Хлев Евы

Хлев Евы
Висенте Бласко-Ибаньес

«Сл?дя голоднымъ взоромъ за варкою риса въ котелк?, косари фермы слушали дядю Корречола, коренастаго старика съ видн?вшеюся изъ подъ полуразстегнутой рубашки копною с?дыхъ волосъ на груди.

Красныя лица, загор?вшiя на солнц?, св?тились отблескомъ пламени очага. Т?ла были влажны отъ пота посл? трудового дня, насыщая грубымъ запахомъ жизни горячую атмосферу кухни…»

Произведение дается в дореформенном алфавите.

Висенте Бласко-Ибаньес

Хл?въ Евы

Сл?дя голоднымъ взоромъ за варкою риса въ котелк?, косари фермы слушали дядю Корречола, коренастаго старика съ видн?вшеюся изъ подъ полуразстегнутой рубашки копною с?дыхъ волосъ на груди.

Красныя лица, загор?вшiя на солнц?, св?тились отблескомъ пламени очага. Т?ла были влажны отъ пота посл? трудового дня, насыщая грубымъ запахомъ жизни горячую атмосферу кухни. Въ открытую дверь фермы, подъ фiолетовымъ небомъ, на которомъ загорались первыя зв?зды, видн?лись въ полумрак? сумерекъ бл?дныя и неясныя поля. Н?которыя изъ нихъ были уже сжаты и испускали изъ трещинъ своей коры дневной жаръ, другiя были покрыты волнующимся моремъ колосьевъ, колыхавшимся подъ первымъ дуновенiемъ ночного в?терка.

Старикъ жаловался на ломоту въ костяхъ. Какъ тяжело зарабатывать хл?бъ! И н?тъ выхода изъ этого положенiя: б?дные и богатые всегда будутъ существовать, и тому, кто рождается, чтобы быть жертвою, остается только покориться. Еще бабушка говорила ему, что въ этомъ виновата Ева, первая женщина… Въ чемъ только не виноваты эти женщины?

И видя, что товарищи по работ?, изъ которыхъ многiе знали его еще мало, выказывали любопытство по отношенiю къ вин? Евы, дядя Корречола началъ разсказывать на образномъ валенсiанскомъ нар?чiи о прод?лк?, сыгранной первою женщиною съ б?дными людьми.

* * *

Это произошло не раньше и не позже, ч?мъ н?сколько л?тъ посд? того, что непокорная чiета была изгнана изъ Рая съ приговоромъ добывать себ? хл?бъ трудомъ. Адамъ проводдоъ дни, копаясь въ земл? и дрожа за урожай. Ева шила на порог? фермы нижнiя юбки изъ листьевъ… и каждый годъ у супруговъ прибавлялось по ребенку, такъ что постепенно образовался ц?лый рой ртовъ, которые ум?ли только просить хл?ба, причиняя заботы отцу.

Время отъ времени въ ихъ краяхъ порхалъ какой-нибудь серафимъ, являвшiйся взглянуть на мiръ, чтобы разсказать Господу Богу, какъ идутъ д?ла тамъ внизу посл? гр?хопаденiя.

– Д?точка!.. Миленькiй!.. – кричала Ева съ самой очаровательной улыбкой, – ты прилет?лъ сверху? Какъ поживаетъ Господь Богь? Когда будешь говорить съ Нимъ, скажи, что я раскаиваюсь въ своемъ непослушанiи. Какъ чудно мы проводили время въ раю! Скажи Ему, что мы много работаемъ, и хот?ли бы только снова увид?ть Его, чтобы убедиться въ томъ, чтг Онъ пересталъ сердиться на насъ.

– Твоя просьба будетъ исполнена, – отв?чалъ серафимъ и исчезалъ въ облакахъ почти мигомъ, двумя взмахами крыльевъ.

Подобныя посланiя Евы были не р?дкостью, но оставлялись безъ посл?дствiй. Господь былъ попрежнему невидимъ и, судя по св?д?нiямъ, ушелъ съ головою въ устройство своихъ безконечныхъ влад?нiй, что не оставляло Ему ни секунды свободнаго времени.

