Странный странник

Странный странник
Виталий Олегович Павловский

"Странный странник" – это своего рода манифест к Сверхусилию, к Сверхморали. Оно, как и любое произведение автобиографично и несёт в себе опыт автора. "Странный странник" – это художественный рассказ вполне реальных историй, и даже больше.

Виталий Павловский

Странный странник

Глава первая. Предисловие

Во времена великой перестройки, когда рушилась Империя и стирались все моральные понятия, на развалинах ранее могучего Государства жил мальчик, звали его Буян. Так и записывал он в своей школьной тетради, перечёркивая прежнее, ничего не выражающее и режущее Русское ухо имя, которое дали ему родители ещё при рождении, обольщённые античной культурой и всем западным. Культ меркантильных цивилизаций тогда царил не только в головах, но и в порабощённых душах угнетённого постоянными потрясениями народа. В употребление толпы шло всё, лишь-бы не Русское, такой был мотив вполне осознанного выбора травмированного поколения. Их можно было понять, слишком сильное было лобби западной культуры в средствах массовой информации, кино, музыке, моде, еде, в том числе и в системе образования преобладала теория возникновения права и оплота высоких демократических ценностей, как достояние исключительно Римской империи. Осознавать и тем более позиционировать себя Русским, было всегда неуместно и нелепо смешно. Человек, воспитанный по принципам Патриотизма, беззаветно любивший свою Родину обязательно высмеивался обществом, и почти обязательно носил клеймо националиста, что подталкивало гражданина порою к действительно радикальным действиям. Остатки свободолюбивого гена Славянина бунтовал, сжирая своего носителя изнутри. В ещё неокрепших, но уже честолюбивых душах, часто происходили необратимые последствия принудительной переоценки ценностей. Коллизия понятийного аппарата создавала комплекс необъяснимой вины, делая из потенциального молодца морального инвалида, а девиц превращало в прожжённых потребителей, хотя ещё вчера они несли миссию Любви и культуру семейных традиций.

Фундамент, на котором базировалась любая уважающая себя нация, всегда основывалась на принципах трепетного отношения к Земле в своих непоколебимых границах и свободы от давления внешних факторов и сил. Территория – это то пространство, которое просто необходимо для идентичного развития любого народа той или иной страны. Это как вопрос личной гигиены, которое жизненно необходимо для здорового созревания личности. Государство, ущемлённое в своих правах на внешнем контуре событий, неминуемо приобретает комплекс карлика с искажённым взглядом на вещи. Нация, чувствующая жидкую почву под ногами с размытыми границами, не может обеспечить своё полноценное развитие, её личностный стержень обязательно будет разбавлен вредным течением других культур. Вражеская идея, основанная на псевдо добровольной подмене самобытных традиций обычаями других цивилизаций, направлена на уничтожение генетического кода неугодного им народа с обязательным стиранием их родовой памяти и размыванием национальной ответственности. Но, не смотря на то, что течение мультикультурализма обречено своей утопией, сплетение разных культур может дать всестороннее развитие, но только при наличии самоиндефикационного стрежня сторон. Иметь национальность, это не прихоть озабоченного человека, а наследственное обязательство, и только предатель может от неё отказаться.

В те смутные времена, очень много было истреблено русского населения по национальному признаку, да и сама политика была заточена на самоуничтожение. Нескончаемая линия вредоносных пертурбаций, нагло грабило и насиловало некогда самодостаточный народ. Проплаченные западом кровавые восстания унизительно втаптывали в грязь всю Российскую Великую историю и её культуру. Возбуждённый народ, черня своих же братьев в глазах коварных врагов, убивали достойных представителей оных, не понимая, что своей недальновидностью они уничтожают своё будущее и оскорбляют священное наследие отцов. Смуты, поддерживаемые глубоко обиженными низами, проходили катком по всему аристократическому цвету нации. Простодушные колхозники всегда находили моральные оправдания своему разрушительному кощунству и, не стесняясь друг друга, танцевали на костях своих же Предков. Но в чём то они были правы, слишком много было взвалено на плечи простого люда, опустив их до уровня раба и ничего не давая взамен, не менее обиженные судьбой лжеправители, своим образом жизни ещё больше угнетали народ, оскорбляя своей роскошью то небольшое достоинство простого человека.

