В зоне риска

– «ГЕФЕСТ» мне подчиниться. У него не останется выбора.

– Умно. Чувствуется моя школа. Я бы поступил точно также на твоём месте.

Да уж. Ты хороший учитель. но ты учитель в теории. Ларин стал моим учителем на практике. Подниматься трудно, долго, мучительно. Как же мне не терпится уже начать наступление. План идеален. Я вынашивал его с самого начала, после разорения. Сначала, как говорится, я придумал его, а уж потом все остальное. Моя маленькая конторка, по-другому и не назовёшь просто проглотит «Гефест» и станет очень мощной акулой. А пока она никому не известна, даже не на слуху. Даже если назвать никто и не скажет – «да, слышали о такой». Готов поспорить, никто не слышал. Мы строим в пригороде, даже за пригородом. Туда, куда такие как Ларин не поедут, не сунут свой длинный нос, не будут узнавать и копать. Очень мелко для них. Согласен. Её просто так не пустят на большой рынок, но начинать с чего-то нужно. И мне сейчас светиться тоже не стоит. Эффект неожиданности, вот что мне нужно!

– Аукцион через неделю. Ты успеешь меня внедрить? – отпуская свои мысли возвращаюсь в разговор.

– Обижаешь. Конечно. Я бы успел, даже если все должно было быть готово к завтрашнему дню, – успокаивает тот.

– Спасибо. Я ценю твою поддержку.

На этом все, разговор окончен. Я снова в игре. Даже не верится, что скоро все закрутится в реальности, а не в моей голове. Какой, неожиданно, день продуктивный.

Огорчает одно. Домой меня больше не тянет, как раньше. Я перестал там чувствовать себя защищенным, расслабленным. Будто решился этой защиты в одночасье. Крепость, которая строилась годами для меня и под меня, рухнула в один момент, как в моём доме, в моей спальне, в моей постели поселилась женщина, которая украла мой покой. Хотел сделать как лучше, и не получилось. Думал сумею, но пока держусь из последних сил. Вроде получил уже что задумывал, поставил галочку в этом пункте, и все равно мало. Хочется ещё и ещё.

Не сумев справиться со своими же мыслями, повернул руль на 180 градусов и поехал в другом направлении. Не могу спать, значит этой ночью будет не до сна. Ника. Давно я не навещал свою крошку. Соскучилась. Она всегда скучает. По мне или по моему кошельку, не важно. И сейчас я не хочу разбираться, что во мне она любит больше всего. Она моя таблетка чтоб забыться этой ночью, не думать. Всегда готова прийти на помощь. Добыть нужную для меня информацию. А информация стоит денег, это даже школьнику известно. Поэтому я плачу!

Глава 18

Алиса

Понимаю, что Демид снова не ночевал дома. Готова уже рвать и метать. Не знаю почему. Толи от того, что его нет, толи от того, что он не со мной. Я даже догадываюсь где он теряется, не хочу верить, но понимаю Вероника. Она есть. И нужно принять этот факт. И от этого ещё хуже. Черт. Я схожу сума от этих стен, от замкнутого пространства. Мне нужно выйти за пределы этого проклятого дома. Нужно выдохнуть. Я устала. Я как заключённый, который потерял счёт времени. Сама не могу объяснить своего состояния. Не знаю, почему я к ней ревную. До сих пор. Будто он мне что-то обещал. Она его девушка, вроде даже официальная. Не знаю, не узнавала. Наверное официальная, раз они везде вместе. А я кто? Выигрыш непонятно за что и с какой целью! Пленница, которая сама добровольно согласилась остаться. Чувствую себя бесхребетной. Один оставил, как ненужную вещь, другой любезно согласился приютить. Я вообще-то себя тоже не на помойке нашла.

