Прикладная философия

Заслуживают особого внимания рассуждения М. Хайдеггера о наступившей эпохе планетарной техники, где планетарная техника представляет собой осуществление метафизики (философии) Декарта, без которой современный мир был бы невозможен[132 - См. Там же.]. Все дело состоит в том, что Декарт на основе дедукции стремился осуществить систему всеобщего знания, «универсальной науки». Он сравнивал науку с деревом, чьи корни представляют собой правильную метафизику, ствол – это физика, а плодоносные ветви образуют такие конкретные науки, как этика, медицина и механика. Здесь правильная метафизика Декарта есть не что иное, как открытый им универсальный научный метод, представляющий собой «квинтэссенцию» европейского рационализма.

В основе правильной метафизики Декарта лежит тезис «мыслю, следовательно существую», который является первым и высшим принципом философии. Принятие данного принципа влечет за собой признание существования отдельной субстанции – души, независимой от тела и способной существовать без него. Таким образом Декарт достигает, как ему кажется, чисто разумного обоснования бытия и действительности и одновременно считает разум единственным и исключительным критерием истины. Однако, подчеркивает польский историк философии Ян Легович, чтобы разум не ошибался, необходима вера в существование Бога – отсюда не обоснованный методически перескок в сферу теологии, которую Декарт стремится рационализировать при помощи математического познания[133 - См. Legowicz J. Zarys historii filozofii. Elementy doksografii. Warshawa: PWN. 1976. S. 299.]. Этой проблемой он занимается в своих «Рассуждениях о методе», размышляя о существовании Бога, души и тела.

В размышлениях о природе Декарт исходит из понятия субстанции, под которой он понимает вещь, которая для своего существования не требует другой вещи. Он считает материальную субстанцию, или тело, как протяженную и немыслящую вещь, нематериальная же субстанция, или душа, является непротяженной и мыслящей. Здесь перед Декартом возникла принципиальная трудность взаимоотношения тела и души (разума), что свидетельствует о присутствии в его философии теологического способа мышления. Существенным является то, что современная технологическая цивилизация исходит из Декартовского подхода к миру, отдавая человека во власть неудержимых сил техники. Это власть станет абсолютной, сделает человека растерянным и беззащитным, если он «окончательно откажется от того, чтобы решительно противопоставить калькуляции осмысляющее мышление»[134 - Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге: Сборник. М.: Высш. шк., 1991. С. 108.]. Это означает, что человек должен укоренится на такой почве, чтобы он мог по-новому реализовать свою сущность в век технологической цивилизации и планетарной техники. Для этого следует «сказать «да» неизбежному использованию технических средств и одновременно сказать «нет», поскольку мы запретим им затребовать нас и таким образом извращать, сбивать с толку и опустошать нашу сущность… Я бы назвал это отношение одновременно «да» и «нет» миру техники старым словом – «отрешенность от вещей»»[135 - Там же. С. 109-110.]. Именно отрешенность от вещей и способность выявить смысл мира техники, сделать его открытым для нас дает возможность построить новую почву для укоренения в ней человека, способного осуществить свою сущность.

Не следует забывать того фундаментального положения, что М. Хайдеггер в центре своих философских исследований ставит экзистенцию человека, которой угрожают бесчисленные опасности со всех сторон бытия. Это проявляется в его тревоге относительно конца своей экзистенции, относительно неотвратимой смерти. Человек спасается от неё тем, что начинает искать спокойствия в забвении, в тысячах мелочей обыденной жизни, в погоне за развлечениями, в стремлении игнорировать свою сущность, чтобы только не думать о своей смерти. Ведь совокупность экзистенции человека перед лицом смерти представляет собой страх перед ничто (небытием). В связи с этим польский историк философии Ян Легович подчеркивает, что сама экзистенция человека абсурдно возникает из бездонной пустоты, которую называют ничто. Конец экзистенции, или смерть, это конец краткого и эпизодичного существования, когда человек «уходит» в другое бездонное ничто[136 - См. Legowicz J. Zarys historii filozofii. Elementy doksografii. Warshawa: PWN. 1976. S. 437.]. Иными словами, все наше существование, окруженное ничто, является только переходом от одного ничто к другому ничто. В этом и заключается вся суть философии М. Хайдеггера, которая изложена тяжеловесным и сложным языком и которая легко сформулирована в знаменитом рубайяте Хайяма Омара:

