Письма

Тебе стоит понять, как я в действительности рассматриваю искусство. Чтобы проникнуть в самую его суть, ты должен работать долго и изнурительно. То, чего я хочу, и то, к чему я стремлюсь, дьявольски трудно. При этом я уверен, что мои стремления не очень-то и высоки.

Я просто хочу делать рисунки, которые бы задевали людей за живое. Будь то фигуры или пейзажи, я хотел бы выражать в них не что-то сентиментально-меланхоличное, а искреннюю печаль.

Иными словами, я хочу достичь такого уровня, когда бы о моих работах говорили следующее: этот человек глубоко чувствует и этот человек очень восприимчив. И это несмотря на мою угловатость, ты понимаешь, или, возможно, благодаря ей.

Все эти разговоры могут показаться претенциозными, но в этом причина того, почему я посвящаю искусству всего себя, без остатка.

Что я представляю собой в глазах большинства людей? Ничтожество, чудак, сварливый малый – тот, у кого никогда не будет иного положения в обществе, кроме низшего из низших.

Что ж, предположим, что все это правда, тогда я своей работой хотел бы показать то, что на сердце у этого чудака, этого ничтожества.

Это мое желание, которое, несмотря ни на что, основывается в меньшей степени на ненависти, но в большей – на любви, более – на чувстве безмятежности и менее – на страсти.

И хотя я полон переживаний, внутри меня умиротворение, чистая гармония и музыка. В беднейших хибарах и грязных углах я вижу картины или рисунки. И, подчиняясь этому непреодолимому побуждению, моя душа движется в этом направлении.

Более и более другие вещи отходят на задний план, и чем далее, тем быстрее мой глаз начинает различать живописное. Искусство требует титанических усилий, работы вопреки всему и постоянного наблюдения. Под титаническими усилиями я подразумеваю прежде всего непрерывный труд, но также внутренние усилия, которые не позволяют отказываться от собственных взглядов под давлением иного мнения.

Поскольку сейчас я широко и свободно воспринимаю искусство и жизнь, суть которой и есть искусство, мне кажется таким ярким, но таким фальшивым мнение, которое подчас пытаются навязать мне. Лично я считаю, что многим современным полотнам присуще особое очарование, которого порой не сыщешь в картинах старых мастеров.

Я надеюсь, что помимо того, что я сделал сегодня, я нарисую колыбель еще сто раз, с упорством.

23 июля 1882

219

Когда ты приедешь сюда, брат, у меня уже будет несколько акварелей для тебя.

Я нарисовал также пейзажи с законченной, совершенной перспективой, это было очень трудно; именно они выражают подлинный голландский характер чувств. Выполнены они в той же манере, что и рисунки, которые я присылал тебе в прошлый раз. Они не менее точно передают виды, но сейчас я добавил в них цвет: мягкий зеленый для поляны, контрастирующий с красными черепичными крышами. Светлое небо контрастно приглушенным тонам дворовых построек на переднем плане, цвету земли, отсыревших досок и деревьев.

Можешь представить, как я сижу перед открытым окном на моей мансарде в четыре часа утра и внимательно изучаю детали равнины и столярного двора при помощи моей перспективной рамки. В это время в домах зажигают очаг, чтобы приготовить утренний кофе и первый рабочий появляется во дворе. Над красными черепичными крышами стаи голубей начинают свой полет на фоне темного неба между столбами дыма, выходящего из труб. За всем этим – бесконечность нежного, мягкого зеленого цвета равнины, серое небо, спокойное и умиротворенное, как у Коро или Ван Гойена.

Этот вид с черепичными крышами, сточными канавами и растущей в них травой, раннее утро с первыми признаками пробуждающейся жизни, парящими птицами, дымком, выходящим из труб, небольшими фигурками то тут, то там вдалеке – таков сюжет моей новой акварели. И я надеюсь, что она тебе понравится.

Какой будет моя жизнь в будущем, зависит в большей степени от моей работы, нежели от чего бы то ни было еще. А пока я иду и буду молчаливо вести мою борьбу на этом пути и ни на каком другом более, глядя из моего маленького оконца на все, чем наполнена природа и рисуя это с любовью и верностью, лишь защищая себя от назойливого внимания окружающих, которое мешает работе. Что касается всего остального, то я скажу, что люблю рисовать столь сильно, что не могу позволить, чтобы какое-то иное занятие отвлекало меня от любимого дела. Эффекты перспективы завораживают меня значительно больше, чем интриги, которыми живут люди.

26 июля 1882

220

Сейчас у меня три акварели Схевенингена, снова сарай для сушки рыбы – с множеством деталей, но только на этот раз в цвете. Тебе довольно хорошо известно, Тео, что писать цветными красками значительно проще, чем работать только черным и белым. Как я могу судить, качество любой картины на 75 процентов зависит от первоначального наброска, а акварель зависит от него почти полностью.

Я не хочу просто делать мою работу более или менее сносно, моя цель была и остается по сей день – достичь вершины мастерства.