Вся эпоха современной России с момента её крещения огнём и мечом, была не настоящей. Подмена понятий произошла уже в момент формирования нового единого Государства, но основанного на иных ценностях. После смены правления Рюриковичей, основателей земли Русской, на вероломную династию Романовых, централизация власти с одновременным оскудением Державы по всем фронтам шло семимильными шагами, чистка населения была поистине беспощадной, вообщем кости трещали у всех. Искусственно созданные гражданские войны, преследовали исключительно одну цель, максимально истощить этнический состав государствообразующих и ослабить их духовно-образовательный статус. Ведь человек, мыслящий категориями своего кармана и забывший свою национальную принадлежность, никогда не сможет принести пользу ни своей Родине, ни обществу, ни семье, для него не доступно уже будет понятие Чести и Преданности. Необразованному гражданину личное пространство не такая уже необходимость, и самое опасное, что не?когда гордый народ допустил саму мысль о вещах более сладких, чем Свобода. Живот – вот религия нового поколения современного Отечества, но это не их вина, их сделали такими обстоятельства, правительственный кнут и пряник способны делать чудеса. Но, не смотря на жуткий хруст сломанных традиций и бесконечное чавканье голодных ртов, гены победителей не погибли, но уснули, их усыпили сладким наркозом лести. Но это только пока, точнее вчера, отныне всё будет иначе. Случайно допущенный колокольный звон заблудших сердец разбудил родовую память людей, кровь вновь начинает бурлить в жилах даже простого населения. Шагает новое поколение Творцов и Созидателей, готовых выбросить столб пепла внутреннего вулкана на самую макушку цивилизационного развития. Предстоит много работы что бы, наконец, избавиться от последствий вековых пролежней и излечить паралич жизненно важных органов системы могучего Государства. Восстановления наших традиций, традиций добродетелей, но уже в новых границах и в совершенно ином качестве, грядёт назло убогим завистникам и несчастным злопыхателям. Принесённая жертва никогда не канет в лету, слова, произнесённые во славу Рода, засверкают бронзовой Мудростью, мысли вновь обретут потерянную сакральность бытия, а поступки наши будут отличаться исключительной Жертвенностью и Честью. Но по всем законам физики, должна родиться начальная движущая сила, внешний источник энергии, который привёл бы в движение это колесо Фортуны. Когда поступки каждого внесут свой вклад в общее развитие страны, когда переворот в головах истинных вершителей судеб, отбросив свои сомнения и забыв о навязанном комплексе неудачников, взбудоражат сомневающихся, да так, что заплакали бы дряхлые иконы, тогда её величество удача будет на нашей стороне.

Ведающие Истину знают, что маховик космического процесса уже запущен, и никто не в силах его остановить. Русский народ-победитель обеспечит своими натруженными руками и храбрым сердцем мир во всём мире, на веки, и на века. Провозгласив новую религию, основанную на принципах самоотверженной Любви к Отчизне, обоснованному уважению к Достойным, порядочного отношения к своей Истории, какой бы она не была, сдержанности потребляемой пищи и благам, воспитания культуры Тела и Духа.

Человек способный зажечь святую свечу памяти уже родился, и кто знает, может он и есть тот самый Герой, который привёл в движение этот неподвластный времени механизм Фортуны. Примером своих поступков он обязательно заставит униженных обрести свою гордость, жертвенностью своей он заинтересует меркантильный взор базарных торгашей и заставит продать ему с большой скидкой свой замшелый товар, получив в качестве оплаты его щедрую оплеуху, ведь это то, чем довольствуется лучший-из-лучших. Голодный желудок его будет мерилом приличия и кротости в аппетите, горящее сердце его, согреет нищих и обездоленных, но подарит ещё больше отваги Героям нашего времени, прекрасному поколению новых людей, которые проложат дорогу к чистым традициям Любви и Взаимопонимания.

