Человек за бортом

Человек за бортом
Висенте Бласко-Ибаньес

«Трюмъ былъ совершенно полонъ, и даже на палуб? громоздились м?шки съ солью, образуя ц?лую гору вокругъ главной мачты. Чтобы пробраться съ носа на корму, экипажу приходилось ходить по борту, удерживаясь на судн? только помощью опасной эквилибристики…»

Произведение дается в дореформенном алфавите.

Висенте Бласко-Ибаньес

Челов?къ за бортомъ

Съ наступленiемъ ночи лаудъ[1 - Лаудъ – небольшое судно съ латинскимъ парусомъ.] «Санъ-Рафаэль» вышелъ съ грузомъ соли изъ Торревiеха въ Гибралтаръ.

Трюмъ былъ совершенно полонъ, и даже на палуб? громоздились м?шки съ солью, образуя ц?лую гору вокругъ главной мачты. Чтобы пробраться съ носа на корму, экипажу приходилось ходить по борту, удерживаясь на судн? только помощью опасной эквилибристики.

Ночь стояла прекрасная – л?тняя ночь съ безчисленными зв?здами и св?жимъ, н?сколько неровнымъ в?тромъ, который то надувалъ большой латинскiй парусъ съ такою силою, что трещала мачта, то затихалъ, причемъ огромная пчрусина повисала и шумно билась о дерево.

Экипажъ – пятеро мужчинъ и одинъ мальчикъ – поужиналъ посл? маневровъ, необходимыхъ для выхода въ море. Столпившись вокругъ дымящагося котелка, вс? опускали въ него свои куски хл?ба, по братски, какъ настоящiе моряки, начиная съ влад?льца лауда и кончая юнгой. Сейчасъ же посл? ужина вс? свободные отъ службы спустились по л?стниц? въ трюмъ, чтобы растянуться на жесткихъ тюфякахъ и дать отдыхъ своимъ животамъ, вздутымъ отъ вина и арбузнаго сока.

На рул? остались только дядя Чиспасъ, старый, беззубый морской волкъ, выслушавшiй посл?днiя указанiя хозяина съ нетерп?ливымъ хрюканьемъ, и подл? него его протеже Хуанильо, новичекъ, совершавшiй на «Санъ-Рафаэл?» свое первое плаванiе. Хуанильо относился къ старику съ крайней признательностью, такъ какъ вступилъ въ экипажъ только благодаря ему, гюложивъ этимъ конецъ своему продолжительному голоданiю.

Жалкiй лаудъ казался мальчику не то адмиральскимъ судномъ, не то волшебнымъ кораблемъ, плывущимъ по морю изобилiя. Сегодняшнiй же ужинъ былъ первымъ настоящимъ ужиномъ въ его жизни.

Онъ прожилъ до девятнадцатил?тняго возраста, всегда голодный и почти голый, какъ дикарь, проводя ночи въ покосившейся хижин?, гд? в?чно охала и молилась его бабушка, лишившаяся ногъ отъ ревматизма. Днемъ онъ помогалъ спускать лодки въ воду, выгружалъ корзины съ рыбой или отправлялся въ качеств? паразита иа лодкахъ, шедшихъ на ловлю тунцовъ и сардинъ, чтобы привезти домой пригоршню мелкой рыбешки. Но теперь, благодаря дяд? Чиспасу, покровительствовавшему Хуанильо по старому знакомству съ его отцомъ, онъ сд?лался настоящимъ морякомъ; передъ нимъ раскрывалась н?которая будущность; онъ могъ теперь съ полнымъ правомъ запускать и свою руку въ котелокъ и даже носилъ башмаки, первые въ жизни, великол?пную пару, спрсобную плавать, какъ фрегатъ, и приводившую его въ неописуемый восторгъ. А еще говорятъ, что въ мор? страшно! Какой вздоръ! Это лучшее занятiе въ мiр?.

Не отрывая глазъ отъ носа судна и рукъ отъ руля, согнувшись, чтобы пронизать мракъ между парусомъ и грудою м?шковъ, дядя Чиспасъ слушалъ его съ насм?шливою улыбкою.

– Да, ты недурно выбралъ службу. Но у нея есть свои дурныя стороны… Ты узнаешь ихъ, когда доживешь до моихъ л?тъ… Но твое м?сто не зд?сь. Ступай на носъ и крикни, если увидишь впереди какую-нибудь лодку.

Хуанильо пррб?жалъ пр борту спокойно и ув?ренно, точно по бярегу мрря.