Когда ты приедешь сюда, мы вместе пройдем тропинками в лугах, где царит покой и умиротворение, и ты, я уверен, получишь истинное наслаждение. Я обнаружил здесь несколько старых и новых домиков, в которых живут рабочие, а также другие постройки, очень характерные для этого края – с небольшими садиками на берегу водоемов, очень живописных. Я собираюсь пойти туда завтра рисовать ранним утром. Дорога бежит через Шентвег, к заводу Энтохена или к Зику.

Я видел там чахлые ивы: они свисают над заводями, заросшими камышом, одинокие и грустные; их стволы шероховатые и мшистые, с корой, похожей на змеиную чешую – с черными, мраморными, зеленовато-желтыми переливами; белые в тех местах, где кора слезла. Завтра я начну их рисовать.

Написал также выцветшие поля Схевенингена, почти полностью размытые; написал за один присест, почти без предварительной подготовки, на листе очень грубого торшона (с грубой льняной структурой). Вот несколько набросков.

Когда работаешь осмысленно, с любовью, у тебя появляются силы противостоять людскому мнению исключительно благодаря искренности своего чувства к природе и искусству. Природа сурова и трудна для постижения, но она никогда не лжет и всегда помогает двигаться вперед.

Все, что я вижу вокруг себя, способствует тому, что я все более и более обновляюсь внутри. Ты, возможно, заметил, что я не боюсь использовать свежий зеленый или мягкий синий, а также тысячи оттенков серого, потому как почти невозможно найти цвет, который бы не содержал чуточку серого, красно-серого, желто-серого, зеленого-серого, сине-серого. Во всех цветах при смешивании присутствует серый.

Вернувшись к сараям, где сушат рыбу, я увидел, что в корзинах с землей на переднем плане разрослась сочная и свежая зелень турнепса и льна – здесь их высаживают для того, чтобы песок в дюнах не выветривался. За два месяца до этого все здесь было пустым и голым, а сейчас эта буйная и пушная зелень создала чарующий контраст скудости и бесплодию всего остального вокруг.

Надеюсь, тебе понравится этот рисунок. Широкая перспектива, вид на крыши деревенских домов, с церковным шпилем, и дюны – это прекрасно! Не могу подобрать слов, чтобы выразить то удовольствие, с которым делал эту работу.

31 июля 1882

221

Насколько я понимаю, мое мнение относительно черного цвета в природе полностью совпадает с твоим. Абсолютно черного цвета не существует. Но, как и белый, черный присутствует почти в каждом цвете и создает бесконечное множество разных по тону и силе оттенков серого. Одним словом, в природе не видишь ничего, за исключением этих тонов и градаций.

Существует только три основных цвета: красный, желтый, синий; «составные» цвета – оранжевый, зеленый и фиолетовый. Добавляя черный и немного белого, получишь бесконечные варианты серого: красно-серый, желто-серый, сине-серый, зелено-серый, оранжево-серый, фиолетово-серый.

Невозможно, к примеру, сказать, сколько существует зелено-серых; они бесконечно варьируются. Но в целом химия цвета не более сложна, чем эти простые изначальные цвета. И понимание их сто2ит больше, чем понимание семидесяти различных оттенков – поскольку ты можешь при помощи трех основных цветов, а также черного и белого, создать больше семидесяти вариаций цвета. Тот, кто умеет спокойно анализировать цвет, когда он видит его в природе, и говорит, например, что зелено-серый – это желтый с черным и небольшим количеством синего, тот и есть колорист. Одним словом, это тот, кто умеет создать природные оттенки серого на своей палитре.

Однако, чтобы делать наброски на воздухе или небольшие этюды, нужно иметь абсолютное чувство контура; это также необходимо для того, чтобы закончить работу уже в мастерской. Не думаю, что ты достигаешь этого автоматически, но, прежде всего, в результате наблюдений, и затем в особенности в результате титанического труда и поисков, в довершении всего необходимо изучать анатомию и перспективу, если это потребуется. Рядом со мной висит пейзаж Рулофса, набросок пером, и я не могу передать тебе, как экспрессивны его простые линии. В нем есть все.

Но когда ты будешь в моей мастерской, ты поймешь, что кроме поисков контура, я определенно имею чувство цвета и понимание глубины оттенков, как и всякий другой художник.

Пишу огромную иву с обрубленными ветвями, и уверен, что это будет лучшая из моих акварелей. Суровый пейзаж – мертвое дерево, а за ним пруд, заросший камышом; депо железнодорожной компании Райна, где скрещиваются железнодорожные пути; черные, закопченные здания, затем зеленые луга, дорожная насыпь и небо с бегущими друг за другом облаками, серыми, с яркими белыми контурами. Одним словом, мне хотелось передать это так, как это видит и чувствует, как мне думается, стрелочник, когда он стоит в своей униформе с маленьким красным флажком в руках и говорит сам себе: «Какой унылый сегодня день!»