Глава вторая. Эпоха национального упадка

Так случилось, что Буян родился на стыке совершенно противоположных эпох. Время глобального восстановления, хоть и со своими изъянами, разом превратилось в период массового разрушения, связанное не только с упадком нравов, но и с активным самоубийством целой страны. Внешние силы, а может даже сами Звёзды, устроили настоящий шабаш на его Родине, раздрай поколений, упадническая философия политиков и оптимизм предателей, которые подняли свои головы в период времени Тьмы, творили своё разрушительное мероприятие, одним словом разруха царила в Государстве и головах людей. Но как ни странно, не многие были готовы осознать закат целого поколения, и со всей Славянской душой внемля оптимистичным прогнозам лжеполитиков и таких же лжепатриотов обещавших сытое и безопасное будущее за счёт безграничного импорта товаров и гарантированного паритета в вооружении, принимали всё за чистую монету. Мягкая сила безжалостным катком прошлась по национальному производственному кластеру и всей военной мощи Русской армии. Весёлая перспектива всеобщего потребления, лишило ведомые массы остатков изнеможённой воли, хоть на время и облегчив тяжёлый Путь народа Творца и народа Победителя. Под приторным десертом вседозволенности, одичавшие от нескончаемых войн и революций люди, охотно стали принимать новую религию еды, расценив это как должное за свои поистине героические свершения, но недостаток критического мышления всё же позволил им попасть в этот капкан добровольного самовырождения. Однажды обнаружив себя обманутыми, народное напряжение стало настолько высоким, что людям было сложно найти положительный выход своей оскорблённой энергии, и, бросаясь из крайности в крайность, загоняли себя в ещё больший тупик, выбраться из которого без Сверхусилий было уже очень сложно, а порою даже невозможно. Молодые люди, впитавшие упадок преданного поколения коренным образом потеряли свой жизненный ориентир. Они добровольно уходили на войну, чтобы не вернуться, а кто волей судьбы возвращался, не находил себя в разрозненном обществе, и по сути ещё их не начавшаяся Жизнь заканчивалась на дне гранёного стакана или в тугой петле интимного полумрака. Много парней на тот момент пришло с горячих точек и также много ветеранов Второй мировой войны жили ещё в то время, но даже солдаты, пусть разных войн, категорически отказывались понимать друг друга, атмосфера непонимания была потрясающая. Безысходность старших, накладывалась бутербродом на безразличие молодых, хоть уже и повидавших виды практически того военного времени. Это был временной отрезок полного отсутствия авторитетов, моральные принципы общества были разрушены самим обществом, был запущен процесс саморазрушения гражданского института. Наверное, не знаю, но возможно, для создания в будущем новых скрижалей с более выдержанными и закалёнными ценностями. Но народ, во всяком случае, ещё не понимал этого и даже не догадывался, к каким результатам приведут происходящие события, до которого дойдут, к сожалению не все. Бескорыстная жертва падших, безусловно, была во имя светлого будущего, и пусть врата земного рая приходилось отворять уже покалеченным и устилать дорогу к счастью телами не только Воинов, но и простых людей, никто не сожалел о пережитом, лишь гордо смотрели они в отражение своей непередаваемой скорби. Истощённые нервы были оголены до предела, но люди ещё жили принципами взаимопомощи. Инстинкт добродетеля не раз спасал Русскую цивилизацию от неминуемой гибели даже в ещё более тяжкие времена, которые претерпевала Россия в своих многострадальных вехах Созидателя. Благородные порывы и в этот раз не позволили стране погибнуть на Пути к её очередному Великому становлению. Россия всегда, даже когда находилась на самом историческом дне, находила в себе силы подняться как священная Жар-Птица из состояния пепла в прекрасного лебедя. Божественная Любовь возможно и заключается в воспитании неразумного сына священным огнём, ведь дальше будет только опаснее, но только опалённые смогут не бояться новых трагедий.

Никто не знал сколько нужно ещё страдать во имя Родины, но всем было безразлично, ибо людям подсознательно нравилось находиться в состоянии борьбы, может потому что кровь Гипербореев течёт в жилах современных потомков, а может, потому что дух авантюризма ещё не умер, но в любом случае, они были готовы сопротивляться.

Много лет беспощадных инквизиций воспитало новое поколение бесстрашных борцов с несправедливостью, миссия которых, вскоре обязательно распространиться по всему миру. Овладеть властью сильных суждено будет голодным, одетым в лохмотья людям, душевным бессребреникам. Но это будет потом, вы узнаете об этом из книг, в учебниках истории подробно опишут этот поистине Суворовский переход через непроходимые Альпы Государственных и личных трагедий, где даже мертвые продолжали воевать за свою Отчизну.

