Легенда о полубоге: пиковый туз

– Мы можем увидеть, что с ним происходит?

– Делая выводы, я понимаю, что в монастыре – люди, и поэтому они не увидят этот экран связи, поэтому мы сможем… Но, друг мой, стоит ли?

Юноша ничего не ответил – они лишь глазами дал ответ другу. Огонь задрожал, и, спустя время появилась другая картинка – Учитель, человек, который для Дориана был больше, чем человеком, он был Великим – он был его Богом, сейчас был глубоко унижен – он стоял на коленях перед неизвестными людьми, одетых в маски-мешки на головах – по типу Инквизиции. Но, даже в таком виде Учитель не потерял для юноши своей ценности. Колдовская компания не слышала, о чём идёт разговор, но они видели, как Учителю постоянно наносят удары. Спустя пять минут Учителю был нанесён последний смертельный удар кинжалом в сердце. Дориан вздрогнул – он увидел стеклянные от боли, но ещё полные надежды, глаза Учителя; видел, как тот махнул головой, а потом картинка задрожала, и исчезла…

– Мне жаль, Дориан…

Мальчик заплакал. Ему нужно было побыть одному, поэтому он встал, и просто пошёл вглубь леса.

Это был даже не лес, а не большой пролесок, потому что, пройдя метров пятьдесят, он вышел на небольшой холм. Юноша опустился на мягкую траву рядом с обрывом, и, склонив голову, заплакал ещё сильнее. Это было горе, которого никто не ждал и не предвидел. От этой неописуемой боли земля словное уходит из-под ног, мир переворачивается, покрывается засухой и перестает существовать. Горькие слезы, оплакивающие потерянную родную душу, высушивают землю и сердце сильнее огня. В этот момент Дориан почувствовал себя максимально уязвленным, растерянным и слабым. Таким он еще никогда не был. В его горле стоял комок – это были все его чувства, которые возникали из детских воспоминаний, а в груди была пустота, которую теперь было не восполнить. По крайней мере, он так думал, ибо в его дальнейшей жизни ему предстояло еще множество находок и потерь, но об этом и мысли пока не было. Дориан пока этого не осознавал. Сейчас же он старался бороться с первой его настоящей болью потери. В какой-то момент крик отчаянья перестал вырываться из раненной груди, и слезы высохли на щеках, и теперь он просто сидел на траве, и смотрел в даль пустым взглядом, в котором не было ничего, кроме отчаянья.

– Дориан… – к нему подошёл Дитхейн, и, сев рядом, понимающе положил ему руку на плечо. Туз даже не заметил приближение друга.

– Он был для меня почти отцом – приютил, когда моя мама подбросила меня к ним. Он мог бы избавиться от меня, но нет, он воспитал и поднял на ноги меня.

– Смотри, уже солнце садиться, давай пойдём – Кларк уже приготовил еду.

– Для кого-то это рассвет, а он даже не увидел его, не дожил до своего последнего заката…

Слова были лишними, и поэтому Дитх всего лишь положил другую руку на плечо друга. Но для последнего это было не «всего лишь» – для него это жест был очень дорогим и приятным сердцу, он невероятным образом его успокаивал и дарил надежду. Чаще всего в жизни рукопожатие одного человека действует более успокаивающе и поддерживающее, ежели сотни чужих объятий – и это закон жизни.

Пустота в глазах Дориана исчезла, плечи расправились, и он повернулся к другу:

– Спасибо. Да, ты прав – не стоит раскисать и становиться тряпкой. Идём есть.

После ужина разговор о карте снова был возобновлён, но Кларк не дал ему развиться:

– Так, молодёжь, утро вечера мудренее, поэтому давайте спать – утром обсудим.

Юноши недовольно вздохнули, но спать всё, же легли.

Кларк, как, впрочем, и всегда, встав раньше всех, приготовил еду, на манящий аромат которой проснулись и юноши. Во время еды Дориан начал:

– Я тут ночью долго не мог уснуть, и всё думал. Учитель ведь сказал, что дом стоит на берегу реки в Терносе. Может, стоит поискать эту реку?

– А зачем искать? Тут она недалеко – буквально пару миль.

– Отлично. Тогда в путь!?

– Дай хоть нам доесть. Торопливый какой. Ладно, я понимаю твою цель.

После диалога все дружно засмеялись. После завтрака они собрались, и пошли к реке. Когда они пересекали луг, их ласково встретило только встающее из-за горизонта солнце. Друзьям повезло, что они вышли на холм, с высоты которого было видно на довольно приличном расстоянии.

– Говорите… Здание стоит возле реки!? – Осматривая территорию, открывшуюся их взору, произнес Кларк.

– Да, Учитель сказал, что его хорошо будет видно.

– Мне кажется, что я как раз его и вижу. Вон, смотрите! – Кларк указал на небольшое здание возле реки, на расстоянии около трех миль.

– А ты уверен, что это тот самый дом, который мы ищем? Он отсюда кажется всего лишь небольшой горошиной возле реки.

– Я знаю, что это нужный нам дом, ибо в городе лишь тут небольшой отрезок реки, потому что северней находиться другой город, а с западней стороны – небольшая деревушка.

– Хорошо, давайте спустимся тогда к реке.

Солнце уже пересекло высочайшую точку своего стояния, когда Колдовская компаниюя шла по равнине к домику.

– Хоть одно путешествие у нас безопасно протекает.

– Не каркай, Дориан, а то мало ли что… – Кларк все время пути озирался по сторонам.

– Думаю, нам предстоит разгадать ещё одну загадку.

– Какую, Дитх?

– Как перебраться через реку?

– Я пока не знаю. Нужно узнать её глубину. Ширину-то я вижу, и то, что она дикая – тоже. Если она неглубокая, то мы сможем её перейти.

– А что, если нет?

– А на этот вариант я ещё действий не придумал.

Через час с лишним они дошли до домика. Снаружи он был немного староват: камень весь облупился, черепицы на крыше кое-где не было, дорожка к дому заросла травой, известковые белые колонны обсыпались.

– Вы думаете, тут можно жить?

– Если у этого человека карта, то – да. Это наилучший способ маскировки. Главное – что не снаружи, а внутри.

Кларк достал из своей походной сумы длинную верёвку.

– Найдите мне тяжёлый камень.

Через несколько минут Дитх принёс хороший булыжник.

– О! Думаю, этого хватит.

Мужчина привязал камень к верёвке, стал на самый край берега, и стал медленно опускать камень в воду. Через время он улыбнулся, и, повернувшись к юношам, произнёс:

– Четыре с четвертью метра.

– Это глубина?

– Именно, и это проблема.

– Ого! Да, мы не перейдём её. Нужно придумать что-то. Очень жаль, что нет дерева, длиной с пятьдесят метров.

– Есть, но мы его не поднимем.