«Человек рождается из капли жидкости океана небытия. Но рано или поздно всякая капля, пройдя свой долгий путь меж облаков и по руслам ручьев и рек, вернется туда, откуда она вышла – в безбрежный океан»[137 - Бутромеев В. П. Древо бытия Омара Хайяма. 1000 афоризмов, изречений и высказываний выдающегося врача и математика, гениального философа и самого знаменитого поэта всех времен и народов. М.: ОЛМА Медиа Групп. 2015. – 304 с. С. 27.].

Самое интересно заключается в том, что М. Хайдеггер писал о тоталитаризме, что он является не просто формой правления, а является следствием необузданного господства техники, что человек ныне «подвержен безумию (vertige) своих произведений (fabrication)»[138 - Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге: Сборник. М.: Высш. шк., 1991. С. 151.]. Именно этот информационный тоталитаризм начинает осуществляться в современном мире с его информационно-коммуникационными технологиями. Согласно сообщениям прессы, в Китае Си Цзиньпин теперь решил установить цифровой тоталитаризм в обществе, а именно: теперь с помощью цифровых технологий и аналитики больших данных (Big Data) система будет анализировать данные о каждом гражданине, присваивая ему индивидуальный рейтинг. Законопослушных обладателей высокого рейтинга ждут льготы и поощрения, низкого – трудности и остракизм[139 - См. Воеводина Т. Белый кот на воеводстве! // Завтра. Август. 2017. № 31. С. 8.]. О японской модели «Общество 5.0» уже шла речь выше, что по существу означает социальную революцию, так как искусственный интеллект и технологии «Больших данных» будут заниматься выявлением узлов социального неравенства и их решением.

В отечественной мысли имеется концепция смысла человеческого бытия, которая акцентирует внимание на ее самоценности и самоцельности[140 - См. Волков Ю. Г., Поликарпов В. С. Интегральная природа человека. Ростов-на-Дону, 1994.]. Ведь, как известно, фундаментальная потребность человека заключается в стремление к самореализации. С нее, по существу, начинается подлинно человеческое, гуманистически-самодостаточное развитие человека[141 - См. Гроф С., К. За пределами мозга. М., 1992.]. Имеется в виду самоутверждение человека посредством реализации всех его потенций, способностей и талантов. Человек на этом уровне своей экзистенции стремится стать всем тем, кем он может и по своей внутренне свободной мотивации должен стать. Главный механизм удовлетворения данной потребности – это творческая работа человека над самим собой, совершенствование и самосовершенствование. Однако его отличие от других существ состоит в том, что он в своей индивидуальной жизни никогда не достигает «целей» родовой, исторической жизни, т. е. он в принципе не может реализовать себя в полной мере. Это служит источником неудовлетворенности жизнью, которая, в свою очередь, служит побудительной причиной творческой деятельности человека. Вот почему справедливо классическое положение, согласно которому назначение любого человека – всесторонне развивать свои способности и дарования. В этом заключается смысл жизни отдельного человека, в этом же и смысл, по существу, общества и человечества в целом, т.е. речь идет о реализации индивидом и обществом возможностей, скрытых в Небытии, чтобы трансформировать их в Бытие.

В данном случае взаимосвязь смысла человеческого бытия и сущности человека можно выявить при помощи начатой еще П. А.Флоренским и М.Хайдеггером топологической теоретизации и модернизации. Ведь современное топологическое понимание Бытия и единства научного знания распространяется последним и на всю область наук о человеке. Вот как М. Хайдеггер пишет[142 - См. Акчурин И. А. Новые экспериментальные и теоретические основания поисков единства научного знания // Философские проблемы классической и неклассической физики. М., 1998. С. 70.] об этом в уже цитированном диалоге:

«И: …Все же мне стало ясно другое: во взаимоотношении Я и Объекта скрывается нечто Историческое, принадлежащее сущности человека.