И может, у новых поколений уже нет понимания о тех событиях, но осторожное эхо Предков ещё внушает своим детям мысль о недопустимости повторений подобных исторических ошибок. Принцип ответственного отношения к своему выбору был заложен хорошим уроком нескончаемой лжи. Но и Правда бывает никчёмной, тем более, если учесть, что для всех она своя, и каждый имеет на неё право. Чужие ценности далеко не всем приносят пользу, очень часто, различного рода инсинуации с якобы Истиной, становятся токсичной для других на природном уровне. Конфликт понятий неизбежно приводит к обесцениванию самой морали и ценностей всех времён и народов.

Глава третья. Характеристика героя

Итак, он был как все, да собственно и жил он как все, но что-то было в нем излишнее, через край, от Бога или от Дьявола, а может от того и другого, вперемешку и до предела. Сверхусилия были для него некой религией, может потому что всё давалось ему тяжело уже с детства, а может он сам стремился к этому и выбирал изначально тяжелые задачи. Но причина его беспокойств была не столь важна для него, более того, его даже устраивало постоянно находиться в состоянии борьбы, преодоления непосильных препятствий требовала его неугомонная натура, с которой он редко находил общий язык.

Течение судьбы нашего Героя было бурным уже в утробе матери, где он и начал свою первую войну с невидимым врагом, что обвивал шею пуповиной. Змей искуситель, который хотел забрать его в другой мир, не желая пускать в этот, предложил изыски другой жизни, но получив уверенный отпор, оставил следы своих лукавых поцелуев в виде хронических заболеваний взглядов, вызванного кислородным голоданием мозга. Буян никогда не позволял себе плакать и тем более себя жалеть, даже когда случались трагедии в его прекрасной жизни, он громко произносил хвалу Небесам и, сжимая зубы, тащил своё тело навстречу новым испытаниям. Но и не смеялся он, когда проходил через фонтан внеземных наслаждений. Эмоции вообще были для него нечто непонятным, тем, чем награждают или проклинают, одним словом он опасался их. Буян так и не смог понять природу их возникновения, более того, они всегда были категорически неуместны. В те редкие минуты радости или печали, Буян чувствовал себя крайне не защищенным, искренним и поэтому уязвимым, по этому, далеко не всегда он мог позволить себе такую роскошь. Врата его бескрайней души, в порыве редкой страсти, открывали свои широкие просторы полей, где каждый мог в них отдохнуть, насладиться красотой цветущих растений, гоняя цветных бабочек и трудолюбивых пчёл, собирающих пыльцу с его нервных окончаний. Но неумение человечества пользоваться дарами внутренних миров, в том числе своих, всегда приводило к разрушению первозданной красоты личностного Я, а неуважительное отношение к красоте другого, растаптывало своим пошлым сапогом сладкие плоды чужого духовного напряжения. Но Буян ответственно относился к таким садам, и не жалея сил распахивая плодородную почву живительных благ, высаживал всё новые фруктовые деревья своих глубоких мыслей, одновременно возводя высокий забор из трупов жертвенных животных и устрашающих черепов их, что бы взгляды завистливых глаз не смогли причинить вреда злачным полям его. Избавляясь каждодневным трудом от паразитических мыслей, кровавые мозоли переживаний питали его сухую землю размышлений, оставляя за собой те редкие борозды смелых идей. И верным сторожем в этих местах всегда была его искренность, злая, суровая Правда с ружьём, бесцеремонно поражающая волю ненасытных невежд.

Гипертрофированные мысли как заячьи уши торчали из его головы, их было видно издалека. Стесняясь личных переживаний, Буян старался спрятаться за тенью своего непонимания, но словно голый находился он с ушами русака, когда под маской филантропа его лицо порою принимало уродливые формы естественного презрения. Пребывая в моменте размышлений, любой неосторожный голос или жест со стороны, был способен нанести непоправимый вред его и без того слабому здоровью. И чтобы привести себя в чувства реальности, он, незаметно кусая себе губы, иногда прокусывал их насквозь, и, сплёвывая кровь в платок, спешно отдалялся от толпы, в лес, в сигаретный дым или прятался за надменностью гомерического смеха.