Если порассуждать, я владелица «ГЕФЕСТА». Матвей просто генеральный директор, я захочу сменю этого генерального. Я здесь из-за него. Сам бы взял и остался здесь, как выигрыш. Понимаю, что злюсь я не из-за Моти. Если честно вообще почти о нем не думаю. Только если и вспоминаю, то только в словосочетании с разводом. Раздражает только что тот трубку все взять не может. Нам нужно поговорить. Мне нужно. Я звоню уже больше месяца, а в ответ длинные губки, которые уже эхом отдаются в ушах, стуча по вискам. Порой кажется, что эти пресловутые гудки я слышу уже на постоянной основе. И уже, при таких маленьких галлюцинациях я и сама хочу долбануть об стену эту трубку.

А вот о Громове я думаю все чаще и чаще. И становлюсь очень раздражительной, когда эти мысли негативные. Чувствую себя ненужной вещью, которую оставили, или забыли в этом огромном холодном и мёртвом помещении. Почему мёртвом? Да потому-что здесь порой так тихо, одиноко и тоскливо, что я скоро действительно сойду с ума. Он не приходит домой из–за меня. Хотя, если быть честной, если бы не я, Демид бы приходил домой и не один. А это ещё хуже в моем случае. Нужно перестать думать о Громове. Скоро все закончится и тебя отпустят, без сожаления. Во всей этой ситуации страдаю только я. Опять я. Хочется уже начать крушить эти стены и все вокруг от безысходности.

Мечась из угла в угол комнаты, вынашивая план побега, даже не замечая телефонный звонок, машинально отвечаю отстранённым –«Алло». И только потом до меня доходит суть реальности, услышав ответ на другом конце трубки. Матвей. Ничего себе. Я даже не ожидала. Первый раз решил позвонить и спросить, как я тут. Вспомнил, наконец, о жене своей любимой. Я даже не стала выяснять отношения, почему не мог ответить, перезвонить и почему вообще игнорировал? Слушая его пустую болтовню о любви, что ему жаль и так далее, цепляюсь за одно единственное «встретиться». Хороший повод выйти, по крайней мере для меня. Конечно, я согласилась. А что бы вы сделали на моем месте? Осталось придумать, как улизнуть незаметно от охраны и камер. Тюрьма, других слов не придумаешь для моего положения.

Отпросившись у Демида на волю, сказав, что нужно к гинекологу и на маникюр, я почти побежала на встречу к Матвею. Странный список, понимаю. Но это первое, что пришло в голову и этот список в действительности можно объяснить. В маникюре мужчины ничего не понимают, достаточно показать ногти. А от одного слова «гинеколог» некоторых бросает в дрожь и пот. Громов оказался один из тех самых, сказав в трубку – "только давай без подробностей. Вечером чтоб вернулась". И сразу повесил трубку, даже не дав слово сказать в ответ. Пронесло. Я свободна до вечера.

– Я знал, что ты придёшь, – радостно воскликнул Матвей, встречая на пороге нашего дома. Нашего. Точнее сказать моего.

– Привет, – только и смогла вымолвить. Даже не знаю, скучала ли, рада ли его видеть. Сама не могу ответить. Будто и не было этого брака. Будто чужой мужчина стоит передо мной.

– Я скучал…

– Не стоит. Я больше не хочу этого слушать, – отрезаю любые попытки приблизиться, пусть даже на словах. Это все ложь. Мы просто в ней утонули. Вдвоём. Матвей постоянно лжёт, что любит меня, я верю, и уверяю себя, что это правда, постоянно даря шанс этому браку. Брак, даже звучит, как что-то плохое, испорченное. В нашем случае даже звучит уместно.

– Нам нужно подумать, как выйти из этой ситуации. Скоро важное мероприятие, свадьба одного моего компаньона. Там будет столько прессы, ты даже не представляешь… Нам, короче, надо прийти вместе, – переведя взгляд на окно произносит он. – Я предлагал деньги. И фирму. Громов отказался.