У: Только поскольку сущность Человека получает (окончательный) отпечаток не от Человека, а от того, что мы назвали «Гегнет» (топология) и его конкретизации, История, на которую Вы обратили внимание, происходит как история «Гегнет» (топологии)… Историческое покоится в «Гегнет», которое, посланное Судьбой навстречу Человеку, включает его (этим противопоставлением) в свою сущность.

О: Эту сущность мы, однако, едва осознаем, понимая, что в рациональности животного она еще не появляется.

И: В такой ситуации мы могли бы только ждать проявления сущности Человека.

У: В спокойной отрешенности, благодаря которой мы принадлежим «Гегнет», которое еще скрывает собственную сущность.

О: Спокойная отрешенность по отношению к «Гегнет» угадывается как искомая сущность мышления».

Здесь благодаря новой топологической интерпретации единства самых различных исторических процессов высвечиваются наиболее глубокие аспекты нашего современного понимания традиционно трудных фундаментальных философских проблем: все самые различные способы теоретического и практической деятельности людей в самые различные исторические эпохи оказываются, по Хайдеггеру, «сведенными» к самым различным способам проведения ими новых границ (окрестностей – «Гегнет») на полной совокупности интересующих нас объектов. Именно в этом состоит суть первых концептуальных применений топологии в области философии (и вообще гуманитарных наук). «И при всей кажущейся чрезмерной абстрактности (а иногда – и кажущейся тривиальности) такого подхода, – подчеркивает И. А. Акчурин, – посмотрите, какое богатейшее содержание обобщает, однако, на самом деле это новое фундаментальное методологическое понятие («Гегнет»). Здесь перед нами – и сама сущность Человека, и по-современному понятый смысл его существования (спокойное, отрешенное созерцание «Гегнет»), и нечто даже более великое, чем сам человек – то, что является более высокой формой организации Бытия, чему даже само человеческое существование служит лишь средством»[143 - Акчурин И. А. Новые экспериментальные и теоретические основания поисков единства научного знания // Философские проблемы классической и неклассической физики. М., 1998. С. 71.]. Перед лицом всего этого Хайдеггер выдвигает[144 - См. Там же. С. 71-72.]только что-то, аналогичное современной «экзистенциалистской» форме стоицизма:

«И: Однако теперь подлинное спокойствие и отрешенность состоит в том, что Человек в своей сущности принадлежит «Гегнет» (топологии), т.е. оставлен в ней.

О: Не случайно, а – как это мы должны сказать – с самого начала.

И: О предшествующем, откуда все это вышло, мы, собственно, не можем мыслить…

У: так как сущность мышления начинается там.

И: Итак: с незапамятных времен сущность Человека «оставлена» в «Гегнет».

О: Почему мы сразу же добавим: и именно благодаря самому «Гегнет».

У: Это соединяет сущность Человека с его собственным противоположным.

И: Так мы разъяснили спокойную отрешенность. Мы, однако, также, что мне тотчас пришло в голову, не предприняли попытку осмыслить, почему тогда сущность Человека связана с «Гегнет».

О: Сущность Человека, очевидно, потому оставлена в «Гегнет», что эта сущность столь существенно принадлежит «Гегнет», что последнее без человеческой сущности не могло бы существовать так, как оно существует.

У: Определенно – и я полагаю так: сущность Человека единственно потому оставлена в «Гегнет» и вследствие этого используется «Гегнет», что Человек сам по себе не волен изменить Истину и она остается независимой от него. Истина может быть независимой от Сущности Человека только потому, что Сущность Человека, как спокойное созерцание «Гегнет», используется «Гегнет» в противопоставлении и для сохранения условий (своего Бытия). Независимость Истины от людей представляется, однако, явно еще одним отношением к Сущности Человека, отношением, которое имеет основанием противопоставление Сущности Человека в «Гегнет»».