– Осторожн?е, мальчикъ, осторржн?е.

Но тотъ былъ уже на носу и ус?лся у бугшприта, вглядываясь въ черную поверхность моря, въ глубин? котораго отражались волнистыми св?товыми линiями мерцающiя зв?зды.

Пузатый и тяжелый лаудъ опускался посл? каждой волны съ торжественнымъ глухимъ плескомъ, вздымая брызги, долетавшiя до самаго лица Хуанильо. Дв? полосы искрящейся п?нытскользили по об?имъ сторонамъ неуклюжаго носа, и надутый парусъ съ терявшейся во мрак? верхушкою, казалось, бороздилъ небесный сводъ.

Какой король, какой адмиралъ былъ счастлив?е Хуанильо, юнги на «Санъ-Рафаэл?»? Бррр… Это полный желудокъ прив?тствовалъ его прiятной отрыжкой. Какая чудная жизнь!

– Дядя Чиспасъ! Дайте сигарку!

– Приди за ней!

Хуанильо проб?жалъ по борту по подв?тренной сторон?. Наступила минута затишья, и парусъ сильно затрепеталъ, готовясь безжизненно повиснуть вдоль мачты. Но вдругъ налет?лъ порывъ в?тра, и судно накренилось быстрымъ движенiемъ. Чтобы сохранить равнов?сiе, Хуанильо невольно ухватился за край паруса, но тотъ надулся въ этотъ самый моментъ, точно собрался лопнуть, и помчалъ лаудъ быстрымъ вихремъ, толкая все т?ло мальчика съ такою неудержимою силою, что тотъ камнемъ полет?лъ въ воду.

Среди шума волнъ хлебавшему воду Хуанильо послышался чей-то крикъ, какiя-то неясныя слова. Можетъ быть, это былъ старый рулевой, кричавшiй: – Челов?къ за бортомъ!

Онъ глубоко погрузился въ воду, ошеломленный ударомъ и неожиданностью. Но прежде, ч?мъ дать себ? точный отчетъ въ случившемся, онъ снова увид?лъ себя на поверхности моря, размахивая руками и вдыхая въ себя св?жiй в?теръ. А баркасъ? Онъ уже исчезъ изъ виду. Mope было совершенно темно, темн?е, ч?мъ оно казалось съ палубы лауда.

Хуанильо почудилось вдали какое-то б?лое пятно, какой-то призракъ, качавшiйся на волнахъ, и онъ поплылъ по направленiю къ нему. Но вскор? пятно очутилось по другую сторону отъ него, и онъ перем?нилъ направленiе, потерявъ всякое предстiвленiе о своемъ положенiи и плывя, самъ не зная куда.

Башмаки были тяжелы, какъ свинцовые. Проклятые! Вотъ какъ они служили ему первый разъ, что онъ былъ обутъ. Шапка сдавливала ему виски, а брюки тянули его книзу, точно доставали до дна морского и ц?плялись за водоросли.

– He волнуйся, Хуанильо, не волнуйся.

И онъ сбросилъ шапку, жал?я, что лишенъ возможности поступить такъже съ башмаками.

Хуанильо в?рилъ въ свои силы. Онъ плавалъ хорошо и чувствовалъ, что способенъ продержаться на вод? часа два. Экипажъ судна несомн?нно повернетъ назадъ, чтобы вытащить его, и все д?ло ограничится хорошей ванной. Разв? такъ умираютъ люди? Умереть въ бурю, какъ его д?дъ и отецъ, это хорошо, но умереть отъ толчка паруса въ такую чудную ночь среди тихаго моря было бы весьма глупо.

Онъ все плылъ и плылъ, воображая, что видитъ передъ собою тотъ неясный призракъ, который м?нялъ м?сто, и ожидая, что изъ мрака выступитъ «Санъ-Рафаэль», воэвращающiйся въ поискахъ за нимъ.

– Эй, баркасъ! Дядя Чиспасъ! Хозяинъ!

Но крики утомляли его, и два или три раза волны захлестывали ему ротъ. Проклятыя! Съ судна он? казались ему ничтожными, но среди моря, когда онъ былъ погруженъ въ воду по шею и вынужденъ все время работать руками, чтобы удержаться на поверхности, он? душили и били его своимъ глухимъ покачиваньемъ, открывали передъ нимъ глубокiя и подвижныя ямы, смыкая зат?мъ края, какъ будто хот?ли поглотить его.