Что касается рисунков, которые я тебе покажу, я думаю только то, что они, надеюсь, станут для тебя доказательством – в работе я остался на том же самом уровне, с которого начинал, а развиваюсь в разумном направлении. Что касается коммерческой ценности моих работ, то у меня нет иных претензий, кроме одной: я буду удивлен, если мои работы не будут продаваться так же, как работы других художников. Случится это рано или поздно, оставим вопрос открытым. Только честно работать с натуры, прилагая все свои усилия – вот верный путь, который не может не привести к успеху.

Рано или поздно чувство природы и любовь к ней всегда находят отклик среди людей, которые интересуются искусством. Долг художника – погрузиться как можно глубже в природу и использовать все свои знания и выразить все свои чувства в своих работах так, чтобы это было понятно другим людям. Но работать исключительно ради цели продать свою работу – это значит вводить в заблуждение любителей искусства, и, на мой взгляд, это не совсем правильно.

Когда я вижу, как некоторые художники, с которыми я познакомился здесь, мучительно сражаются со своими акварелями, так что ничего более не могут разглядеть, я временами думаю: друг, ты рисуешь неправильно. Я ни разу не пожалел о том, что не начал сразу с акварелей или живописи. Я не сомневаюсь, что добьюсь своего, если буду упорно трудиться, с тем чтобы моя рука была уверенна в рисунке и перспективе.

Не думаю, чтобы ты когда-либо подозревал меня в лени, но мне кажется, что некоторые здешние художники думают именно так. Они говорят: «Ты должен сделать то и то». И если ты не делаешь этого, не делаешь немедленно или не делаешь в точности так, или отвергаешь это, они продолжают: «Так ты думаешь, что знаешь это лучше меня?» В этом случае, иногда в течение пяти минут, они отстраняются от тебя, и создается такое положение, когда никто не желает сделать шаг по направлению друг к другу. И в этом случае единственный правильный выход, когда одна из оппонирующих сторон набирается присутствия духа и промолчит, первая принесет извинения и поспешно удалится. И мне хочется сказать: «Благослови мою душу, художники – это как семья». Иными словами, губительное слияние людей с противоборствующими интересами, каждый из которых в разладе с остальными, и лишь те немногие, чьи взгляды совпадают, объединяются с одной только целью – чтобы доставить неприятности кому-то одному. Это определение слова «семья», дорогой брат, не всегда имеет положительный смысл, в особенности когда речь идет о художниках или о нашей собственной семье. Но я продолжаю надеяться, что в нашей семье когда-нибудь воцарится мир.

Это более или менее эффект полярной ивы, но в акварели как таковой отсутствует чистый черный цвет, за исключением его оттенков. Где в этом этюде можно найти самый темный оттенок черного? Самый насыщенный – в темно-зеленом, коричневом и сером.

А сейчас прощай и верь мне, что я смеюсь над людьми (за исключением тех, кто является настоящим другом природы, учения, работы и, в особенности, самих людей), которые подозревают меня в разного рода злых намерениях и ненормальности, которые мне не свойственны.

Август 1882

222

Разумеется, многие люди не могут позволить себе заниматься живописью, потому что это связано с большими расходами, и я не могу выразить, как благодарен тебе за возможность регулярно работать. Мне нужно наверстать упущенное время, ведь я начал позже других, а потому мне нужно работать в 2 раза усерднее, но как бы я ни старался, мне пришлось бы остановиться, если б не ты.

Я расскажу тебе, что я купил.

Во-первых, большой этюдник с двенадцатью тюбиками акварели и откидной крышкой, которую можно использовать в качестве палитры, в ней есть полость, где можно хранить до шести кистей. Это очень ценная вещь для работы на воздухе, можно даже сказать, самая важная. Но она очень дорого стоит, и я долго временил с покупкой и работал, используя блюдечки с краской, которые очень неудобно носить с собой, особенно когда у тебя с собой еще много других предметов. Одним словом, это удивительная штука, и я ею буду пользоваться долгое время. Также я сделал запас акварельных красок, заменил старые кисти и докупил несколько новых. И теперь у меня также есть абсолютно все, что мне нужно для живописи. Я купил в запас большие тюбики с масляными красками (которые значительно дешевле маленьких). Но, как ты знаешь, как в акварели, так и в масляных красках я ограничил себя простым набором: охра (красная, желтая, коричневая), кобальт, прусская синяя, неаполитанская желтая, черная, белая, сиенская земля и маленькие тюбики с кармином, сепией, киноварью, ультрамарином и гуммигутом. Я воздержался от покупки тех красок, которые можно получить самому путем смешивания. Уверен, что это та палитра со звучными цветами – как раз то, что мне нужно в работе. Ультрамарин, кармин и прочее добавляются лишь в случае крайней необходимости.

Я начну с небольших работ, но надеюсь, что летом смогу еще попрактиковаться в работе углем над крупными набросками, для того чтобы потом писать картины большого формата.

Что мы видели с тобой вместе в Схевенингене? Песок, море и небо – это то, что я хочу передавать в своих полотнах на протяжении всей своей жизни.