Не мог он понять азарт своего поколения, так и не смог разделить интересы своих сверстников, что глубоко возмущало и наносило непоправимый ущерб его психическому состоянию. Комплекс неполноценности развивался в нём семимильными шагами. Окружающие люди, в том числе родители, с большим подозрением относились к его наивности во взглядах и острому чувству Справедливости, что даже сторонились его общества. Буян всем сердцем переживал свой непонятный процесс формирования рискованного Познавателя и бесстрашного Вольнодумца, но пожелания высоких Звёзд были гораздо сильнее его попыток оторваться от импульса новаторского движения. Простая Жизнь, к сожалению, была противопоказана подаю?щему надежды сыну небесных тел, слишком много вложено было в его задатки, слишком много стояло на кону. Природная ответственность возносило его в глазах общественности, но беспощадно уничтожало юношу изнутри. Легендарная Русская трагедия была заложена в его душу, что испепеляло все его попытки жить как большинство. Смирение с волей богов происходило постепенно, но уверенно и бесповоротно, пока он не довёл, наконец, свою Жизнь до грани опасного Совершенства.

Однажды в школе, где то в пятом классе, в котором его оставили на второй год, произошёл довольно курьезный случай. Учительница задала всему классу очень сложное задание, никто не смог его решить, только Буян стремительно отреагировал правильным ответом, за что получил крепкую пятерку в дневник и радость преподавателя, но на следующий день Буян вновь возвратился к полному непониманию предмета. Голова его была наполнена совершенно иными представлениями и образами, не имеющими ничего общего со школьным образованием, слишком скучны и бессмысленными были для него уроки, он не мог в них черпать всю Мудрость бытия, которая казалась ему гораздо сложнее и опаснее, и тем самым, во много раз интереснее. Не смотря на то, что нигилизм и бунт зародились в его душе ещё в утробе матери, природная грамотность и не человеческая дисциплина ещё не раз давало фору вчерашним отличникам и баловням родительского попечения. Читая стихотворения, он, как правило, абсолютно долго осмысливал прочитанные строки, по этому, так ни одного произведения Буян не выучил, он искал в них естественный порыв, бунтарские нотки, но никак не искусственную красоту литературного слога. Несколько лет подряд он мог засыпать и просыпаться с разбором прочитанного рассказа или даже одной фразы, подвергая детальному анализу слов и находить в них параллели с реальной Жизнью. Читая литературные работы амбициозного автора, Буян мог в грубой форме не согласиться с мнением писателя, т.е. как бы разговаривая с человеком, написавшим книгу, ругал его и спорил в голос. Представляя его физиономию, мог разорвать зубами на мелкие куски спорную книгу, так не терпел он лож, тем более в творчестве. Буян мог долго находиться в подавленном состоянии переосмысления чужого опыта, теряя при этом аппетит и даже само желание жить. Но недолго он истязал себя чужими мыслями, инстинкт самосохранения заставил Буяна начать творить своё, писать книги, петь свои песни, пить своё вино и проживать свою Жизнь, страдать своею любовью, основанной на всестороннем понимании реальности и жилке творческого экспрессионизма. Осознав своё предназначение, что он должен нести в этот мир свою философию, пусть несколько иную, немного хромую, но точно выздоравливающую, глупую, но зато весёлую, и как он считал, честную, как есть, со всей своей божественной убогостью и самобытной красотой. Но, несмотря на то, что его тело было уже покрыто шрамами, его творческий путь только начинался, и ещё более тяжёлые раны ждали юного экспериментатора впереди, что обязательно отразиться на его будущих произведениях.

Космос наделил Буяна скрытыми возможностями, в его натуре находили своё единение природная хитрость и дерзкая прямолинейность, бесконечная скромность и опасная вспыльчивость, детская глупость и невероятно глубокие размышления старика. Но, не смотря, на свою открытость, он никогда не делился с друзьями своими мыслями, Буян не раз обжигался об непонимание окружающих, да и боялся он травмировать их своим навязчивым стремлением к Саморазрушению. Постоянная внутренняя борьба между разумностью и животным безрассудством, напрочь лишило его возможности найти общий язык с людьми, ведь у большинства которых были ценности более выгодного толка.

