Джентльмены удачи

Из-за занавеси вышел худенький и робкий Серый Волк и тоненьким голосом затянул:

Я злой и страшный Серый Волк,
Я в поросятах знаю толк…

– Не так, Дима. Вот смотри… – сказал Трошкин, поднимаясь с места.

Он снял с Димы маску волка, надел ее на себя и, моментально преобразившись в волка, зарычал:

– Р-р-р…

В дверь заглянула воспитательница Елена Николаевна:

– Евгений Иваныч, там этот… ненормальный пришел…

Профессор Мальцев ждал Трошкина в кабинете заведующего.

– Здравствуйте, дорогой товарищ Трошкин. Садитесь, – любезно предложил он.

Трошкин сел напротив Мальцева.

– Грабителей я поймал! – сообщил профессор.

– Поздравляю.

– Не с чем. Шлема при них не оказалось – я там все перерыл. А где он, они не говорят. Молчат.

– Продали, наверное, – предположил Трошкин.

– Может быть. А может, и спрятали. Теперь это можете выяснить только вы!

– Я? – удивился Трошкин. – Каким образом?

– А вот каким… – Мальцев достал из портфеля фотографию, спрятал за спину. – Закройте глаза! – потребовал он.

– Зачем?

– Закройте, не бойтесь!

– А я и не боюсь.

Трошкин зажмурился. Мальцев быстро вытащил из-за спины портрет Доцента, закрыл ладонью его лоб, чтобы скрыть челку, и скомандовал:

– Можно!

Трошкин открыл глаза.

– Кто это? – спросил профессор.

– Не знаю, – пожал плечами Трошкин.

– Это вы!

– Да, вроде я… – неуверенно согласился Трошкин.

– Ага! – обрадовался Мальцев. – А это вовсе и не вы!

Он убрал ладонь, открывая доцентовскую челку.

– Да, не я… – еще больше удивился Трошкин.

– Так вот, дорогой мой, я вам приклеиваю парик, рисую татуировки и сажаю в тюрьму! Согласен?

– Зачем? – растерялся Трошкин.

– Родная мать не отличит, кто есть кто! – Профессор забегал по кабинету. – Это моя идея! – похвастал он.

– Ничего не понимаю, – сказал хмуро Трошкин.

– Суд уже был, – сообщил Мальцев. – Тем двоим дали по четыре года. Они так, мелочь… А этому, – профессор ткнул в портрет, – восемь! Отвратительная личность, мародер! У него еще и пистолет был… Так те двое сидят в Средней Азии, а этот под Москвой. Теперь ясно?

– Нет! – отрезал Трошкин.

– Господи! – развел руками Мальцев. – Я сажаю вас к этим. – Он указал на дверь, вероятно, подразумевая под дверью Среднюю Азию. – Они думают, что вы – он! – Профессор ткнул в портрет. – И вы узнаете у них, где шлем! Татуировки сделаем ненастоящие, я договорился с НИИ лакокраски, мне обещали несмывающиеся! Согласны?

– Не согласен.

– Почему? – растерялся Мальцев, не ожидавший такого поворота.

– У меня работа, дети. Елка на носу. Пусть милиция этим занимается, пусть еще раз у них спросит. И вообще… – Трошкин поморщился. – Не получится это у меня. Да и неэтично…

– Этично – неэтично! – передразнил профессор. – У нас вот с ними цацкаются, перевоспитывают, на поруки берут. А надо как в Турции в старину поступали: посадят вора в чан с дерьмом – так, что только голова торчит, – и возят по городу. А над ним янычар с мечом. И через каждые пять минут он ка-ак вж-жж-жик!.. мечом над чаном, – Мальцев с удовольствием полоснул ладонью воздух, – так что, если вор не нырнет – голова с плеч! Вот он весь день в дерьмо и нырял!

– Так то Турция, там тепло… – неопределенно ответил Трошкин, глядя на сугробы за окном.

…А через год попал я в слабосилку.
Все оттого, что ты не шлешь посылку, –

пел Трошкин доцентовским голосом, стоя в ванной комнате перед зеркалом.

Он выключил электробритву, подвинул лицо к зеркалу, изучая, и вдруг, сделав свирепые глаза, выкинул вперед два пальца:

– У-у… Глаза выколю!

Он вышел в комнату, где бабушка укладывала чемодан.

– Брюки от нового костюма я положила в чемодан. А пиджак надень – меньше помнется.

– Ладно.