Однажды утромъ передъ фермою остановился небесный в?стникъ:

– Послушай, Ева, возможно, что Господь спустится сегодня на землю сд?лать маленькую прогулку, если будетъ хорошая погода. Прошлую ночь въ разговор? съ архангеломъ Михаиломъ Онъ спросилъ: – А что под?лываютъ эти погибшiе?

Ева была, какъ громомъ, поражена этою честью. Она подняла крикъ, зовя Адама, который работалъ на сос?днемъ пол?, по обыкновенiю согнувъ спину. Что за суета поднялась въ дом?! Какъ наканун? деревенскаго праздника, когда женщины возвращаются изъ Валенсiи съ покупками, Ева подмела и вымыла с?ни, кухню и жилыя пом?щенiя, положила на кровать новое од?яло, вымыла стулья мыломъ и пескомъ, и, занявшись зат?мъ туалетомъ семьи, над?ла свое лучшее платье, а Адаму подала куртку изъ листьевъ смоковницы, сшитую ею для воскресенiй.

Она воображала уже, что все готово, когда ея вниманiе было привлечено криками ихъ многочисленнаго потомства. Ихъ было двадцать или тридцать челов?къ… или Богъ знаетъ сколько. И какъ они были некрасивы и противны! Только имъ и принимать Всемогущаго! Волосы всклокочены, носы въ струпьяхъ, глаза зал?плены гноемъ, на т?лахъ кора грязи.

– Какъ я выведу эту грязную ораву! – кричала Ева. – Господь скажетъ, что я неряха, дурная мать. Еще бы! В?дь мужчины не знаютъ, что значитъ возиться съ такой кучей ребятъ.

Посл? многихъ колебанiй, она выбрала своихъ любимцевъ (у какой матери ихъ н?тъ!), вымыла трехъ покрасив?е другихъ и загнала въ хл?въ съ помощью пинковъ остальное жалкое и паршивое стадо, заперевъ его, несмотря на протесты.

Было уже время. Сн?жно-б?лое св?тящееся облако спускалось съ неба, и воздушное пространство трепетало отъ шума крыльевъ и мелодiи терявшагося въ безконечной дали хора, повторявшаго съ мистическимъ однообразiемъ; «Осанна, Осанна!» Они уже казались ногами земли, уже шли по дорог?, окруженные такимъ сiянiемъ, что, казалось, вс? небесныя зв?зды спустились на землю погулять по хл?бнымъ полямъ.

Сперва явилась группа архангеловъ, почетный караулъ. Они обнажили огненные мечи, сказали н?сколько любезностей по адресу Евы, ув?ряя, чго она нисколько не постар?ла и еще очень св?жа. Зат?мъ они разс?ялись по полямъ съ непринужденностью воиновъ, вл?зая на смоковницы, въ то время, какъ Адамъ проклиналъ ихъ внизу, считая хл?бъ потеряннымъ.

Зат?мъ явился Господь. Его борода сверкала серебромъ, а на голов? былъ треугольникъ, сiявшiй, точно солнце. За нимъ шелъ Святой Михаилъ и вс? министры и высшiе чиновники небеснаго двора.

Господь встр?тилъ Адама добродушною улыбкою, а Еву потрепалъ по подбородку и сказалъ:

– Здравствуй, славная головка! Ну чтоже, ты теперь не такъ в?трена?

Тронутые такою прив?тливостью, супруги предложили Господу Богу кресло. Что это было за кресло, д?ти мои! Широкое, удобное, изъ кр?пкаго дерева, съ сид?ньемъ изъ тончайшаго испанскаго дрока; однимъ словомъ такое кресло можетъ быть только у деревенскаго священника.

Ус?вшись поудобн?е, Господь сталъ разспрашивать Адама про его д?ла и узналъ, какъ ему тяжело зарабатывать на содержанiе семьи.

