Майкл Норват. Том 2

Майкл Норват. Том 2
Виктория Падалица

"Зачем же я приучил тебя к боли, мой ангел? Гореть мне в аду за это. Но пока я все еще здесь, обязан вдоволь насладиться раем вместе с тобой…"Содержит нецензурную брань.

В оформлении обложки была использована фотография https://www.shutterstock.com/ru/image-photo/young-couple-love-70563091 (https://www.shutterstock.com/ru/image-photo/young-couple-love-70563091). Код стоковой фотографии без лицензионных платежей – 237632374

Часть 3. Зверь, расстрелянный в рамы

Пролог

Хочу тебя уродливым,

Хочу тебя больным,

Хочу тебя всего,      

Хочу твоей любви

И жажду твоей мести.

Ты и я могли бы написать

Роман о порочной страсти…

LadyGaga, «BadRomance».

Дилана жила со мной. Майкл Норват с успехом задавил гордыню непокорной Кисы. Задавил и тешился этим, осознавал собственную незаменимую важность. А кисонька Дилана всячески старалась отвлечь меня от тоски, пробуя для того все известные ей способы, мыслимые и немыслимые. Днями Дилана вела себя совершенно обычно, я бы сказал, примитивно-кротко, порой чересчур глупо: большую часть времени ходила по дому не поднимая головы, соглашалась со мной во всем, что бы ни ляпнул, по ночам же приползала в спальню и покорно ждала моего разрешения, чтобы лечь рядом.

Рабыня, помешанная на страстном влечении к несвободе. Игрушка, которая мечтает быть растерзанной. Тонкая грань между умалишенностью девочки и здравым смыслом балансировала так, словно пробиралась по канату над бездной, причем в бурю. Слишком шатко и неустойчиво, каждый шаг может стать последним. И все это моя девочка. Моя несчастная Дилана.

Дилана каждую чертову ночь стабильно просила о наказании! Дерзить не смела, но лишь первое время, пока я не стал давать слабину и поступаться ее садистским прихотям. Понимал, почему Дилана так себя ведет. Она до сих пор думала, что я не простил ей выходку с сообщениями и ножом. Хотя, давно простил. Это было больно, но вполне осуществимо. Сейчас же просто молча поглядывал на усердные попытки Диланы добиться моего расположения. Иначе, как не простить несчастного ангела с поломанными крыльями, которому пришлось столько выстрадать, да еще и попасть после пыток в психологическую зависимость от насилия?

В ту долю секунды, когда мои глаза увидели, во что мой Алекс, любимый сын, единственный сын превратил Дилану, я пришел в ужас! Сердце в пятки ушло, только Дилана оголилась! Тело моей девочки, некогда самое желанное, вкусное, умопомрачительное, было сплошь исполосовано, изуродовано, измучено! Это видение, застрявшее в памяти, невозможно осадить в уме. Да, черт возьми, воспоминания о том дне слишком свежи и болезненны. После увиденного, первое, что пришло мне в голову, была мысль о суициде. Мне захотелось сдохнуть и хочется до сих пор.

Первое время после трагедии я опасался даже трогать Дилану без повода, хоть и понимал разумом, что не причиню ей боли ненавязчивым касанием пальцев. А Дилана же показывала, что ждет от меня пыток. Да таких, чтобы без тормозов и стоп-слов, пожестче хотела! Привыкла она к издевательствам за две недели ада. После стала воспринимать себя жертвой, любящей маньяка.

Этого я и боялся… В панике таскал Дилану по докторам, тревожился, что она приобрела психологическую травму, которая останется с ней на всю жизнь. Отойти от такого кошмара непросто, времени нужно много. Мой сын ведь избивал Дилану. Нещадно лупил моего ангела, пока я ни о чем не подозревал! А после этого приходил ко мне и улыбался, делал вид, что ничего не происходит, подонок!