– Мою фирму? Ты забыл уточнил: «я предлагал отдать твою фирму». Как бы ты оформлял на него документы без меня? – опять разговор вокруг денег, лжи и лицемерия. Ему наплевать на меня. Мой муж захотел встретиться, чтоб поговорить о бизнесе и как бы обмануть всех нашим счастливой семейной жизнью.

– Я думаю ты бы согласилась, если от этого зависит твоя свобода. Мы бы потом придумали, как вернуть всё обратно. Всегда можно признать сделку незаконной. Ты же сама говоришь, фирма твоя. Оспорила бы через суд моё решение. Тебе бы все вернули как законной наследнице. В любом случае, он отказался. Нужен другой план.

– Громов отказался не так глуп, как тебе хотелось? –мне так смешно от такой наивной и глупой стратегии.

– Придумала бы что-то сама, – нервно проговаривает Матвей, прочищая горло.

– Я хочу подать на развод, – так легко оказалось сказать эти слова. И ни капли сожаления после. Всего пять слов – а лёгкость после мгновенная.

– Долго думала? – не сводя глаз от меня в шоке отвечает тут же, сверля меня взглядом в упор.

– Как только ты меня подарил другому мужчине, так сразу и подумала. Решалась долго произнести слова вслух. Я не игрушка, чтоб меня вот так просто можно подарить другому.

– Так я тебе сразу и поверил. У тебя никогда не возникало таких мыслей. Что бы я не сделал, о разводе никогда не было и речи. Это все он, да? Это Громов мозги тебе промыл? – срываясь на крик тараторит Ларин. – И как давно вы трахаетесь? Как только я уехал? С первого же дня?

– Ты смешон. Успокойся. Согласись, нашему браку конец. Мы не сможем даже притворяться. Рвётся там, где тонко. В нашем случае даже эта ниточка износилась.

Матвей подошёл почти вплотную, пытаясь стать нежным. Но я чувствую это прерывистое дыхание. Этот взгляд полный огня ненависти и безнадёжности одновременно. Словно шакал перед нападением на жертву. Последняя его попытка приручить, пустить пыль в глаза, надавить и раздавить меня, не прикасаясь ко мне физически.

Я вся скукожилась от страха внутри, но виду не подала. Держала удар до конца. Я добьюсь развода, чего бы мне это не стоило. Это единственное правильное решение, возникшее в моей голове. И я добьюсь обоюдного согласия.

– Хорошо, – неожиданно произносит, соглашаясь. – Развод, так развод. Но сначала я хочу отдать письмо твоего родителя. Думаю, ты должна знать правду. Последнее пожелание.

Из кармана Матвей достаёт маленькое письмо. Письмо отца, адресовано не мне, а моему мужу. Я сразу узнала почерк. Оно настоящее. Странно, что я не знала об этой последней просьбе, которая касается меня в первую очередь.

«Матвею от Константина Солнцева.

Матвей, прости, что так официально, но это же письмо в будущее – в ваше будущее с Алисой. И я действительно рад, что ты связал свою жизнь с моей дочкой. Мечта видеть тебя в этой роли возникла сразу, с первых дней, как ты устроился на работу. Твой потенциал, ум, харизму я, конечно, разглядел сразу. Поэтому ты и поднялся так легко и быстро по карьерной лестнице. Я хотел, чтоб ты не зависел финансово во ни от кого и смог создать семью, не думая о деньгах. Ты тот, на кого я могу положиться, кому могу довериться и доверить…

