Мама для выброшенного ребенка

Если бы она была моей подругой, все точно бы сложилось иначе! Уверена, Лика поддержала бы меня даже если бы своего ребенка у нее не было, как сейчас у Ани.

– Держись, ладно? – девушка крепко обнимает меня и вытаскивает из машины пакет и мою сумку, – Я тут положила бутылочку малышу, завернула ее в памперсы, чтобы не быстро остыла, и его комбинезончик.

Лика вручает мне пакет и достает с заднего сиденья малыша. Осторожно передает на руки под молчание Леши.

– Спасибо! Огромное! Не знаю, как тебя благодарить еще, – говорю я дрожащим голосом и опоминаюсь, – Лика, а как же вы вернетесь? Они ведь увидят, что вы без ребенка назад приехали…

– Не переживай, мы к бабушке съездим пока с сыном, побудем там пару дней.

– Тебя может подвезти куда? – спрашивает Леша строго. – Куда с мальцом-то по холоду пойдешь?

Я слабо улыбаюсь, но твердо отказываюсь. Лучше вообще никому не знать, куда именно я еду.

– Не нужно. Отсюда до автовокзала недалеко, всего три остановки на автобусе.

Мужчина неодобрительно качает головой, но все-таки не настаивает. С Ликой мы прощаемся, обнимаясь. За этот короткий промежуток времени она как будто стала для меня родной. Надеюсь, мне удастся еще с ней увидеться, когда я найду семью малыша. Тогда я точно расскажу ей правду и очень надеюсь, что мы подружимся. С такой подругой, как Лика, уверена, ни огонь, ни вода, ни медные трубы не страшны.

До автовокзала я действительно добираюсь на автобусе, причем без каких-то препятствий. Хорошо, что те, кто ищет малыша, еще не додумались отправить своих людей в такие вот места. Наверняка думают, что я никуда из пятиэтажки не денусь – выхода ведь больше нет. Я бы и не делась, если бы не Лика…

Междугородний автобус высаживает меня на остановке возле указателя «Коврово» – в этом небольшом поселке живет моя крестная. До ее дома еще чуть больше километра под пронизывающим ветром. Я прячу личико малыша от летящего снега и, прижав его покрепче, отправляюсь в дорогу, стараясь при этом идти окольными путями. В курсе ведь, что в деревне слухи разносятся очень быстро, а тут меня знают, я часто у крестной летом гостила. Да и маму мою знают тоже. Вдруг найдется доброжелатель, который ей позвонит и в красках распишет, как я приехала к тете Зое с ребенком на руках? Очевидно же, что тогда мама подумает…

К концу пути я абсолютно вымотанная. Малыш хныкал и беспокойно возился всю дорогу, я как могла его успокаивала. Пакет, сумка, ребенок – все это оказалось довольно тяжело нести разом, еще и по снегу. Видимо, снегопад прошел совсем недавно, потому что дороги еще не были расчищены. Его не так много, на пару сантиметров выше щиколотки, но идти уже заметно тяжелее.

Толкнув небольшую калитку, я вхожу во двор, а затем по расчищенной дорожке добираюсь и до дверей на небольшую веранду. С нее вхожу в крохотную прихожую, откуда сразу видно кухню. Знаю, мама Зоя не запирается, поэтому и замирает, когда на пороге показываюсь я – заснеженная, уставшая и с ребенком на руках.

– Привет, мам Зоя.

– Батюшки… – женщина роняет из рук тарелку, которую до этого протирала насухо, и та со звоном разбивается об пол.

Я, не выдержав всего, что произошло со мной за этот короткий день, как будто теряю все силы держаться и рыдаю навзрыд, прижимая к себе малыша. А он, почувствовав мое настроение, начинает снова хныкать и кукситься.

Мама Зоя сразу же бросается ко мне.

– Тише, тише! Давай, раздевайся скорее! – она осторожно забирает малыша с рук, – Ты чего не позвонила? Я бы встретила тебя.

– Н-не было времени, – всхлипываю я, – прости.

– Все хорошо, эй! Так, ну-ка, – тетя Зоя отбирает у меня сумку и пакеты, в которые я вцепилась мертвой хваткой, и ставит на пол.

Взяв под руку, она тянет меня за собой в комнату.

– Осторожнее, не наступи на осколки. Я потом приберу.

Усадив меня на диван, она кладет малыша рядом и принимается медленно раздевать.

– Ну что, расскажешь, как зовут эту красоту и почему ты ее скрыла? – спрашивает она мягко.

– Это не мой ребенок, мам Зоя.

– Ну не украла же ты его, – шутит она, но тут же осекается, встречаясь с моим взглядом.

А ведь по закону, можно сказать, украла. Правда не у родителей и не из каких-то корыстных целей, но уверена, что если полицейские захотят, то легко заведут дело именно по такой статье.

Моему рассказу мама Зоя верит не сразу. И я ее очень понимаю – не каждый день ты сталкиваешься с тем, что находишь ребенка в мусорном баке, которого еще и ищут непонятные люди. Причем вместе с полицией. Но я так дрожу и плачу, когда в красках рассказываю, как собиралась отдать малыша, как услышала о каких-то подпольных делах и его продаже, как пряталась в чемодане, что к концу рассказа мама Зоя уже растерянно слушает, не перебивая, на автомате укачивая ребенка.