На четырнадцатом году жизни Буян начал понимать, что по ночам, когда Звёзды находятся на пике своих высот и яркости, ему приходят сны, в которых он пытается жить уже другой Жизнью и играть по другим правилам, вполне осознанно и реалистично. Чувства, которых, возможно ему так не хватало, и, о существовании оных, не мог даже предположить, играли яркими красками в тех измерениях, в другом пространстве, с иными правилами, и по другим законам Мироздания. Находясь в плену естественного морфия, он уже не испытывал прежний стыд, когда совершал легкомысленные Подвиги и Благородные поступки. Каждый раз, погружаясь во сны, его, ещё не окрепшая, но уже требовательная душа проходила новые испытания, и познавала практику новых странствий. В течении одной ночи его сознание проживало подряд несколько Жизней, что дополнительно подтверждало его теорию относительности времени. После очередного путешествия, его день всегда был иным, более радостным, ценным и всё более осмысленным. Практика осознанных сновидений стало для него самоцелью. Не боясь нарушить внеземные законы физики, связкой двух Миров занималась его экспериментальная натура, но каждый раз проваливаясь в загадочную бесконечность, находил это занятие бессмысленным. Будучи уверенными в крепости путешественника, Космос давал ему такую возможность и даже доверял иногда нести на своих плечах Вселенский груз Мудрости. Отворяя перед ним Чертог за Чертогом, осторожно посвящал в Природу родовых сплетений, а иногда делился самой тайной Совершенства.

Проживая полноценную Жизнь на планете Земля, богатую на открытия и секреты, Буян не раз ловил себя на мысли, что мерилом своего начала может служить только осознание неизбежного конца. Своё предназначение, человек может открыто прочитать в образах потаённых мыслей и таких же доступных снах. Достаточно быть откровенным с самим собой, что бы написать свою книгу судьбы на страницах мировой истории. Бесстрашие перед неотвратимым даёт человеку огромные перспективы в развитии, а значит вечной жизни. Забвение же, в которое неизбежно попадёт трус, станет его проклятием, и будет он пребывать в мёртвой вечности тишины без Воли и Права, где только отходы парализованных мыслей будут кормить фантом его больной души. Нереализованные при Жизни надежды, при уверенных возможностях, неотвратимо превратятся в груз разлагающей печали, но случая, что то изменить у него больше не будет. Только исключительная резкость критических мыслей и таких же действий, может обещать насыщенную Жизнь, полную Побед, Опасностей и Великих достижений, открывающих золотые врата собственного рая.

Подобными принципами и старался руководствоваться наш Герой. В его жизни было всё, единственное, о чём он ещё мечтал, это погибнуть за Родину, лишь в этом он видел свой смысл.

Глава четвертая. Юность

Учился этот мальчик в обычной средней школе, где обычные учителя обладали вполне обычными знаниями, и ничего лишнего не имели они в багаже своего опыта. Также вполне посредственные ученики были целиком и полностью похожи на своих обычных родителей, добрых, по-своему справедливых, и которые обязательно не чаяли души в своём ребёнке. Каждое утро, отправляя своих детей в школу, они плотно кормили их традиционной яичницей со свежей булочкой и сливочным маслом, в портфель клали одно большое, порезанное на удобные дольки очищенное от кожуры яблоко с требовательным наказом от родителей: «Кушай сам, и ни с кем не делись!».

В столовой они всегда дополнительно к обеду покупали сладкий чай, оладушки, вкусные, горячие оладьи в глубокой тарелке, политые сахарным сиропом. Столовская еда всегда казалась Буяну вкусной, вкусной, но не доступной. Только бесплатные обеды он мог себе позволить. Дети, съедавшие домашнее яблочко и мамины бутерброды, выбрасывали целые порции, пусть вполне простых блюд в отходы, в такое большое эмалированное ведро, которое всегда стояло на выходе из школьной столовой. Сдобные булочки каждый раз летали над головами учеников разных классов, так развлекались воспитанные, послушные дети, было очень весело, но не для Буяна. В какой-то степени он оплакивал судьбу этой пищи, встретившей свой неоправданный конец в помоях. Иногда он даже кушал с этого ведра, не испытывая собственно никакого отвращения. Может потому что он считал всех людей братьями, а может из чувства Сострадания к той бессмысленной гибели великолепных столовских блюд. Тем самым спасая продукты, Буян давал им второй шанс принести пользу человечеству, извлекая из них жизненно важные калории, а полученную энергию эффективно превращал в свой неудержимый позитив. Но однажды, не выдержав очередного преступного легкомыслия, он набросился с кулаками на одного из неблагодарных, но вовремя обуздав свою неконтролируемую агрессию, отпустил ни в чём, ни виновного ребёнка, ведь он все во лишь шёл путём своих эгоистичных родителей, внушившим милым отпрыскам свою вседозволенную исключительность.