– Прекрасно, прекрасно, – говорилъ Онъ. – Это научитъ тебя не слушать сов?товъ жены. Ты воображалъ, что теб? будетъ житься такъ же привольно, какъ въ Раю? Страдай, сынъ мой, работай и обливайся потомъ. Такъ ты выучишься уважать старшихъ.

Но раскаявшись въ своей строгосiи, Господь добавилъ добродушнымъ тономъ:

– Что сд?лано, то сд?лано, и мое проклятiе должно осуществиться. Я только держу данное слово. Но разъ Я вошелъ въ вашъ домь, то не хочу уйти, не оставивъ воспоминанiя о своей доброт?. Ну-ка, Ева, пусть эти д?ти подойдутъ поближе.

Трое ребятишекъ выстроились въ рядъ передъ Всемогушимъ Творцомъ, который н?которое время внимательно разглядывалъ ихъ.

– На теб?, – сказалъ онъ первому очень серьезному толстяку, слушавшему Его съ нахмуренными бровями и засунутымъ въ носъ пальцемъ, – на теб? будетъ лежать обязанность судить теб? подобныхъ. Ты будешь издавать законы, опред?лять, что такое преступленiе, м?няя мн?нiе каждый в?къ, и подводить вс?хъ преступниковъ подъ одно правило, что равносильно тому, чтобы л?чить вс?хъ больныхъ однимъ л?карствомъ.

Зат?мъ Онъ указалъ на другого, бойкаго брюнетика, не разстававшагося съ палкою, которою онъ лупилъ своихъ братьевъ.

– Ты будешь воиномъ, полководцемъ. Ты будешь водить за собою людей, какъ стадо на бойню, и тебя будутъ т?мъ не мен?е превозносить. Видя тебя забрызганнымъ кровью, люди будутъ восхищагься тобою, какъ полубогомъ. Если другiе будутъ убивать, то они окажугся преступниками; если же ты убьешь, ты будешь героемъ. Заливай поля кровью, проходи по городамъ съ огнемъ и мечомъ, разрушай, убивай, и поэты будутъ восп?вать тебя, а историки описывать твои подвиги. Т? же, которые си?лаютъ то же самое, что ты, не будучи тобою, будутъ закованы въ кандалы.

Господь подумалъ съ минуту и обратился къ третьему:

– Ты накопишь богатства земныя, будешь коммерсантомъ, будешь давать деньги въ долгъ королямъ, обращаясь съ ними, какъ съ равными, и если ты разоришь ц?лый городъ, то мiръ будетъ восхищаться твоею ловкостью.

Б?дный Адамъ плакалъ отъ благодарности, тогда какъ Ева, дрожа отъ безпокойства, хот?ла сказать что то, но не р?шалась. Материнское сердце мучмлось угрызенiями сов?сти; она думала о запертыхъ въ хл?ву б?дняжкахъ, которые оказывались исключенными при д?леж? благод?янiй.

– Я приведу ихъ ему, – говорила она шопотомъ мужу.

А тотъ, робкiй по природ?, протестовалъ тоже шопотомъ:

– Это было бы дерзостью. Господь разгн?вается.

Въ это время архангелъ Михаилъ, явившiйся неохотно въ домъ этихъ гр?шниковъ, какъ разъ заторопилъ своего повелителя:

– Господи, уже поздно.

Господь всталъ, и свита архангеловъ спустилась съ деревьевъ и подб?жала, чтобы стать во фронтъ при выход? Его.

Ева, побуждаемая угрызенiями сов?сти, подб?жала къ хл?ву и открыла ворота.

– Господи, у меня есть еще д?ти. Дай что-нибудь и этимъ б?дняжкамъ.

Всемогущiй Творецъ съ изумленiемъ погляд?лъ на эту грязную и паршивую д?твору, которая копалась въ навоз?, точно кучка червей.

– У меня ничего не осталось, чтобы дать имъ, – сказалъ онъ. – Ихъ братья уже взяли все себ?. Я подумаю потомъ… тамъ увидимъ.

Святой Михаилъ толкалъ Еву, чтобы она отстала отъ его повелителя, но она продолжала умолять: