Димони

Прiятели Димони шествовали, неся гробъ на плечахъ, спотыкаясь и встряхивая при этомъ злов?щiй ящикъ, словно старое судно безъ мачтъ. И за этими нищими шелъ Димони со своимъ неразлучнымъ инструментомъ подъ мышкой и съ прежнимъ видомъ умирающаго быка, который только что получилъ ужасный ударъ въ затылокъ. Ребятишки кричали и скакали передъ гробомъ, точно на праздник?, а народъ см?ялся, ув?ряя, что исторiя съ родами была чистою выдумкою, и Пьяница умерла просто отъ пресыщенiя водкой.

Обильныя слезы Димони тоже вызывали см?хъ. Славный парень! Онъ былъ еще подъ хм?лькомъ посл? ночи и проливалъ слезы изъ вина при мысли, что у него не будетъ больше подруги для ночныхъ попоекъ.

Вс? вид?ли, какъ онъ возвращался съ кладбища, гд? позволили изъ состраданiя похоронить эту погибшую душу. Вс? вид?ли также, какъ онъ вошелъ въ трактиръ со своими прiятелями, включая могильщика, и схватилъ кружку грязными отъ могильной земли руками.

Съ этого дня въ немъ произошла коренная перем?на. Прощайте, славныя прогулки, усп?хъ въ трактир?, серенады на площадяхъ и громкая музыка въ процессiяхъ! Димони не желалъ выходить изъ Беникофара или участвовать въ празднествахъ. Работать?.. Это д?ло дураковъ. Пусть не разсчитываютъ на него во время праздниковъ. И для подтвержденiя этого р?шенiя, онъ отпустилъ посл?дняго барабанщика, присутствiе котораго раздражало его.

Можетъ-быть, мечтая иногда, какъ пьяный меланхвликъ, Димони думалъ при вид? вздутаго живота Пьяницы о возможности того, что со временемъ пузатый мальчуганъ съ плутоватой мордочкой, маленькiй Димони, будетъ аккомпанироваiь на барабан? трепещущимъ гаммамъ его гобоя. Теперь же онъ былъ одинокъ. Онъ узналъ счастье только для того, чтобы его положенiе стало еще грустн?е. Онъ узналъ, что такое любовь, чтобы узнать отчаянiе. О существованiи этихъ двухъ вещей онъ не подозр?валъ до того, что натолкнулся на Пьяницу.

Онъ отдался водк? съ такимъ рвенiемъ, точно воздавалъ посмертную почесть покойной Пьяниц?. Онъ ходилъ грязный и засаленый и не могъ повернуться въ домишк? безъ того, чтобы не почувствовать отсутствiя этихъ рукъ колдуньи, сухихъ и острыхъ, словно когти, ходившихъ за нимъ съ материнскою заботливостью.

Онъ сид?лъ, запрятавшись въ глубь своей берлоги, въ то время, какъ сiяло солнце. По наступленiи вечера онъ осторожно выходилъ изъ деревни, точно воръ, который прокрадывается въ засаду, и тихонько прол?залъ черезъ трещину въ оград? на кладбище съ волнистою почвою, которую природа сравняла кустарниками, киш?вшими бабочками.

А по ночамъ, когда запоздалые батраки возвращались въ деревню съ киркою на плеч?, они слышали н?жную, тихую, несмолкаемую музыку, которая лилась, казалось, изъ могилъ.

– Димони? Это ты?

Музыка смолкала всл?дъ за окрикомъ суев?рныхъ людей, спрашивавшихъ только, чтобы отогнать страхъ.

А какъ только шаги удалялись и въ безпред?льной равнин? возстановлялась шепчущая тишина ночи, тихая музыка снова начиналась, грустная, какъ жалоба, какъ далекое всхлипыванье ребенка, зовущаго мать, которой никогда не суждено вернуться.