Мам, заведи будильник пораньше…

Мам, заведи будильник пораньше…
Виталий Александрович Нисилевич

Сын возвращается в родной дом после долгого отсутствия. Атмосфера детской комнаты мгновенно переносит его в беззаботные дни юности. Воспоминания о ярких моментах, радостях и тревогах, наполненных безусловной любовью семьи и юношеским восторгом, оживают в его сознании.

Вечерняя беседа с матерью, наполненная нежностью и теплотой, возвращает его в настоящее. Эта книга о возвращении, о любви и памяти, которая связывает поколения.

Виталий Нисилевич

Мам, заведи будильник пораньше…

Ему завтра уезжать, уезжать туда, где он чувствует себя не дома, не в своей тарелке. Там он на чужом месте, там ему не рады, как и он не рад им. Но рутина, рабские барыши заставляют переступать через себя. Сжимая и раздавливая до текущего по рукам сока свои эго, амбиции и уже распланированные мечты.

Завтра тяжелый день. Завтра тяжёлый совдеповский автобус. Завтра стук железных подков о стальные рельсы и запах дешёвой лапши в вагонах. Ночь в трясущемся, храпящем, отбивающем ритм жителе перрона.

Но сегодня всё хорошо, он еще дома. Он войдет в свою комнату, где вырос вместе с младшим братом. Она была на солнечной стороне и даже в зимний день всегда обволакивалась солнцем через окно. Лучи мягко ложились на ковер, рисуя новые узоры. В этой комнате он учился играть на гитаре и синтезаторе. Проходил пиксельные компьютерные игры. Сейчас монитор и системник уже обновились, стали мощнее, привлекательнее. Скользнув легким взглядом по плоскости стены, зрачок зацепился за место, где висел плакат любимой группы. Той юности, где были мечты о его будущем, которое сулило ему многое, как думал он.

Эти плакаты смотрели со стен на него из любой точки комнаты. И молча, но отчетливо говорили ему: «Ты станешь таким же плакатом и будешь вдохновлять следующее поколение, смотря очень глубоким и многообещающим взглядом».

На компьютерном столе до сих пор стояли вертикальной стопкой музыкальные компакт-диски с музыкой того времени. Этой музыкой и мелодиями он вдохновлялся, мечтался и улыбался на любимых, кульминационных моментах, изучая горизонты своего сознания. В этих чертогах можно было быть кем угодно: и артистом, которому рукоплещут все в зале и подпевают миллионы губ, и стильным эстетом, который отчетливо и скрупулёзно разбирается в искусстве. Эти вымышленные хоромы могли быть размером с целую вселенную, помещающуюся в размеры коробки его комнаты.

В открывающейся полке, осторожно и ностальгирующе порывшись рукой в исписанных, зарифмованных листках, он найдет значок с изображением кумира с гитарой, карандаши и рокерский тканевый напульсник. Позади стола в деревянном лакированном шкафу до сих пор висят кожаная косуха, подаренная в честь дня рождения другом детства, связанная мамой кофта с надписью его любимой музыкальной группы и пара штанов вроде бы новых, но уже не модных. С интересом нырнув в карманы толсто-кожаной черной рокерской куртки, в расстёгнутых ложбинах был найден выцветший чек из магазина с тогдашними товарами и ценами. Что, конечно, улыбнуло его. Товары, которые до сих пор можно встретить на прилавках огромнейших сельпо, но, увы, с завышенными ценами. Запутанные временем наушники и список покупок написанной маминой рукой:

Хлеб – 2 булки

Кетчуп

Печенье овсяное

Конфеты «Ласточка»

Макароны

Дрожжи

Листок был уже слегка желтоват от времени, но отчётливо читался. Уложив обратно в карманы найденные артефакты юности, закрывая темно-вишневый лакированный шкаф, взгляд остановился на силуэте мужчины.