Хроники Бальтазара. Том 3

Если во главе усадить пару детей или влюблённую парочку, например, на свадьбе, то можно было уместиться вокруг и в девять-десять человек. Но лишь бы при этом не было рослых эльфов или тучных гномов. А уж полуросликов и вовсе бы разместилось здесь вдвое больше.

Большинство стульев стояли спинкой к стене поодаль, используясь как полки для подручных вещей. Там были какие-то ткани, корзинка с клубками для вязания, лежала пустая плошка, холщовый завязанный белой лентой мешочек. Всё это вернувшийся из погребов Дельвиг спешно перекладывал, дабы освободить пару стульев и они вчетвером бы здесь разместились.

– Пиво, холодненькое, – посмеивался мужчина. – Есть бутылочка сливового вина. Есть рисовое.

– О да! – воскликнула Кацуми.

– Спасибо, нет, – выставил ладонь вперёд Бальтазар.

– Солнце моё, захвати бутылку одуванчикового с подоконника, вчера открыли, по рюмке выпили, былое вспоминая, а сейчас повод разделить с гостями будет. Ну, а к печенью и баранкам таскарский кофе могу предложить и дайконский чай ещё, – предлагал Дельвиг.

– Чай для начала застолья было бы замечательно! – кивнула Кацуми. – А потом и что-нибудь покрепче! – облизывалась она.

– Забавные вы в Дайконе, – усмехался Дельвиг на неё и свою жену, – Вот она, вся разница культур! Мы здесь, в Вольных Землях, рюмки хлебать приучены сразу с закусок, хоть под салаты, а под конец застолья – уже чай со сладостями. А вы наоборот, начинаете с чая, а потом пускаетесь в отрыв, ха-ха-ха! – гоготал бородач, поглаживая свой живот.

На стол были поданы соления, печенья, варение, сладкие, пряные и солёные сухари, вяленое и копчёное мясо, глухарь на вертеле один на всех – кому крылышко, кому ножку. В чугунках были разогреты рубленные колбасы в смальце. В течение застолья сготовилась похлёбка из сушёных грибов телятины, хорошо хранящейся зимой долгое время.

Кацуми многое казалось довольно пресным, но когда дошли до горячительных крепких напитков, то уже и пища Вольных Городов стала казаться сносной. Лёгкое одуванчиковое вино придавало приятной лёгкости. Атмосфера радушия и большое желание хозяина замка угодить гостям, угостить, предложить то да сё рыжей компаку определёно нравилась.

Пряностей в блюдах было не столь много, как она привыкла, в основном украшением всюду служила какая-нибудь сушёная зелень петрушки, кинзы и укропа, изредка где-то встречался базилик, а веточки розмарина были поданы лишь к разрубленному пополам запеченному картофелю. К нему же Дельвиг вытащил кусок плотного сливочного масла, почти заледеневший в погребе.

Бальтазару же всё нравилось. И колбасы, они даже чем-то напоминали родные вкусы Фуртхёгга, возможно, имели схожую рецептуру, и грибной суп, и пиво из бочонка с металлической короткой трубкой, затыкаемой пробкой. Разве что корочка вокруг глухаря показалась слегка пережаренной и обуглившейся в нескольких местах, зато внутри мясо было сочное, пропёкшееся, в самый раз, волокна расходились и буквально таяли во рту.

Домашняя, почти крестьянская пища казалась некроманту сейчас вкуснее различных изысков аристократии. И даже простой картофель с маслом, крупной горной солью и розмарином дарил невероятную радость. Недавняя феерия необычных кисло-сладких неописуемых вкусов забывалась и уходила далеко на второй план.

Он уже почти начал разделять убеждения Кацуми, что хорошая еда – залог простого человеческого счастья. Как ощущался вкус, текстура, хруст печёной картошки и малосольного огурца на закуску душистого пенного пива, тёмного и насыщенного, вероятнее всего из Бримстоуна, как ближайшего крупного города в башне-замку, откуда могли что-либо поставлять.

– Так что, любезная, не похищал вас этот человек, выходит? – откинувшись в этот раз уже действительно на спинку стула, протирая пальцы от жира над тарелкой, преисполненной птичьих костей, проговорил лорд Кроненгард, бросив свой фиолетовый взор на беременную златовласку по левую сторону стола.

– Ни в коем случае, милорд! – взволнованно наклонилась та вперёд и схватила его за руку. – Я сбежала сама с ним. От участи быть выданной по расчёту, от жизни, где женщин ни во что не ставят. Кацуми, как ты терпишь этот мужской мир?! – поглядела она на рыжую советницу принцессы.

– Ой, и не спрашивай, кручусь, как белка в колесе. Хочешь в Дайконе чего-то достичь, научись ставить их на место и преподносить себя так, чтобы слушали и уважали. И всё равно они всерьёз не воспримут. Скажут: мол, знай своё место и не вмешивайся, мы сами всё знаем, всё умеем. Мужики одним словом, – закатывала Кацуми глаза, словно у них чисто женская беседа, а Бальтазара и Дельвига рядом нет. – Если ты дочь, значит, ты должна почитать власть отца. Мы рождаемся рабынями. Они думают, это у нас в крови. Так и воспитывают: навыки шитья, готовки, стирки… Даже рикшу тягать и то не дают, профессии строго разделены на мужские и женские, не так уж часто пересекаясь в общие для всех.

– Да уж, тебе вот повезло, нашла себе местечко, и отца такого, как у меня, у тебя нет, – вздыхала Оясунэ. – Что ни делаю, ему не нравится. Хотела научиться вязать, он говорит: зачем? Привезут лучшие шелка, бархат, меха. Платья, кофточки, накидки, юкаты. Хочу научиться читать, он говорит: зачем? Забьёшь голову чужими проблемами и трагедиями. И так на всё. Для музыки, мол, есть теньши и менестрели, можно даже Нип открыть для странствующих музыкантов, если я захочу, чтобы концерты давали. Но это же всё не то! Я же хочу сама! – глядела она на свою знакомую в попытках найти поддержу.

– Ну, а тут, смотрю, спицами что-то вяжешь, рукодельничаешь, – улыбнулась Кацуми.

– Да, есть немного. Строгаю, из дерева слонов и свинок получилось вырезать. Вот дитё родится, чуть подрастёт, будет играться. Я ещё отшлифую всё, чтобы гладкие были, заноз на наставили. Технику потренирую. Готовлю здесь много. Не сейчас, правда. Дельвиг не даёт, – косилась Оясунэ на супруга.

– Да куда ей напрягаться! Вот-вот дитё на свет появится! Меньше волнения, меньше напряжения, покой и отдых. Что я, картошки в суп нарубить не смогу?! – говорил тот. – Всё могу, и то, и это, и простыни развесить в саду меж деревьев, и ковры выбить, и суп сварить!

– Но читать так и не научились? – отчего-то спросил некромант.

– Что поделать, у нас тут и не библиотека, – вздохнула светловолосая женщина. – Без книг хватает разглядывания сюжетных узоров на гобеленах, шторах и коврах. Здесь на этажах довольно разнообразное убранство. Сказки о созвездиях, про трёх маралух, например, или как мамонт со змеем мир вокруг делали. Один поднимал со дна почву да горы, а другой проползал, создавая русла рек. Красивая и понятная история безо всякого текста.

– А где ж вся прислуга-то? – дивился некромант. – Мажордом, приглядывающий за хозяйством, горничные, кухарки, дворецкий башни над ними. Кто роды-то принимать будет?

– Думаете, я не смогу, да? Сомневаетесь во мне, да, милорд? А я ж и в лес по дрова, и охотничьим промыслом, и рыбу даже из проруби зимой, вон окуни висят! – мотнул Дельвиг головой на вязанку. – Ещё налим засоленный есть внизу, заготовки там всякие из судака. Правда, ершей я отпустил, возни с ними… Быстрее другой рыбы начищу, нарежу, нажарю. Масла льняного и подсолнечного много у нас, хотите картошки обжарю?

– Да мы наелись, спасибо, – не хотел Бальтазар отступать от темы визита.

– Кар-то-шеч-ка! – захлопала в ладоши Кацуми. – Ням-ням! У нас её почти не бывает, совсем изредка даже во дворце, трут с мукой, луком, чесноком и сыром, лепят котлетки, обсыпают пряностями и сухарями, обжаривают. Получается остренькая хрустящая корочка, мягонькая серединочка такой стружкой-волокнами в сырном соусе… Но у вас тут прям подход другой! Вот эта половинчатая была прямо восторг! На дар-подношение щедрой Инари потянет! Наши божества таких кушаний не пробовали… Остроты бы добавить, и в самый раз!

– В общем, рыцарь Дельвиг на все руки мастер? – усмехнулся некромант, наевшись ещё со всеми и обжаренной картошки, нарезанной кружками-ломтиками, обсыпанными сушёным луком и измельчённым чесноком.

– Да… – как-то странно улыбнулась Оясунэ, замявшись и отведя взгляд и от Бальтазара, и от супруга, словно не желая подобных расспросов и чувствуя себя от них как-то неловко.

– Придётся сообщить Кагуе, что вы здесь на добровольном «заточении», что никто не вывозил и не похищал, – поднялся лорд Кроненгард из-за стола. – А то ведь волнуются там за вас. Едва войной на нас не пошли.

– Войной?! – перепугалась женщина.

– Тише вы! Нельзя ей волноваться, – хмурился белобородый хозяин дома. – Мы на своей земле, в своём краю. Живы-здоровы, сыты и одеты. Зимуем неплохо, как видите, не жалуемся. Слуг нет, но зато детский смех скоро будет греметь по всей башне, по всему саду! Только и успевай приглядывать за сорванцом или озорницей. А может, там двойня сразу! Живот-то какой! У-у-у! – развёл он руками. – Либо богатырь, герой Кроненгарда будущий, либо сразу целое весёлое семейство нам тут. Вы, милорд, в обиду нас не давайте. А если порубать там надо кого, я возьму топор и…

– Ах, смилуйтесь! Не призывайте его в войска, если на границах неспокойно. Мы лучше уедем подальше, – схватила Дельвига златовласка, взмолившись Бальтазару, а миндалевидные голубые глаза её подрагивали от нахлынувших слёз. – Не могу же я тебя потерять! – поглядела она с взволнованным видом на мужа, обнимая того за шею.

