Сундучок бабушки Нины. Сказ первый

– Что, что? -переспросил Ратибор, наклонившись к ней.

– Я… Вас… люблю… -повторила Марфа и ещё снова раскраснелась.

– Уфф, – сказал Ратибор и помог девушке подняться, – а я-то уже испугался, думал, всё, нет больше красавицы и виновен в том я…

И вдруг замер, как вкопанный, сильно побледнев. Тут уж пришёл черёд Марфе перепугаться.

– Что с Вами? -воскликнула девушка, побледнев от страха.

– Вы… Вы… сказали… люблю… -наконец выговорил Ратибор-Ещё никто и никогда мне этого не говорил.

Марфа сильно удивилась. Как можно не влюбиться в такого красавца?! Даже слепому Ратибор бы понравился! Увидев удивление на лице девушки, богатырь покраснел как маков цвет.

– Просто даже моя матушка считает меня… некрасивым, – произнёс он, опустив глаза, – вот я и стараюсь всю свою жизнь быть незаметным, как серая мышка.

Услышав это, Марфа замахала руками и воскликнула:

– Никого не слушайте! Вы очень и очень красивы!

– Спасибо Вам, – подняв глаза, произнёс Ратибор, – Вы просто… душка.

Услышав это, Марфа вновь раскраснелась и сказала:

– Большое Вам гран мерси.

Прогуливаясь, они и не заметили, что уже давно наступило обеденное время.

– Ах, -произнесла вдруг Марфа, – мой батюшка, наверное, уже ищет меня.

– Так давайте я Вас, краса моя, провожу? -улыбнувшись, предложил Ратибор.

– Я буду просто счастлива, – ответила девушка, раскрасневшись вновь.

Когда они подошли к постоялому дворцу, то повисло неловкое молчание.

– Быть может, Вы не откажетесь отобедать со мной и моим батюшкой? -с надеждой спросила Марфа.

– С превеликим удовольствием, – ответил Ратибор, широко улыбнувшись, показав белые, как молоко, зубы.

«Красив во всём!» -пронеслось в голове у девушки.

Когда они вошли внутрь постоялого двора, то сразу же увидели купца Авдея и конюха Евлампия.

– Иди-ка ты на улицу да поищи дочь мою, – наказывал батюшка Марфы, – чует сердце моё, что беда стряслась.

Евлампий уже хотел было отправиться на поиски, да вдруг увидел дочь хозяйскую с каким-то парнем, похожим на иноземца и, обернувшись, непонимающе посмотрел на барина. Авдей, всплеснув руками, воскликнул:

– Доченька! Ты где это бродишь? Я уж испереживался весь!

Посмотрел на Ратибора, а потом на отца, Марфа, снова раскрасневшись, произнесла:

– Прости, батюшка, загулялась я и про время совсем позабыла.

Только сейчас заметив статного красавца, стоящего рядом с дочерью, Авдей, крякнув от удовольствия, сказал:

– Ну, ничего. Твоё дело молодое. Небось, проголодались, яко волки? Садитесь скорее за вон тот стол, обедать будем.

Марфа, улыбнувшись Ратибору, взяла его за локоть и потянула за собой. Богатырь на негнущихся ногах последовал за ней. Когда все расселись, Авдей подозвал полового, невысокого парнишку лет двадцати:

– Любезный, принеси-ка нам ушицы из леща да щуки, блинов с сёмгой да мёдом, баранинки с чесночком да укропом, кваску дочери да мёда нам с богатырём.

– Сию минуту, – произнёс слуга и исчез.

– Ну, богатырь, – сказал Авдей, – вижу, что ты не из наших мест будешь. Позволь спросить тебя, имя, да звание-происхождение твоё. Не обессудь, я купец и привык прямо говорить.

Наклонившись поближе, возлюбленный Марфы ответил шёпотом:

– Я Ратибор, сын короля Сигизмунда и королевы Марыси, единственный наследник трона, будущий повелитель Пресветлого королевства, что за тремя Знойными пустынями, пятью Глубокими морями и тремя Высокими горами.