Я понимаю, мы не были настоящими друзьями при моей жизни, но глядя на горящие глаза своей доченьки, могу сказать, что мне с тобой повезло. Я сделал ставку на правильного человека, позволив тебе войти в мою семью. Я умираю, и хочу знать, что оставляю своё сокровище в надёжных руках. Я вижу, как ты её любишь, поэтому моё сердце спокойно. Хочу, чтоб так продолжалось и дальше и верю, что вы сможете сохранить свою любовь до конца. Очень жаль, что я так и не увижу внуков, но это не беда. Главное, что они все-таки будут. В счастливом браке не бывает иначе. Порадуюсь за вас уже на том свете. Я хочу, чтоб ты дал мне слово, что никогда не обидишь и не дашь в обиду Алису. А о материальном достатке не переживай. «ГЕФЕСТ» я оставляю тебе в полное распоряжение. Я верю, что с тобой компания перейдёт на новый уровень. Ты патриот в своём деле. Пойдёшь до конца. Я вижу, поэтому не переживаю за своё детище. Вот так, отдаю все тебе, в полное владение. Все, что мне дорого, как говориться, самое дорогое в надёжные руки. Ты надёжный тыл. Не подведи меня!»

За что?! Отец действительно верил в нашу любовь. Да, мы с Матвеем оказались очень хорошими актёрами. Может потому-что играли каждый в своём спектакле. И это помогло нам держать баланс в этой игре.

– Даже отец считал меня идеальным кандидатом для тебя, Алиса! – все ещё стоя рядом произнёс он.

Слеза предательски скользила по щеке. Я не смогла её остановить, хотя держалась до последнего. Теперь главное не впасть в истерику. Дети. Отец хотел внуков. А я просила Бога, чтоб детей от Ларина у меня больше не было.

– Ты действительно ничего не помнишь. Я думала, что притворяешься. А теперь понимаю, что ты был настолько пьян, что может действительно не помнишь, – слова сами вырываются наружу. Моя истерика внутри разрывает на части моё тело, а я стою как ледяная и не живая. И только горячая слеза напоминает мне, что я все ещё жива.

– О чем ты? -вопросительно смотрит на меня мужчина, который не вызывает у меня никаких положительных эмоций. Он сейчас просто вывернул меня наизнанку, оголяя чувства, которые я так тщательно спрятала, чтоб жить дальше с надеждой на светлое и хорошее.

– Ты тогда был пьян. Я понимаю. Но я не думала, что можно упиться до потери памяти. Ты пришёл тогда, точнее приполз. Тебе помог добраться до двери водитель, – вытирая предательские слезы начинаю вспоминать тот день. – Я только спросила, где ты был. Это был первый и последний раз. Я больше никогда не спрашивала. Наша семья умерла тогда, в тот день.

Он смотрел на меня с сожалением. И в глазах действительно читалось непонимание. В этот миг я подумала, что мой Матвей, тот, которого я любила вернулся обратно. Я надеялась, знаете, как в сказке, что чары злой ведьмы ушли и он вернулся. Он действительно смотрел на меня как раньше.

– Тебе не понравился мой вопрос. Мой чёртов безобидный вопрос, – срываюсь на крик, но вовремя останавливаюсь. – Тогда ты ударил меня. Ударил так сильно, что я упала. Но тебе вдруг стало весело. Ты бил меня снова и снова. Пока я корчилась от боли ты смеялся. А потом ты просто ушёл. Пошёл спать.

Слезы ручьём лились из глаз. Я не могла остановиться. Мне даже говорить было тяжело об этом. Вся истерика выбралась наружу. Я старалась не вспоминать, но забыть тоже невозможно. Стало снова больно, и я могу с уверенностью сказать, что время не лечит.

Я была уверена, что Матвей помнит тот день!

– Я не помню. Прости, – обняв меня ещё крепче, прижимает к себе Матвей.

– Я хочу, чтоб ты тоже знал, – посмотрев на него сказала я. – Я была беремена, – пытаясь отойти на безопасное для себя расстояние, продолжаю смотреть в упор. Я впервые произнесла все слова вслух, даже легче, не сильно, но все же!

И знаете, что я увидела там, в глазах, во взгляде? Ничего. Ни один мускул на лице не дрогнул. Ни капли сожаления, сочувствия, переживания… Просто пустое лицо. Без эмоций. Но я должна была рассказать.