Для понимания этих фрагментов следует обратиться к основным идеям фундаментальной онтологии М. Хайдеггера, изложенным в его труде «Бытие и время». Здесь он стремится показать, что предназначение человека заключается не в том, чтобы быть зависимым и центральным единством всех познавательных и ценностных возможностей, а «быть на земле». Ведь изначальным в человеке является его конечность существования, он живет на земле и его существо определяется пространством самой жизни. В позднем творчестве М. Хайдеггера эта проблема рассматривается в контексте концепции мира «четверицы» (божественное – земное – небесное – смерть) (Geviert)[145 - См. История философии: Энциклопедия. Мн., 2002. С. 1226.]. Существование человека на земле определяется такими модусами повседневной жизни, как строить, жить и мыслить. Человек существует и обретает себя именно в пределах этих модусов, тогда как опыт его пространственности развивается в пределах игры божественного и смертного, небесного и земного, в пространственности мира «четверицы». Таким образом М. Хайдеггер выстраивает своеобразную топологию бытия, которая отличается от поисков смысла человеческого существования вне земли, а в «высоте» (бог), или «глубине» (глубины человеческого сознания, «самость»). Он стремится найти смысл на «поверхности», в принадлежности человека земли, укорененности в мире «четверицы», чьи возможности определяются конечностью человека, его ограниченностью пространством и временем.

Человек сращен с пространством, существует в нем, что не позволяет ему не быть ни господином, ни рабом пространства. Он просто принадлежит «власти священных пространств», пространств безвластия. «Сращенность человека с пространством осуществляет иную жизненную стратегию отношения к миру и бытию – стратегию «близости». Подобное отношение отличается от стратегии представляющего в мире по-става, обладающего особым местонахождением в картине мира, берущим на себя функции бога и желающим обладать божественным взглядом, видеть то, что невидимо, «захватывать взглядом». Это стратегия от-даления, опосредования, представления. В противовес этому пространственность Dasein определяется не удаляющим взглядом, а близостью человека к бытию»[146 - Там же.]. Эта «близость» создает человеческий мир, а не сам образ или картину мира. Существенной характеристикой данного мира является то, что он ацентричен, так как человек не занимает в нем центрального доминирующего положения. К тому же этот мир не требует предметного соотношения с сущим, он приобретает свое бытие вместе с экзистенцией человека. Благодаря такому миру, созданного чувством «близости», изначальной заброшенностью в пространстве бытия, человек может осуществлять связь с бытием, существовать «вблизи» бытия. Мир «четверицы» в силу своего игрового существования – игра близи и далей, различий и сходств – делает пространство открытым. Поскольку пространство вбирает в себя все события человеческого существования, постольку Geviert открывает и человека, т.е. делает его существование подлинным и свободным. В свете всего этого становится понятным топологическая связность мира и человека и смысл человеческого существования. Ведь человек является не только корпускулой, но и волной, распространенной по всей Вселенной[147 - См. Поликарпов В. С., Поликарпова В. А. Феномен человека – вчера и завтра. Ростов-на-Дону.1996. Раздел 1.1.]. Тело человека благодаря фундаментальной системе окрестностей топологического пространства связано со всей Вселенной (вспомним, что для древнеегипетского мышления тело человека не имело определенного размера, оно было неопределенным). Если исходить из положения И. А. Акчурина о топологической связи «протяженности» и «элементарного познания», то человек как топологическая структура обладает сознанием глобального порядка, все его чувства и эмоции связаны с сознанием других людей. Благодаря этой несепарабельности (неразделимости) человека и небытия, всей Вселенной он может стать богом в древнеегипетском понимании, о чем шла речь выше.