– Разберёмся с принцессой, отцом вашим, что-то придумаем, – шагал некромант в прихожую мимо чучела кабана.

– Ах, благослови вас боги нашего края! Пусть будут они снисходительны и добры к нам! – причитала Оясунэ, выхватив из кармашка белёсый платок и вытирая слёзы. – Здесь лучший мир, жаль, многих, кто был бы рад переселиться, не отпустят из Дайкона. Да и здесь найдётся ли для всех место…

– В Кроненгарде всем рады. Кроме церковников и имперцев. А вот с разными богами надо поаккуратнее. Не они нашей судьбой руководят, а мы сами вершим, как нам жить. Кто хочет сбежать, уже давно бы сбежал. Подкуп стражи, прятки в телеге, бреши в стенах, подкоп, переодевание, попытки улизнуть в качестве помощницы торговца какого-нибудь там, да мало ли способов! Немного смекалки, и готово, – заявлял Бальтазар.

– Да, бывало, что некоторые бежали от отчаяния и переселялись, – соглашалась Кацуми. – Но вы не понимаете, воспитанные в покорности не так хороши в хитрости. Открытость, честность и кротость взращиваются как главные благодетели. Ценится лишь послушание. Это культ отца, культ лидера, культ мужчины. Надо менять само мышление, роль женщины в обществе. Это больше похоже на вещь, на товар, чем на личность. Я пытаюсь сделать, что могу, но я такая же торговка вещицами, как и все. А что поделать, нет выбора. Надо быть как все, если хочешь выжить в этом краю. Дайкон не изменить, традиции в нём слишком глубоко укоренились.

– Быть может, если удастся договориться о мире, можно будет пошире раздвинуть ту щель между границами, что есть сейчас. Но, боюсь, ворох сбежавших дочерей навлечёт на нас новую войну от ваших даймё или как там… – вздохнул некромант.

– Кстати, о щелях, – кокетливо порхала она ресницами, прикрыв личико веером и напирая своей грудью на торс некроманта.

– Доброго пути, милорд, – пришёл проводить их в прихожей хозяин дома. – Там, если что, шлите весточку, куда нам перебраться. Надеюсь, всё уладите.

– Я ни за что домой не вернусь, – твёрдо заявила Оясунэ.

– Это я уже понял. Ох, посмотрим, что ваша мачеха скажет, – качал на это головой Бальтазар. – А потом, что скажет на это ваш отец.

– Я не собираюсь возвращаться во дворец, он тут же выдаст меня замуж за какого-нибудь негодяя ради влияния и отошлёт жить туда, к нему, подальше от подруг, от мачехи… – сокрушалась светловолосая женщина. – Я и так всеми ими пожертвовала, чтобы перебраться сюда, но нашла своё счастье, свою любовь, свою личную жизнь! Надежду на светлое будущее для себя и своих детей…

– Ох, берегите себя, ваше высочество, – обняла её за плечи рыжая компаку на прощание. – Скучаем по вам и будем скучать, – взглянула она своим розовым взором в необычные для дайконцев голубые глаза Оясунэ.

– И вы берегите себя и Кагую, – подержалась златовласка за локти советницы в рыжих рукавах, та кивнула и прошла мимо картин в прихожую. – Спасибо за всё, что вы для нас сделали.

– Ах, да, и ещё кое-что, – прошагал Бальтазар за порог, но вмиг развернулся. – Остался последний вопрос. А где Дельвиг? – глядел он на изумлявшуюся чету, сверкая фиалковым взором.

– Где… Дельвиг… – выронила платок из опустившихся рук златовласка.

– Да. Настоящий сэр Дельвиг, – прошагал некромант мимо глядящей на обитателей башни Кацуми снова внутрь. – Вот этот, – ткнул он на портрет кудрявого мальчугана. – Здесь же подписано, – опустил он палец к нижней части рамы, где была металлическая бляшка с изящной гравировкой «Дельвиг Хаймлиг». – Я, конечно, всё понимаю, с написания портрета минуло лет двадцать, в этих краях яркое солнце, выгорание цвета волос, – оглядывал он светлого хозяина дома. – Но кудри-то вы вот эти как распрямили? – усмехнулся лорд Кроненгард.

Златовласая полукровка с миндалевидным разрезом глаз аж подрагивала, сильно нервничая, не знала, куда деть руки, казалось, едва стояла на ногах. Взгляд бородача сменялся с растерянного на хмурый и обратно. Он будто оценивал, способны они с женой заставить проницательных гостей замолчать или же нет. И, похоже, эту мысленную схватку он проигрывал, не зная, что способен сделать некроманту и его спутнице даже при всех своих умениях.

– Милая, вся дрожишь, лучше присядь, – посоветовал самозванец своей жене, и та спешно плюхнулась в кресло, а взгляд её вновь заблестел от слёз.