Пообедав в атмосфере сытой вакханалии, школьники шли получать свои очередные пятёрки, читать с выражением стихи перед всем классом, прогуливать физкультуру в пользу посещения библиотеки и так далее. На уроках Буян пытался в полной мере осмыслить отношение детей к школьной еде, и даже в чём-то оправдать поведение своих одноклассников, и как всегда, мыслительный процесс анализирующего характера, заставлял его снова пропускать тему урока мимо ушей. Мысли Буяна старались погрузиться в саму Суть взаимоотношений между людьми и ценностями морального толка не боясь утонуть в болоте психологических хитросплетений. Проблемы социальной философии всегда интересовали юношу, он чувствовал свою ответственность в формировании личностного стержня своего поколения, но не знал, как можно повлиять на них. Непосредственное участие в андеграундных слоях, обязывало его быть всесторонним молодым человеком с разными взглядами, но непоколебимым в идее многоликости единства. Неординарный взгляд на привычные вещи, через призму «Сверх», заставляло требовать от себя огромных усилий, бурная Жизнь на грани, не давало покоя ещё не созревшей душе, оставляя свой отпечаток своеобразного первопроходца.

Никому в его классе не было дело до проблем мирового устройства, только комфорт интересовал их, и конечно перспектива профессионального образования. Картина Жизни, набросанной широкой кистью безграничных мечтаний, которую им обрисовали взрослые, всегда была безоблачной, с мелкими, но с обязательно жирными вкраплениями ярких красок, не обращая особого внимания, что их художество было обрамлено в чёрную рамку однообразной судьбы. Имея за собой родительскую защиту, однокашники всегда чувствовали себя уверенно и немного надменно по отношению к окружающим, но с трепетной Любовью к себе, что обязательно блокировало их дальнейшее развитие, как полноценной личности, так и познание Мира в целом. Любимчики классного руководителя, по принуждению, брали на себя ответственность перед авторитетом преподавателя. Искусственно задранную планку своей гордыни послушники не имели права опустить ниже, никакого разочарования не должно было произойти в глазах учителя, тем более родителей, которые, несомненно, вкладывали свои нереализованные амбиции в Жизнь своих одарённых детей.

Итак, в холодном зимнем месяце, когда световой день кончался, не успев толком начаться, и все приличные люди уже сидели в своих уютных квартирах, а некоторые ещё трудились во вторую смену у заводского станка на благо полуразрушенной Страны, в высоких кабинетах власти порядочные дяди и тёти сетуя на проклятую перестройку, культурно дербанили национальное добро. Ещё вчерашние спортсмены и колхозники в один день превратились в предпринимателей и с голодными ртами принялись набивать свои не в меру прожорливые животы, сливками царившей анархии, одновременно пихая незаконную прибыль в вечно дырявые карманы. Принцип моральной вседозволенности стал публично демонстрироваться в гонимых ранее церквях, и, продолжая практиковать разврат и жадность, попы налаживали свой бизнес в сфере табака и алкоголя. Насильники и воры принялись активно принимать монашество и строить позолоченные храмы, откупаясь щедрой данью за свои преступления перед прощающим любой грех Господином. Красота тоже обозначила свою цену на рынке человеческих тел, и когда убогий, наконец, приобретал покупательскую способность, он начинал насыщать свою животную потребность обществом продажных женщин. Вследствие подобных симбиозов, рождались, возможно, прекрасные дети, но с необратимо уродливой душой.

В основном, Жизнь протекала как обычно, только скорость переоценки ценностей увеличилась в геометрической прогрессии. Чтобы не упасть на дно, нужно было принимать решения и делать выводы очень быстро, не каждый имел такую психическую подвижность. Население страны, столетиями воспитанное высокомерной властью и политикой гражданской зашоренности, запрещающей иметь даже своё мнение и собственный взгляд на вещи, заметно проигрывало перед относительно свободной и жирной, пусть за счёт культурно-интеллектуального и экономического богатства России, вороватой Европой. Бесконтрольное обжорство западными ценностями вместе с отходами их агитирующей пропаганды, прошло катком по неподготовленным душам Советского народа, не имевшего иммунитета к льстивой фальши волка в овечьей шкуре. Но скорое осознание реальности великого обмана, негативно отразилось в первую очередь на взаимоотношениях самих гражданами внутри Страны, что увеличивало пропасть между единством родственных поколений, даже само Государство разорвало на куски независимых псевдообразований. Многие Честные, разбавляли густую тоску крепким алкоголем, и, пытаясь забыть о сегодняшнем дне, растворялись в пучине своей безысходности. Но ещё таилась у обманутых, но не до конца покорённых, их скромная надежда на последний рывок Нового поколения.