Фрагмент, посвященный «Гегнету», можно истолковать следующим образом в плане выяснения предназначения человека в мироздании. Человек в качестве топологической структуры «Гегнет» направляет процесс самоконструирования мира, экспериментирует с ним, в итоге мироздание занимается игровым самоэкспериментом. Оно как целостное единое благодаря игровому самоэкспериментированию дифференцирует себя, создает «внутри» себя многообразие, что обеспечивает его вечное самосохранение. Иными словами, перед нами «принцип максимума разнообразия», который в рамках системной гиперкомплексной физики требует введения вместо одноначальных систем координат декартова типа многоначальных систем координат. «Это, в частности, практически означает, что онтологическим основанием таких систем могло бы стать существование некоего субъекта Х, «глаза» у которого расположены во всех «точках» канторовского пространственно-временного континуума. Тогда Х видел бы всё и сразу, что творится или было, или будет твориться происходить в (макроскопической части) Вселенной»[148 - Системная гиперкомплексная физика. Березники. 1996. С. 25.]. Однако канторовский континуум отнюдь не является единственной схемой реализации множественного аспекта мира. Тогда в неканторовском, некоммутативном континууме с его топологическими неоднородностями этот «демон» Х трансформируется в «демона» Y, тождественного всем «точкам» нового континуума. Человек как топологическая структура «Гегнет» может в принципе познавать весь бесконечный мир, оказывая на него воздействие. Таким образом, смысл человеческого существования дает возможность выяснить смысл Бытия, неотделимого от Небытия.

Идеи М.Хайдеггера получили дальнейшее развитие в трудах отечественного философа В.В. Савчука, который в монографии «Топологическая рефлексия» подробно рассматривает возрождение и становление рефлексии нового типа – топологической, являющейся адекватной поворотам, которые происходят в современной философии, акционистском искусстве, фотографии, явлениях нигилизма и терроризма, возможностях мыслить телом[149 - См. Савчук В. В. Топологическая рефлексия. М.: «Канон

» – РООИ «Реабилитация». 2012. – 416 с. С. 4.]. Топология широко используется в современных естественнонаучных и социально-гуманитарных исследованиях, в центре которых находятся индивидуальные объекты физики, химии, биологии, географии, психологии, космологии, синергетики и других научных дисциплин. В отличие от классической рефлексии, представляющей собою по существу зрительную рефлексию, топологическая рефлексия основана на совокупности информации, данной всеми органами чувств. Топологическая рефлексия неотрывна от единого тела и единого места, в котором находится человек.

Весьма значимым для топологической рефлексии является её сопряженность с алеаторными (рискованными) отношениями с топосом, что может дать положительный эффект. «Непредсказуемость событий торпоса определяет событие мысли. Задача актуальной мысли отвечать не на запросы покорения и экспансии (требующей прямой, как дороги Римской империи, и всеобщей, как наднациональное право Римское же право, логики классической рефлексии), а взгляду, ищущему ресурсы выживания, вынужденному реактивно менять тактику реагирования, способы обхождения с контекстом. Взгляду заинтересованному и вовлеченному. К тому же своеобразие события неустранимо задано не только уникальностью единичного, но и конфликтом интересов сознания, всегда мучительно отбирающего тот его фрагмент, те интересы, те подходы, которые как регистры, включаются на объекты разной степени незаинтересованности. Две открытые системы – всегда флексибильного топоса и многообразия установок сознания – усиливают алеаторность отношений. Спецификация порядка рефлексивных актов – вынужденный ответ на присутствующий всегда момент непредвиденного, опасного, чудовищного»[150 - Савчук В. В. Топологическая рефлексия. М.: «Канон

» – РООИ «Реабилитация». 2012. – 416 с. С. 179.]. Инструментарий рефлексии нацелен на то, чтобы изощренным способом схватить и удержать силу единичного в контексте повторяемости и воспроизводства средств жизни.

