Многовластие

– Угрозы бывают и открытые. Еще до нашего назначения в моем полку штабс-капитана расстреляли. Не ужился с солдатами. Собрание обвинило в неуважении к нижним чинам и еще черт знает в чем. Вот так и живем…

То, о чем не раз слышал Василий Кириллович, предстало здесь, на передовой в острой форме. Он отвел глаза и тихо сказал.

– К сожалению, вылечить эту болезнь, как вы понимаете, наше училище не может. Мы с вами должны постараться переломить психологию трусости и предательства. Иначе нас ничто хорошее не ждет.

Василий Кириллович пожелал ребятам успехов в их нелегкой работе. Но темные мысли все более охватывали его.

Глава двадцать вторая. Главноуговаривающий

Василию Кирилловичу хотелось самому побывать на передовой, посмотреть своих орлов в деле. Он снова обратился к полковнику Вербицкому и получил разрешение. Вскоре возница доставил его в расположение части.

Вдалеке изредка погромыхивало. Слышались и пушечные выстрелы в ответ. Он выпрыгнул из повозки, разминая ноги. Обращало на себя внимание активное движение вокруг. Подходили и подъезжали офицеры всех званий. Нестройно маршировали отряды солдат, выстраиваясь по краям просторной поляны. Все что-то говорили один другому. Когда Василий Кириллович подошел поближе к группе офицеров, то услышал, что получено сообщение о прибытии самого военного и морского министра Керенского. Он много слышал о неуемной энергии министра. Знал и о том, что начало наступления откладывали, потому что Керенский объехал еще не все полки. И вот им повезло. Василий будет свидетелем одного из выступлений знаменитого революционера.

Суета продолжалась боле часа. Помимо военных появилось много людей в гражданской одежде. Откуда-то приехали ярко одетые барышни. Настроение у всех было возвышенное. По восклицаниям и фразам можно было понять, что к Керенскому было особое отношение. Все хотели его увидеть и услышать его слова. В руках некоторых женщин были букеты цветов, приготовленные, вероятно, для вручения главному оратору России.

И вот появился Министр. Несколько машин подкатили к собравшимся. В одной из них находился он. В военизированном френче с многочисленными пуговицами. С характерной прической ежиком, которая как бы удлиняла лицо. В ботинках и солдатских обмотках, что выглядело весьма демократично.

Он вышел из машины. По рядам войск прокатилось раскатистое ура. Начальник дивизии генерал-майор отрапортовал министру. Керенский осмотрел выстроившихся солдат и офицеров. Видя, что воины находятся далеко от него и не смогут его услышать, Александр Федорович сказал несколько слов офицерам, те бросились к солдатам, и скоро образовался довольно тесный круг. Передние ряды присели, задние придвинулись вплотную, теперь всем стало видно и слышно знаменитого оратора. Чтобы удобнее было говорить, Керенский вошел в машину с открытым верхом и встал на сиденье. Теперь он возвышался над всеми.

Не все слова долетали до Василия Кирилловича. Но даже то, что он слышал, впечатляло. Министр говорил о предстоящем наступлении.

– Три месяца прошло с тех пор, как родилась русская свобода. Я пришел к вам не для того, чтобы вас приветствовать. Наше приветствие было уже давно послано вам в окопы. Ваши боли и ваши страдания явились одним из мотивов всей революции. Мы не могли больше стерпеть той безумной и небрежной расточительности, с которой проливалась ваша кровь старой властью. И вот вам, представителям фронта, должен сказать: мое сердце и душа сейчас испытывают восторг. Вы, свободные люди свободной страны, скоро пойдете в решительный бой с умелым неприятелем.

Премьер вдохновлялся собственным слогом. И слушатели испытывали ощущения полета. Им льстило то, что с ними запросто разговаривает самый высокий в стране начальник. Поворачиваясь направо и налево, Керенский продолжал:

– К сожалению, не все у нас хорошо. Большая часть вины за это лежит на старом режиме. Столетия рабства не только развратили власть и создали из старой власти шайку предателей, но и уничтожили в самом народе сознание ответственности за свою судьбу, за судьбу страны. В настоящее время положение русского государства сложно и трудно. Процесс перехода от рабства к свободе не может протекать в форме парада, как это бывало раньше.

У Василия Кирилловича возникло ощущение, что он в театре. Артистичность выступления была на уровне лучших актеров. Оратор выражал уверенность в силе духа российского солдата. С презрением говорил о дезертирстве.

– К нашему стыду мы знаем об отдельных позорных случаях братания на фронте, – тут он повернулся к генералу Розуванову. – Господин генерал, примите необходимые меры, чтобы прекратить эти позорные случаи на вашем участке фронта.

Генерал, получивший неожиданное замечание, подтянулся и щелкнул каблуками. Слушатели принимали переливы речи военного министра восторженно. В сторону министра полетели букеты цветов. Керенский выбрался из машины и пошел вдоль солдатского круга. Всюду ему протягивали руки, и он пожимал их по пути.

Обойдя солдат и отдав честь офицерскому составу, он все в том же темпе вскочил в машину. Вереница автомобилей двинулась в обратном направлении.

Василий Кириллович нашел в толпе хорошо знакомого полковника Вербицкого.

– Как вам выступление? – спросил он его.

Вербицкий отвел педагога в сторону. Поглядев по сторонам, чтобы другие не слышали, сказал:

– Знаете, как называют у нас военного министра? Не знаете? Главноуговаривающий.

– Почему так? – не понял Василий Кириллович. – Ведь говорил с жаром, с пафосом. Убеждал.

– Дела нужны. Законы, приказы, назначения. А тут слова и больше ничего. Солдаты уже завтра его речи забудут.

Глава двадцать третья. Многовластие или безвластие?

Алексей решил познакомить родителей со своей подругой Леной.

– Мне нужно хорошо одеться, – сказала Елена после того, как Алексей предложил ей пойти в дом его родителей. – Они могут не принять меня, простушку.

– Во-первых, они всегда были очень демократичны. Во-вторых, какая же ты простушка! Современная, образованная, да еще и очаровательная женщина. В-третьих, одета ты хорошо, мне очень нравится.

Он притянул ее к себе, и они поцеловались легким касанием губ.

И все же ему пришлось порядочно подождать, пока она заканчивала макияж. Потом они отправились к Новожженовым. Друзья Слава, Андрей и Володя уже находились там. Появление Алексея вдвоем с девушкой было встречено возгласами удивления и радости со стороны друзей. Он подвел Лену к отцу и матери:

– Папа и мама, хочу вас познакомить. Моя подруга Елена.

– Нам Алеша уже не раз о тебе говорил. Вот вы какая! – воскликнула Антонина Васильевна, невольно любуясь красотой молодости. – Проходите, будьте как дома.

Алексей подвел Лену к каждому из присутствующих, познакомил со всеми.

– Я, наверное, не ошибусь, если скажу, что все разговоры наших друзей так или иначе касаются политики, – сказал он Елене, усаживая ее поудобнее, чтобы она могла все слышать и видеть.

– Вероятно, моя судьба такая, – сказала она. – На работе – политика, мой друг, – она посмотрела на Алексея, – политик. Ну, значит, и в гостях – политика.

– Такова жизнь, ребята, – вздохнул Виктор Андреевич, – мы с вами живем в такое время, когда о политике говорят и спорят все в России. Даже совершенно неграмотные. Бывают такие времена. Ведь политика – это, прежде всего, власть. А она у нас такая, что никто не может определить, есть она, или нет ее. При царе пять месяцев назад она была плохая, но была. А вот что сейчас, и что нас ждет в будущем?

– Самый интересный вопрос, что у нас сейчас: безвластие, или многовластие? – спросил Андрей, поставив на некоторое время в затруднительное положение присутствовавших.

– Двоевластие – это точно, – убежденно сказал Вячеслав. – Об этом все открыто говорят и пишут. Временный комитет Государственной думы, создавший Временное правительство и Совет рабочих и солдатских депутатов, создавший Исполком Совета.

– Не забудем, что Государственную думу никто не отменял. Есть Советы, которые не признают над собой никакой власти, например, Кронштадский. Казаки выходят из повиновения. Есть еще комитеты. Появились национальные правительства, например в Финляндии. Все это растаскивание власти я бы назвал многовластием, – сказал Володя

– У семи нянек дитя без глазу. Так и у нас. Многовластие – это обратная сторона безвластия, – сделал окончательный вывод Алексей. – Боюсь, что безвластие нам обернется горем, не иначе.

Виктор Андреевич, который слегка задумчиво следил за дискуссией, решил, что настало его время включиться в разговор.

– Безвластие – это анархия. Из исторических аналогий мы знаем, что вслед за анархией идет диктатура. Откуда она может прийти?

Елена была удивлена такими откровенными разговорами и политической грамотностью собравшихся молодых людей. Заметив ее некоторую растерянность, отец обратился к ней:

– А как ты считаешь, Лена, все ли хорошо в нашей стране с властью?

– Не смешите меня, – отозвалась она, – весь рабочий день я стенографирую представителей то одного властного органа, то другого. По моим наблюдениям властей слишком много, чтобы в стране был порядок.

– А что пишут в газетах! – Виктор Андреевич помахал в воздухе несколькими только что просмотренными газетами. – Буквально вопль: власти, власти! Анархия ведет к беспределу, к грабежам и насилию, поражениям на фронтах. Народ страдает от безвластия или многовластия, что почти одно и то же.

Глава двадцать четвертая. Конфликт внутри «демоса»

Первый Съезд Советов продолжал свою затяжную трехнедельную деятельность. Было ощущение, что страна спешила выговориться. Все говорят, переговаривают, спорят. Между прочим, за это удовольствие деньги получают. Так размышлял Алексей. Он тоже не бесплатно заседал в своем Совете.

Насколько он помнил, борьба бесправной части населения с «хозяевами жизни» шла с давних времен. Взять, например, Древнюю Грецию. Там шла долгая тяжба между демосом и аристократами. Инициатором выступал неполноправный народ, который назывался демосом… Борьба переходила в настоящие бои. И она завершилась мировым соглашением. Была создана республика. Демос не стал поголовно богатым, но он получил равные с аристократами политические права.

Наш «демос» тоже очень активен сейчас. Он организуется в различные политические партии и союзы. Чего они хотят? Хотят они, чтобы в стране установились порядки, характерные для развитых капиталистических стран, таких, как Франция, например. Поэтому они готовы допустить к власти не только себя, но еще некоторых центристов, таких как кадеты. А народной властью они считают Советы рабочих и крестьянских депутатов. Эти Советы должны оказывать давление на буржуазное правительство для того, чтобы оно проводило нужную им, то есть народу, политику.