдалль, ты тут? Зажги нам огня, страж, – попросил Бальтазар.
Нечто косматое и большое, поблёскивающее мускулатурой, промелькнуло во мгле. А потом в подвешенных на цепях металлических дисках вспыхнули благовония. Огоньки заотражались в бликах своего окружения, вдали силуэтами рогов-полукругов виднелось некое подобие врат, но Анфиса замерла и снизу вверх глядела на девятирукое существо с багровым цветом кожи, как будто покрытой слоем масла.
Позади раскачивался мощный хвост, ноги заканчивались копытами, скрытыми густым ворсом щёток, а голова сочетала в себе что-то демона, кабана, быка и волка. Что-то звериное, вытянутое, абсолютно дикое да с толстенными жёлтыми зубами, крайний ряд которых виднелся по краям жуткой пасти.
– Все приходят, когда им что-нибудь нужно, – промычал страж моста. – И никто не придёт просто так, навестить.
– Попрошу Ильдара, он вечно сочувствием к обездоленным проникается. Принесёт тебе какие-нибудь гостинцы, – проворчал Бальтазар.
Почти в каждой руке у Хеймдалля было оружие – где клинок, где топор, где булава, где кистень. Лишь две из них были свободны. Взгляд чудовища Анфисе почему-то показался скучающим и печальным. Монстр не собирался кидаться на неё, чтобы растерзать. По крайней мере, пока. Он отошёл в сторону, а позади, на дороге к вратам, оказался омут, который обойти можно было лишь по краям, по особым тропам.
Но некромант повёл её не туда, а притянул прямо к краю этого странного озера. Девчонке казалось, что внутри этой выемки неизвестной глубины совсем не вода. Это не походило ни на чёрную жижу, реки которой текли там и тут, ни на мутные горные потоки, ни на застывающую лаву. Это вообще не походило на жидкость. Скорее на какой-то сгусток переливающейся и подрагивающей чёрной материи.
Даже её густоту на глаз определить было невозможно. Она казалась эфемерной, как дым, будто её даже коснуться нельзя, но не походила и на него. Анфиса испугалась, что её сейчас просто сбросят туда. Не будет ни жертвоприношений, ни ритуалов, ни кровавой резни и связываний под запретные тексты тёмных молитв. А просто этот колодец мрака, который сам по себе уже походил на глотку неведомого чудовища.
Но, подведя её к краю, некромант не столкнул девчонку в мутный переливающийся омут. Он снял клинок с пояса и очертил незаконченный круг, так, чтобы его концы упирались в край берега. Бальтазар начал громким рокочущим голосом читать некое воззвание. Там было что-то про ключ и врата, про междумирье посреди измерений, порядок и хаос, но смысл всего сказанного Анфисе был не понятен.
Снизу замерцали яркие огоньки, напоминавшие космические туманности и блеск далёких звёзд. А потом взору предстало нечто бесформенное, протяжённое, с кучей отростков. Где-то потолще, где-то потоньше. Было не понятно даже, одно это существо или их там несколько. Было похоже на водоросли, на гнездо, на какие-то прожилки и сочленения, кладку икры, стебли причудливых гигантских растений или грибницу.
И целиком всё это месиво состояло из пузырей, больше напоминавших глазные яблоки с сосудами и прожилками, с торчащими нервами, реющими в космической бездне на манер маленьких шевелящихся щупалец. Наросты напоминали водоросли и полипы. Иные шары походили не то на округлую раковину, не то на закрытое веко со складками. Где-то даже виднелись торчащие зубы или целая зияющая пасть, как у червя, невиданной глубины, устланной хаотично разбросанными острыми крючьями со всех сторон.
Одно из глаз существа под просьбы некроманта приблизилось с той стороны, став практически с омут размером. Нечто чудовищное будто бы вглядывалось из своей пустоты в этот мир. Вертикальный вытянутый зрачок засиял, засверкал, начал почти слепить сначала жёлтовато-белыми, потом даже радужными переливами, формируя эдакий золотистый портал из чистого света.
– Самаэль! – воззвал Бальтазар прямо туда, и голос его был подхвачен эхом, но не таким, которое снуёт вглубь по пещере, а как в горах, когда кричишь с выступа скалы во все стороны.