В. В.Савчук подчеркивает принципиальное различие между классической рефлексией, которая является по своему типу зрительной рефлексией, и топологической рефлексией, основанной на совокупности полученной информации всеми органами чувств, где особое место занимает тактильная информация: топологическая рефлексия адекватна методу анализа постинформационной эпохи. «Тезис де Керкхова «мир как продолжение кожи» – важен и продуктивен для понимания интенции топологической рефлексии. Топологический образ обусловлен напряжением и эксзистенциальными проблемами; он возникает в контексте того единого тела и той единственной территории, в которых находится тело рефлексирующего… Неизбежность прихода к новому способу мысли, дающему ответ на вопрос о том, кто же видит нами, кто чувствует нами, кто желает и волит нами – является одной из главных задач топологической рефлексии. Но если классическая «рефлексия конструирует абсолют» (В. Беньямин), то топологическая рефлексия обращена к дольнему миру, к месту жизни, которое всегда несет опасность выживания»[151 - Там же. С. 172-173.]. Иными словами, в отличие от классической рефлексии топологическая рефлексия позволяет выявить различные скрытые от глаз современного аналитика источники формирования экономики, культуры и социума. «Она дает показания, как традиция всеобщего мышления, с одной стороны, и особенности географического места – с другой, работают в противоположных направлениях, воздействуют на человека как со стороны унифицирующей и калькулирующей универсальной логики рассудка, так и географически, тяготеющей к особой чувствительности к своеобразию, уникальности места – в результате создавая событие местной культуры»[152 - Там же. С. 175.]. Таким образом, топологическая рефлексия акцентирует внимание на партикуляризме и имманентности жизнедеятельности человека и социума (дольний мир), тогда как классическая рефлексия занимается трансцендентным и всеобщим (горний мир). Для топологической рефлексии мир как целое открывается в локальном, потому что топологическая рефлексия опирается на тактильную информацию (классическая рефлексия исходит из зрительной информации).

В. В. Савчук в своих трудах подчеркивает значимость топологической рефлексии для философского осмысления постинформационного общества, принимая во внимание важность информации в жизнедеятельности социума. Он выделяет такие параметры «постинформационного общества», как «реанимирование полноты событийности», «воскрешение контекста», новая оценка «топологической, ландшафтной и внутрисобытийной информации», «реинкарнирование коммуникации с другими», актуализация потребности в медленных ритмах социальной деятельности[153 - См. Савчук В. В. Человек постинформационного общества // Вестник СанктПетербургского университета. Сер. 6. 1998. Вып. 3. С. 18-23; Савчук В.В. Конверсия искусства. СПб.: Петрополис. 2011.]. Этому подходу оказывается созвучен развиваемый отечественными философами И. А. Бесковой вместе с Е. Н. Князевой и Д. А. Бесковой, которые в монографии «Природа и образы телесности» обосновали принципиально новый подход к осмыслению природы человеческой телесности, исходящий из понимания телесности человека как сложного системного феномена и как одного из компонентов самоорганизующейся целостности «человек – мир». Новым здесь является то, что феномен телесности выступает динамично развивающимся и сложно организованным инструментом познания человеком мира и самого себя, причем итоги исследования носят прикладной характер, потому что они позволяют раскрыть глубинные основания адаптивных механизмов человеческой телесности, что дает возможность грамотного отношения индивида к собственному физическому и ментальному здоровью[154 - См. Бескова И. А. Природа и образы телесности. М.: Прогресс-Традиция. 2011. – 456 с.]. Развиваемый отечественными исследователями подход позволяет отбросить старую парадигму Декарта о психофизическом параллелизме и показать внутреннюю органическую взаимосвязь телесного и ментального. Они сумели достаточно обоснованно обосновать решение фундаментальной философской проблемы соотношения ума и тела, которое состоит в том, что «телесное и есть ментальное, просто в другой форме проявления, что телесное и ментальное на неком глубинном уровне – это одно и то же…»[155 - См. Там же. С. 14.]. В таком случае совершенно по-новому выглядят классические проблемы естественно-научного и социально-гуманитарного знания.