Услышав это, Марфа чуть не взвизгнула от удовольствия. Ещё бы, ведь Судьба познакомила её не с купеческим сыном, каким-то, а с королевичем заморским. Про Пресветлое королевства девушка была наслышана. Там и нигде больше водились белогривые Единороги, слёзы которых растапливали даже камень; в реках и озёрах жили синевласые и сладкоголосые Ундины (двоюродные сёстры Русалок, дочерей Водяного); по горам бегали золоторогие Серны, из рогов которых варили приворотное зелье огромадной силы; в небесах парили вострооокие Орлы с переливающимся оперением, способные своим криком разбудить мертвецов, а в потайных пещерах жили чудные Грифоны с туловищем льва и головой орла, стерегущие несметные сокровища. Но и это ещё далеко не всё. Сам король Сигизмунд был сродни былинному Волхе Всеславьевичу (прапрадеду царя Ивана). Он мог, ударившись оземь, стать и птицей, и зверем, и гадом, и рыбой. А королева Марыся своим чудесным голосом могла не только мужа своего успокоить да войско несметное усыпить, но и самую страшную хворобу вылечить.

– Слыхивал я про отца да мать твою, богатырь, – немного поразмыслив, сказал Авдей, – достойные правители, да и люди хорошие. У таких родителей и сын должен быть смелым, справедливым и мудрым.

Услышав это, Ратибор вновь зарделся как маков цвет.

– Да и о Вас, дорогой Авдей, слухами Земля полнится, – сказал он, справившись с нахлынувшей робостью, ведь что отец, что мать держали его в ежовых рукавицах, никогда не хваля, – я очень рад познакомиться с Вами.

Понравилось купцу такое обращение.

– А зачем, позволь спросить, ты оказался в местах наших? – спросил Авдей через мгновенье.

Ратибор, оглянувшись по сторонам, чуть слышно ответил:

– Беда приключилась в Пресветлом королевстве. Пропала младшая сестра матери моей, ясноокая Чеслава, глаза которой пронзают Вечность, а волосы способны вывести заблудшего путника даже из Подземного царства. Никто не знает, куда она запропастилась. Лишь слепая кормилица Магдалена сказывала, что слышала взмахи сильных крыльев перед пропажей.

И не верить ей нет смысла. А глухая ведунья Марта, живущая в Страшном лесу, нагадала, что похититель, никто иной, как Василиск, родной брат Змея Горыновича, что под Муромом в Заповедном Лесу проживает. Вот мой отец и решил послать меня на вызволение тётушки любимой.

Ведь только Чеслава с самого моего рождения была со мной и добра, и заботлива, и всегда говорила, что я наделён красотой, оценить которою сможет лишь истинно любящее сердце.

Он с чувством посмотрел на Марфу, вновь раскрасневшуюся от такого жаркого взгляда, и продолжил:

– Скажу прямо, готов жизнь свою отдать, но спасти тётушку из лап кровожадных Василиска. Люди сказывают, что он одним лишь взглядом своим всё вокруг в камень обращает. А дев да женщин похищает, дабы продлить свой век на белом свете, высасывая из них все соки жизни. И покончить с чудищем можно лишь показав всю его сущность в зеркале-как увидит себя, так сразу и окаменеет. Много богатырей жизнь свою положили, борясь с ненасытным Василиском, да только жив, злосчастный, живёхонек. Но ничего, со мной чудищу не сладко будет! Жизнь отдам, но покончу с кровожадным!

«Ну вот, – подумала Марфа, с сожалением, – воином богатырь мой оказался. А я, дура, ему в любви призналась. Да и не красив он… даже уродлив. И чего это я словно квашня стала? Наверное, съела что-то не то. Уф, как же я во время одумалась-то. Не пара он мне, не пара, и точка. Пусть себе с чудищами воюет, а я получше жениха-то найду».

А вслух сказала, умело скрыв разочарование:

– О, да Вы, Ратибор, герой. Куда только глаза дев красивых смотрят? Да за Вас любая должна с превеликим удовольствием замуж пойти.