Анфиса увидела, как из портала света появляется худощавое чёрное создание с крыльями, каждое перо в которых обладало подвижным глазом. Ей стало дико не по себе, когда все они сдвинулись и синхронно уставились на неё. Сам же вышагивающий костлявый господин глаз не имел. Они будто бы заросли по обе стороны переносицы, а верхняя часть черепа представляла собой что-то веерообразное, уплощённое, с плавной дугой макушки.
Пальцы у существа были весьма с длинными заострёнными ногтями. Наряд его походил на мантию или на рясу, но какую-то древнюю и непривычную. В ней было что-то схожее и с гиматием, и с кашаей на одно плечо. И меньше всего девочка была готова поверить, что перед ней возник ангел. Но он представился именно так.
– Самаэль Аваоф, Яд Творца, Архангел Смерти, – с шипеньем и скрежетом произнёс призванный вестник.
– Ты хотел сделку. Ну или твой тот дружбан или братец, не помню. Вы хотели артефакты местных богов. Так в этой девочке есть Часы Хроноса. Их нужно вытащить из её, – проговорил Бальтазар.
– Что? Нет! – возмутилась Анфиса, но некромант схватил её сзади, не позволяя никуда отступить. – Фи! Как вы смеете! Прекратите!
Она и готова была бы ринуться куда угодно, даже направо, где в темноте стоит то чудовище со множеством вооружённых рук, но от взора тысячи глаз многокрылого Самаэля её вдруг будто парализовало. Анфиса даже не понимала, дышит ли она ещё. Не могла пошевелиться и отвернуться. А существо склонилось над ней своей слепой головой, двинув корпусом вправо и влево, глазами с крыльев осматривая её энергетическое поле.
С зеленоватой аура её вдруг стала золотистой. И крупицы эти стягивались из всего её облика в сторону левого запястья, собираясь там в форму песочных часов. Ангел буквально вытягивал их энергию из тела девочки, концентрируя ту и собирая, чтобы придать артефакту его естественную форму.
Анфиса поняла, что это конец. Не будет больше ни возможности отматывать время, спасая себя, ни погружаться в чужие сны. Вся её нынешняя жизнь резко изменится, если не сказать потеряет всякий смысл. Она не видела себя бойцом с катарами в реальной жизни, не особо мечтала быть некромантом на побегушках, хоть и делала всё что могла по упокоению кладбищ, когда нуждались в её услугах.
Часы были собраны, они сверкали металлическим каркасом, переливались радужным блеском хрустальной колбы, а золотой песок внутри колыхался и пересыпался с каждым их движением, пока они парили в воздухе рядом с девичьим запястьем. Анфиса не понимала даже, выглядит ли она сейчас как всегда или покинувшие её тело часы вернули ей должный облик – девушки чуть за двадцать, а совсем не двенадцатилетней девчонки, застрявшей в неизменчивом юном теле.
Но тут костлявая рука Самаэля потянулась совсем не к часам, а к её горлу. Вот теперь стало уже по-настоящему страшно. Подобного ужаса, будучи парализованной, она не испытывала даже в детстве, когда её в плен схватила банда упырей, пытая и мучая на глазах у отца. Наверное, только часы и не дали ей тогда умереть окончательно, а теперь они были вне её тела…
Теперь смерть, аспектом которой и был тёмный ангел, могла быть истинной, единственной и вечной. Раз и навсегда. Её кладбищенское дуновение так и ощущалось в лицо каким-то тихим, но отнюдь не умиротворяющим порывом. Вечность близилась. Холодная обречённость заставляла остолбенеть и застыть после волны пробежавшей дрожи. Ангел тьмы приближался уродливой опасной фигурой, как тщетность бытия, как неизбежность гибели.
А умирать ей совсем не хотелось. Вспомнилось детство, приключения, общение с самим императором, самые разные случаи. Вся жизнь калейдоскопом воспоминаний пронеслась перед глазами, а по щекам прокатились блестящие в лучах портала слезинки.
И тут она ощутила нечто холодное, практически злобное, сконцентрированное и пульсирующее возле горла. Но не пальцы Самаэля. Это было лезвие чёрного клинка Бальтазара, которое не касалось её, но которое сжал своими пальцами ангел смерти.
Некромант почему-то не позволил ему коснуться девчонки. Рукоять и лезвия засверкали сиреневыми символами, словно свет бил откуда-то изнутри, прорываясь наружу. Поверхность покрылась трещинами, но осыпался лишь тончайший верхний слой, отчего клинок стал лишь более блестящим.
– Я просил вынуть только часы, – строго произнёс Бальтазар.