Ценность нового, телесно-ориентированного подхода к традиционной проблеме соотношения «тела – разум» состоит в том, что он дает возможность адекватно решать сложные вопросы, связанные с компьютерно-вычислительным подходом к пониманию деятельности человека, к моделированию его когнитивных функций и значимости искусственного интеллекта в функционировании социума. «Развиваемый холистический подход к пониманию тела-духа и тела-окружающей среды радикально противоположен картезианской дихотомии тела-машины и мыслящего сознания. Тело и сознание, а также познающее тело и среда его активности связаны друг с другом петлями круговой, циклической причинности»[156 - См. Там же. С. 17.]. В плане нашего топологического подхода к философии существенным является то, что телесность представляет собой топологическую структуру и на организменном, и на символическом уровнях, т.е. понятие телесности не сводится только к телу человека. Она представляет собою трехслойное образование, потому что включает в себя, во-первых, слой тела человека; во-вторых, одежда человека как культурное тело; в-третьих, организованное субъектом окружающее пространство в ходе адаптации к предметному миру[157 - См. Бескова И. А. Природа и образы телесности. М.: Прогресс-Традиция. 2011. С. 330-333.]. Существенным здесь является то, что понятие телесности имманентно содержит в себе представление древнеегипетской эзотерической синтетической философии о мире как твердом многогранном теле. Именно это представление вошло в ткань античной философии благодаря трудам Пифагора и Платона (они получили знания у древнеегипетских жрецов), потому что теория античного символизма – учение о бытии понимается «как явленный лик и осмысленно-телесное изваяние..»[158 - Лосев А. Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М.: Мысль. 1993. – 959 с. С. 96.]. Иными словами, античная философия – это философия скульптурного космоса, выражая суть античной культуры как актуальной бесконечности, «апофеоза биологически-прекрасного, идеально-божественного тела»[159 - Лосев А. Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М.: Мысль. 1993. С. 68.].

Наконец, немаловажным является то обстоятельство, согласно которому современная философия Востока, так называемая азиатская философия, также впитала в себя элементы древнеегипетской эзотерической синтетической философии. В данном случае речь идет об азиатской философии побед без поражений, фундаментальными составляющими которой являются «Каменное лицо», «Черное Сердце». Сущность Каменного лица, Черного сердца американская китаянка Чин-Нинг Чу излагает таким образом: «Теория Каменного Лица, Черного Сердца описывает тайный закон природы, который управляет успешным поведением в любой области жизни. Его знали американские первопроходцы. Его используют азиатские бизнесмены. С древних времен и до наших дней все успешные люди применяют этот секрет. Каменное Лицо, Черное Сердце – это мудрость души, и этот закон не ведает разделения по принципу национальности, расы или религии. Применение этого закона идет на пользу людям в деловых практиках, равно как и в личной жизни. Верность этому закону природы в повседневных взаимодействиях реализует наивысший потенциал внутри и вокруг нас, таким образом ведя нас к подобающему развитию нашей судьбы. Используя силу Каменного Лица, Черного Сердца, каждый из нас открывает то предназначение, которому должен быть верен»[160 - Чин-Нинг Чу. Каменное лицо, Черное Сердце: азиатская философия побед без поражений. М.: Издательство «Э». 2017. – 448 с. С. 19-20.]. В данном случае следует иметь в виду то, что принцип Каменного Лица, Черного Сердца одновременно и состоит в безжалостности, и не относится к ней. Все дело заключается в том, что в ходе адаптации себя и применения определенной формы неразрушительной безжалостности человек получает свободу для эффективного решения всех своих жизненных проблем. Более того, необходимо иметь в виду тот существенный факт, что сила Каменного Лица, Черного Сердца представляет собой внутреннюю силу человека и является его естественным состоянием его истинного «Я», когда абсолютная радость, ясность, мужество и сострадание выступают его неотъемлемой частью.

Следует иметь в виду то обстоятельство, согласно которому Теория Каменного Лица, Черное Сердце – это не философская доктрина, а общий элемент множества доктрин, причем на уровне прикладной философии она представляет собой просто действие и его эффективность. Эта теория обладает громадной практической ценностью, которая может быть использована и во благо, и во зло, она может служить и святому, и преступнику, к тому же на первый взгляд она имеет эгоистичный, безжалостный и аморальный характер. Само название этой теории свидетельствует о том, что она состоит из двух элементов: Каменное Лицо и Черное Сердце.