– И что ты собираешься теперь делать? – спрашивает она тихо спустя целую минуту молчания после того, как я закончила рассказывать.

– Без понятия, мам Зоя… я даже не знаю, куда и к кому обращаться. Я надеялась… надеялась, что ты посоветуешь мне.

Женщина задумывается. Она быстро убирает выбившуюся прядь волос из кучерявой прически, заправляя ее за ухо. На ней свободное домашнее платье, скрывающее немного полное тело, и только сейчас я замечаю, что тетя Зоя хорошо похудела с момента нашей последней встречи.

– Ладно, придумаем, – заключает она решительно, укладывая засопевшего малыша на мягкий диван, – Ты пока давай мамке позвони, скажи, что все хорошо и ты ко мне заехала, погостишь несколько дней. Не волнуй ее только такими новостями. А я в магазин сбегаю, может смесь ребеночку найду. Он пока задремал, но ты приглядывай за ним.

– Конечно, мам Зоя.

Она быстро собирается, но, когда уходит, я решаю пока не звонить маме, а написать ей сообщение. Очень боюсь, что разрыдаюсь ей в трубку, снова не сдержавшись. Еще не улеглись эмоции после произошедшего, я точно только растревожу ее, а ей лучше не переживать. Проверив, что ребенок спит, я сразу после этого тороплюсь на кухню, где прибираю осколки и приношу в комнату из маленькой прихожей свои вещи.

К моему удивлению, малыш уже проснулся. Я застаю не только то, как он беспокойно ерзает, но и то, как он начинает плакать. Сразу же я беру ребенка на руки, оглядываюсь вокруг – может шкодники коты потревожили сон? У тети Зои живет ярко-рыжий пухляш Борис и полосатая любопытная кошечка Мася, но животных поблизости нет. Значит, сам так быстро проснулся?

Малыш не успокаивается, наоборот, плачет громче, надрывнее, а я не знаю, как его успокоить. Шепчу всякие глупости, чмокаю в лобик и обмираю – горячий! Меня бросает в пот. Он все-таки успел замерзнуть, все-таки простыл! Лихорадочно я трогаю лоб крохи снова, ощупываю ручки и с ужасом понимаю, что температура наверняка приближается к тридцати девяти градусам, настолько они горячие.

К моменту, когда тетя Зоя возвращается домой, я уже чуть ли не в истерике. За прошедшие двадцать минут я успеваю себя накрутить до такой степени, что, когда крестная приходит, я сразу же бросаюсь со всех ног к ней.

– Мам Зоя, у малыша температура!!!

Обливаясь слезами, я пытаюсь укачивать ребенка, но, конечно же, это не помогает. Он плачет, весь красный и горячий, а я от чувства бессилия, от понимания, что никак не могу помочь, едва ли на стенку не лезу.

– Я залезла в твою аптечку, но не знаю, что можно ему давать и как, там ведь только таблетки! И померяла температуру – тридцать восемь и шесть! Что делать, мам Зоя?

Крестная сначала растерялась, так и замерла с баночкой детского питания, но после взяла себя в руки и прикрикнула:

– Так, отставить панику! Сейчас что-нибудь придумаем. Я холодная вся, подожди, руки в горячей воде помою и приду! Быстро в комнату, холод же запустила с веранды!

Как ни странно, но ее спокойный голос немного отрезвляет. Я, всхлипывая, возвращаюсь назад в небольшой зал и усаживаюсь на диван. Конечно же, в коробке, где крестная хранила медикаменты, совсем не оказалось никаких детских жаропонижающих, да и откуда им взяться? Старшему сыну мамы Зои уже двадцать восемь, а дочери – двадцать три. Сама крестная уже несколько лет как живет совсем одна.

– У моей соседки ребенок годовалый, – крестная заходит в комнату как раз, когда я размазываю слезы по щекам.

Мне впервые так страшно за кого-то другого. До этого не случалось ситуаций, когда бы меня так трясло за маму или сестренок, а вот сейчас я дрожу за маленького человечка, которому и помочь ничем не могу. Проблема ведь еще и в том, что здесь, в деревне, лишь один крохотный медпункт, где нужных лекарств вообще может не быть. А значит вся надежда только на соседку мамы Зои.

– Не реви, кому говорю! Ребенок же все чувствует! – строго заявляет она. – Сейчас сбегаю к ней, спрошу что-нибудь в подходящей дозировке и дадим малышу.

– А если все плохо, мам Зоя? Что если скорую надо вызывать? У меня даже документов нет! Вдруг они его не возьмут даже! – я снова поддаюсь панике.

– Не переживай, все хорошо будет, поняла? – хмуро отрезает крестная. Она ощупывает лоб и тело малыша, говорит, что скоро вернется и убегает.

Лекарство у соседки и правда находится, вот только… суспензия не помогает. Я не отхожу от малыша ни на шаг, крестная тоже рядом со мной. Кажется, лучше не становится вообще, потому что через несколько минут ребенка начинает тошнить и бить озноб.

– Нужно вызывать скорую, Полин.