На фоне враждебного политического курса, слоняясь по пустынным улицам и обшарпанным подъездам, прогуливали школу два товарища, боле менее схожи по-своему психотипу. Хулиганы, но любящие животных; двоечники, но размышляющие; курильщики, но уважающие спорт. Их тянуло познавать подвалы многоэтажных домов своего небольшого города, взрывать в костре дихлофос и карбид, лазить по заброшенным стройкам и есть поминальные конфеты на кладбищах. Во всяком случае, это было гораздо интереснее чем просиживать штаны в спёртых, детским, каким то молочным воздухом школьных классах.

Буян и Алексей давно дружили, но учились они всё же в разных классах. Буян на тот момент учился в пятом классе, а Алексей в одиннадцатом, очень большая разница была между ними по возрасту, но не по понятиям. Буян всегда любил себя окружать старшими ребятами и даже со стариками он находил общий язык и общие темы для разговоров. Они не чурались его, напротив, им было интересно что-то рассказать любопытному мальчишке. Более того, им льстило его внимание, они восхищались его жадностью до чужого опыта. Старшеклассники охотно брали его в свои взрослые компании, где делились тайнами половых взаимоотношений, результатами дворовых драк, традиционно раскуривая одну сигарету на всех. Во всех диалогах он принимал активное участие, даже порою доминировал своей уверенностью в некоторых темах, что не могло не подкупать коллектив уличных беспризорников. Но возникали и вполне серьёзные темы для разговоров, не каждый взрослый человек способен был поднять вопросы, которые, может быть, ещё с детской лёгкостью поднимали хоть и видавшие виды, дворовые ребята. Один из таких бесед как раз и создался между Буяном и Алексеем.

Прогуливая в очередной раз школу, и собирая по пути хабарики, жадно вдыхая воздух анархической свободы, друзья целенаправленно двигались туда, где им были действительно рады, в подвал.

– Лёха, тебя будут ругать родители, если узнают, что ты прогулял уроки? – задал вопрос своему другу Буян.

– Конечно, мне вломят, отец так вообще убьёт! – возбуждённо ответил Алексей.

– Тебя часто ругают? – продолжил интересоваться Буян.

– Да, нет. В основном из-за школы, ругает мать, если не пообедаю, а так нет. Ну и если унюхают, что курил, поэтому я всегда траву жую перед заходом в дом, – в какой-то степени хвастаясь семейной демократией, ответил Алексей.

– А тебя? – задал встречный вопрос Алексей.

– Что меня? – уточнил Буян.

– Ну тебя за что ругают? – неохотно пояснил Алексей.

– Да, так, не за что, – как бы отмахнувшись, ответил Алексею Буян, давая понять, что не хочет об этом говорить.

Хотя его и в самом деле не ругали дома, и возможно этого ему как раз и не хватало.

– Буян, о чём ты мечтаешь, есть ли у тебя мечта? – спросил его Алексей.

Буян немного замешкался, его слегка потерянный взгляд, ищущий в своей голове логичный ответ, забегал по кустам, и, остановившись на мокром после дождя асфальте, ответил:

– Да, есть!

В эти мгновения подсознание Буяна принимало чрезвычайно важное решение, которое заключалось в раскрытии Великой даже для него и сокровенной до мозга костей тайны. Ведь ещё совсем юная душа Буяна, как бы проживая порою самостоятельную от тела Жизнь, уже вынашивала зачатки своего Героизма сызмальства. Благие мысли о жертвенном Подвиге, его не уверенная натура бесконечно вспаивала небесным молоком, давая надежду на скорую реализацию своей Сути. Но в серьёзность своих намерений Буян пока не мог поверить полностью, он считал их простой фантазией, которой бредили мальчишки в каждом дворе того времени. По крайней мере, он так думал, пока не встал вопрос ребром, быть или не быть, стать предателем своего Пути или быть верным своей бессмысленной идее. Принимать решение нужно было сразу, солгать другу было категорически нельзя, ведь он не умел врать, тем более себе.

– Ладно, давай рассказывай, чё там у тебя? – с любопытной насмешкой, но вполне искренне подбодрил Лёха своего задумчивого друга.