Прежде всего, рассмотрим первый элемент, состоящий из двух представлений, а именно: азиатская концепция лица, согласно которой это то, что другие думают о вас и как в связи с этим с вами обращаются (поэтому стремятся, чтобы вам высказывали уважение к личному достоинству); второй элемент – это западное представление о том, что необходимо иметь толстую шкуру, чтобы быть нечувствительным к критике и негативному отношению со стороны других. «В сочетании эти две идеи приблизительно соответствуют концепции Каменного Лица: это щит, который защищает нашу самооценку от негативного мнения других. Человек, в совершенстве владеющий Каменным Лицом, создает свой собственный положительный образ, несмотря на критику других»[161 - Чин-Нинг Чу. Каменное лицо, Черное Сердце: азиатская философия побед без поражений. М.: Издательство «Э». 2017. С. 27.]. Человек, владеющий своим Каменным Лицом, считает себя совершенным и часто митр согласен с таким его суждением.

Черное Сердце представляет собой способность совершать поступки, игнорируя их влияние на других индивидов, оно безжалостно, но отнюдь не всегда оно действует во имя зла. Каменное Лицо и Черное Сердце (они метафорически выступают в качестве «копья») являются двумя сторонами одной монеты: «Если человек обладает силой Каменного Лица, он способен игнорировать критику и неодобрение множества людей. Эта же сильная сторона служит источником Черного Сердца: она позволяет человеку эффективно использовать копье, пронзая невежественные и предвзятые людские мнения»[162 - Там же. С. 29.].

Заслуживает внимания то, что принцип Каменного Лица, Черного Сердца имеет три фазы. Первая фаза – элементарный уровень, где человек стремится выиграть любой ценой, поэтому здесь не существует никаких моральных обертонов. «На этом уровне Каменное Лицо – это полное отсутствие совести; Черное Сердце – абсолютная безжалостность»[163 - Там же. С 29-30.]. Здесь принцип Каменного лица, Черного Сердца находится вне сферы этики, он демонстрирует свою эффективность действий, выступая инструментом осуществления эгоистических мотивов. «С древних времен и доныне, и на Востоке, и на Западе, найдется много примеров людей, которые получали выгоду за счет применения лишь первой фазы Каменного Лица, Черного Сердца. Подумайте о провале американских сберегательных и кредитных учреждений и нелегальных операциях Международного банка кредита и коммерции. Все «престижные» личности, стоявшие за этими учреждениями, – мастера Каменного Лица, Черного Сердца на самом примитивном уровне. Их лицо каменно-непроницаемо, оно защищает их от любой возможной критики и собственной совести… Для этих личностей эгоистичная выгода – цель, а Каменное Лицо, Черное Сердце – средство»[164 - Чин-Нинг Чу. Каменное лицо, Черное Сердце: азиатская философия побед без поражений. М.: Издательство «Э». 2017. С. 30-31.]. В результате первая фаза Каменного Лица, Черного Сердца приводит позволяет человеку достичь победы, однако в большинстве случаев она не приносит удовлетворения, более того в силу неведомых («мистических») свойств жизни она обращает совершенные злодеяния против его самого.

Вторая фаза Каменного Лица, Черного Сердца – самоисследование, вытекающая из практики первой фазы со всеми её отвратительными последствиями. Ведь практикующие первую фазу Каменного Лица, Черного Сердца, не занимаясь самоисследованием, способны стать опасными людьми. Особенностью второй фазы Каменного Лица, Черного Сердца является присущие человеку неуверенность, растерянность, уязвимость, потому что он отверг применение мощных аморальных способов поведения, однако одновременно в его внутреннем мире происходят мощные трансформации. В итоге человек становится безразличным и мужественным, он воспринимает мир как поле боя, когда единственной целью является победа.