Онъ продолжалъ в?рить, но уже съ н?которымъ безпокойствомъ, въ то, что можетъ продержаться на вод? втеченiе двухъ часовъ. Да, онъ разсчитывалъ на это время. Тамъ у берега онъ плавалъ безъ всякой усталости втеченiе двухъ часовъ и даже дольше. Но это было въ солнечные часы, въ томъ хрустально-голубомъ мор?, когда онъ вид?лъ подъ собою въ волшебно-прозрачной глубин? желтыя скалы съ остролистными водорослями, напоминающими какъ бы в?тви зеленаго коралла, розовыя раковины, перламутровыя зв?зды, блестящiе цв?ты съ мясистыми лепестками, покачивавшiеся каждый разъ, какъ ихъ зад?вали рыбы своими серебряными животами. А теперь онъ былъ въ чернильномъ мор? и затерянгь во мрак?; платье давило его, а подъ ногами у него лежало, Богъ знаетъ, сколько разбитыхъ судовъ и объ?денныхъ жадными рыбами труповъ. И онъ дрожалъ отъ прикосновенiя своихъ мокрыхъ брюкъ, воображая, что это впиваются въ него острые зубы.

Усталый, ослаб?вшiй, онъ легъ на спину, предоставивъ волнамъ нести себя. Во рту онъ чувствовалъ вкусъ ужина. Проклятая пища! И какъ тяжело заработать ее! Онъ очевидно, преглупо умретъ зд?сь въ конц? концовъ. Но инстинктъ самосохраненiя заставилъ его встрепенуться. Его можетъ быть искали и пройдутъ мимо, не зам?тивъ, если онъ будетъ лежать. Онъ снова принялся плыть въ тревог? и отчаянiи, поднимаясь на гребень волнъ, чтобы вид?ть дальше, бросаемый изъ стороны въ сторону и кружась все на одномъ и томъже м?ст?.

Его бросили, точно онъ былъ упавшею съ баркаса тряпкою. Боже мой! Разв? такъ забываютъ людей? Но н?тъ, можетъ быть, его ищутъ въ эту самую минуту. Баркасъ ходитъ быстро. Пока люди ныберутся на палубу и переставятъ паруса, баркасъ усп?етъ уже отойти чуть не на милю.

И, убаюкиваемый этой надеждой, онъ тихо погружался въ воду, точно его тянули внизъ тяжелые башмаки. Онъ почувствовалъ во рту соленую горечь. Глаза его осл?пли, волны сомкнулись надъ его стриженой головою. Но между двумя волнами образовался маленькiй водоворотъ, изъ воды показались дв? сведенныя руки, и онъ снова всплылъ на поверхность.

Руки его н?м?ли, голова клонилась на грудь, точно сонъ поб?ждалъ ее. Хуанильо показалось, что небо изм?нилось: зв?зды были красны, словно брызги крови. Mope перестало внушать ему страхъ: онъ чувствовалъ желанiе разлечься на волнахъ и отдохнуть.

Онъ вспомнилъ о своей бабушк?, которая можетъ быть думала о немъ въ это время. И ему захот?лось молиться, какъ тысячи разъ при немъ молилась старушка. «Отче нашъ, иже еси»… Онъ молился про себя, но совершенно безотчетнымъ для него образомъ его языкъ зашевелился и произнесъ такимъ хриплымъ голосомъ, что онъ показался Хуанильо чужимъ:

– Свиньи! Подлецы! Они бросили меня.

Онъ снова погрузился въ воду и изчезъ, тщетно работая руками, чтобы удержаться на поверхности. Кто-то тянулъ его за башмаки, Онъ нырнулъ во мракъ, хлебнуаъ воды, безжизненный и обезсиленный, но самъ не зная какъ, снова всплылъ на поверхность.

Зв?зды были черны теперь, еще черн?е, ч?мъ небо, выступая на немъ чернильными пятнами.

Насталъ конецъ. На этотъ разъ онъ безвозвратно шелъ ко дну. Т?ло его стало свинцовымъ, и онъ опустился по отв?сной линiи, увлеченный своими новыми башмаками. А въ то время, какъ онъ падалъ въ пучину съ разбитыми судами и объ?денными скелетами, въ его мозгу, все бол?е заволакиваемомъ густымъ туманомъ, все повторялись слова: – Отче нашъ… Отче иашъ… подлецы! мерзавцы! они бросили меня!

notes

Примечания

1

Лаудъ – небольшое судно съ латинскимъ парусомъ.