Мама для выброшенного ребенка

Я дергаюсь при упоминании скорой и бросаю на крестную затравленный взгляд.

– Да… нужно, – говорю тихо, опуская голову, – у меня же не заберут его, да?

Мама Зоя молчит некоторое время и я, не выдержав, смотрю на нее испытующе.

– Свои документы у тебя с собой? Паспорт, студенческий?

– Конечно.

– Спрячь. Скажешь, что приехала ко мне в гости и документы забыла дома, ты же не предполагала, что такое случится. Скорая сейчас увезет малыша, и ты даже сможешь поехать с ним.

– А что потом? Без документов мне никто его не отдаст.

Тетя Зоя вздыхает и по ее обреченному мрачному виду я понимаю, что выбора нет.

– У тебя будет как минимум день-два, чтобы хоть что-нибудь сделать. По крайней мере, в больнице его наверняка не будут искать. А если начнут ездить и проверять тебя у ближайшей родни, то и ко мне могут заглянуть. Да и… нельзя больше тянуть.

– Знаю, – киваю я, но тут же перевожу решительный взгляд на крестную, – Звони в скорую. Еще неизвестно, как быстро она приедет…

Скорую действительно приходится ждать около получаса. За это время я вся извожусь и кляну себя, что не вызвала бригаду сразу. Малыш все это время плачет и у меня сердце кровью обливается. Он ведь устал, ему плохо, а я… Ну почему я такая глупая? Надо было вызывать сразу, сразу же!

– Не реви! – осаживает меня мама Зоя, когда видит, что я украдкой стираю слезы, укачивая малыша. Ничего другого мне не остается.

Хорошо, что хотя бы она не поддается панике и мыслит трезво.

– Приехали. Я пойду встречать. Всё, всё, успокойся, – поднявшись, крестная гладит меня по плечу сочувственно, пытаясь успокоить и поддержать. – Ты сейчас ребенку нужна, не время раскисать. Он же маленький, у него вся надежда только на тебя.

– Да, – киваю я, вытирая соленые дорожки, – Да, я поняла, мам Зоя.

– Ну и все, молодец, – крестная слабо улыбается, – Жди здесь и не бойся ничего. Про документы не забудь сказать, что забыла.

Я снова послушно киваю и провожаю маму Зою долгим взглядом. Они ведь не откажутся забрать ребенка без документов в больницу? Они ведь не должны его бросить вот так, верно? Умом я понимаю, что не должны, не бросят, но сердце все равно не на месте, так сильно боюсь за малыша.

Совсем скоро в комнату входит девушка-фельдшер с чемоданчиком в руках и молоденькая медсестра.

– Приготовьте, пожалуйста, документы, – строго просит медсестра сразу с порога и садится на принесенный для нее мамой Зоей стул.

Фельдшер просит положить ребенка на диван для осмотра, и я отвлекаюсь на несколько секунд.

– Я… у меня их нет, – бормочу я, как только укладываю малыша.

– То есть как нет?

– Дело в том… – я тушуюсь под суровым взглядом и мямлю, – я приехала к крестной в гости и документы не взяла. Точнее, я их просто забыла, они в моей другой сумочке остались.

Медсестра хмурится и оборачивается к фельдшеру, которая как раз слушает надрывно плачущего малыша через стетоскоп.

– Заполняй пока общую информацию. Девушка, вы сможете привезти позже документы в больницу? – спрашивает фельдшер, не отвлекаясь от осмотра.

Наши с мамой Зоей взгляды пересекаются на секунду.

– Да. Да, конечно, – вру я.

Боже, сейчас лишь бы с малышом все было хорошо, а остальное… с остальным как-нибудь разберусь! Все инстанции обойду, но решу эту проблему, главное, чтобы кроха поскорее выздоровел.

– Давали что-нибудь ребенку и когда? – вырывает меня из мыслей голос фельдшера.

– Да, – я говорю название суспензии и сообщаю, когда ее дали.

– Вам нужна госпитализация. Я слышала небольшие шумы в легких, нужно исключить вероятность воспаления.

– Я могу с ним поехать?

Медсестра бросает на меня угрюмый неприязненный взгляд, отвечая за фельдшера:

– Мамочка, ну конечно вам нужно ехать с ребенком. Все дети такого возраста всегда должны находиться рядом с мамой.

– Ой… да, конечно, – стушевавшись, бормочу я под нос.

Обернувшись, я вижу, как фельдшер готовит укол и замираю. Небольшая игла втыкается в ногу малышу, а кажется, как будто мне, так сильно отзывается его надрывный плач внутри. Едва только девушка прикладывает ватный тампон и фиксирует его лейкопластырем, как я тут же тороплюсь взять ребенка на руки.

– Лекарство подействует в течение пяти-десяти минут. Соберите пока вещи первой необходимости и оденьте ребенка, – говорит фельдшер, складывая неторопливо свой чемоданчик.

Знаю, они уже привыкли к плачу и людским переживаниям, это ведь их работа, невозможно всем подряд сочувствовать, иначе просто выгоришь изнутри. Но я, в отличие от работников скорой, не сталкивалась с подобным часто, поэтому еле беру себя в руки, только сквозь слезы киваю. Малыш так плачет, заходясь в крике, что невозможно оставаться равнодушной, как эта медсестра, спокойно пишущая в своих бумагах что-то.

Я ухожу с малышом в соседнюю комнату, куда успела унести вещи, а следом за мной выходит и мама Зоя.

– Ну, что надумала, Полин? – шепотом спрашивает она, – Давай сюда мою красоту, сама его одену, а ты собирайся пока.

– Завтра схожу сначала к адвокату, а потом… – я передаю малыша ей на руки.

– Батюшки! Да где же ты деньги на адвоката найдешь? – охает крестная.

– К бесплатному схожу… я поищу в интернете, уверена, что найду хоть кого-нибудь, ведь во всех городах есть такие конторы. Может помогут советом.

– А если нет?

– Если нет, пойду напрямую в отдел опеки и попечительства. Если бы я только знала, как ребенка зовут, хоть что-нибудь о нем, был бы шанс хоть как-то родителей его найти, а так…

Крестная замолкает, одевает пока малыша в комбинезончик, который дала баба Валя, а потом передает его снова мне на руки и отходит ненадолго к шкафу. Возвращается она очень быстро и протягивает мне свернутую пятитысячную купюру.

– Вот, возьми деньги.

– Мам Зоя… – мотаю я головой отрицательно. Вдруг это вообще последние ее деньги? Крестная работает продавщицей в местном магазине и накоплений у нее, насколько я знаю, не очень много.