Алекс, мой покойный сын. Да, он сошел с ума. Помешался на играх в любовные интриги. И причина тому – моя девочка. Сын, вдобавок ко всему, завидовал мне, но не потому, что испытывал к Дилане некие чувства, а я ее отобрал. Те его чувства невозможно понять ни одним мозгом, даже под передозом! Алекс мечтал заполучить Дилану только потому, что я, как отец, впервые в своей жизненной практике с чем-то ради сына не распрощался. Заартачился я, и все тут! Моя девочка, какого черта стану отдавать ее?! Пусть найдет себе другую, девок полным-полно. Но Алексу нужна была именно моя…

Ревность – та еще безжалостная сука! Ослепляет, дурманит, стирает границы между человечным и зверским. Ревность могла погубить и меня. Но разве лучше было бы умереть мне, выиграв партию у смерти? Нет, не лучше. Алекс ведь за малым не уничтожил Дилану. Видеть сына, который заносит топор над любимой женщиной, прямо скажу, одно из наихудших зрелищ! Все равно я убил бы его в тот день, как бы жестоко это не прозвучало. А если б не убил, взял бы за ухо и спустил с лестницы после фразочки, что он намеревался насиловать мою девочку, а затем расчленить! Нельзя так думать и говорить, но я бы не смог смотреть Алексу в глаза после, если б он выжил. Взял бы и отказался от сына, и ни секунды не пожалел об этом!

Дилана и ее старания здорово отвлекали меня от горя. Она позволяла делать с ней все, что только приходило на ум. И я отрывался на моей девочке. По полной отрывался! Не так насильственно, как прежде. Ласково издевался. Дилана каждую ночь нещадно терзала мой член, пока тот не опустошался. Ее неумелая, неуклюжая предприимчивость забавляла меня, умиляла. Спустя какое-то время после похорон я и вовсе ушел в запах Диланы с головой. Увлекся ею до смерти. Мне нужно было одно, что придавало сил – лишь чувствовать, что моя девочка рядом.

Так и выкарабкался, насколько мог, из этой трагедии. Держал истинные эмоции внутри, внешне вел себя задиристо и хамовато. В душе – одни только язвы от горя. Они никогда не залечатся. Чтобы не страдать день и ночь, я отвлекался тем, что играл с Диланой. Потешался, правильнее сказать.

Покорность Диланы не оставляла иного выбора, и я придумывал для нее всяческие испытания. Однажды мой, воспаленный горем и отчаянием разум посетила одна гадкая мысль – экспериментировать. Придумал одну очень сложную игру. Правила жестоки, но в случае победы Диланы – мое бесспорное прощение. А отчаяние в ее глазках только сильней подстегивало испробовать извращенную новинку.

Лингвальная пытка – вот, через что Дилана должна была пройти. Все, что требовалось – «выдать на-гора», в фелляции довести меня до конца за пять минут трижды подряд, используя только язык. Коснется губами члена – наказана. В случае промаха результат предыдущих побед аннулировался, или я попросту выгонял Дилану из комнаты. Что происходило очень часто. Дилана так ни разу и не победила.

В остальное время, не занятое постельной негой и оральной пыткой, Дилана увивалась за мной хвостиком, куда бы не направлялся. Пыталась пару раз даже придерживать меня за руку, чтобы было легче наступать на больную ногу. Это бесило меня! Пока улаживал дела на шахте, моя девочка перебралась в загородный дом и раскидала там весь бардак холостяцкой жизни. А по вечерам ждала у ворот.

Моя преданная сучка Дилана… Любимая девочка с ярко выраженным синдромом парадоксальной привязанности к насильственным проявлениям любви. И что самое удручающее – она любила боль, показывала, что ждет от меня вовсе не нежности. Она скучала по пыткам.

А Майкл Норват, то есть я, стал лентяем. Изменился я, как и грезили мы с Диланой, да вот только не в лучшую сторону. Не уверен, что данная тактика позволить нашим отношениям просуществовать долго. Надоест мне слепая покладистость Диланы, точно знаю. Разумеется, не брошу, пока она нуждается в моей поддержке. А потом, может быть. Но пока и не хочу об этом думать…

Глава 1

Ресторан собрал немалое количество людей, желающих воочию созерцать союз Линды Норват и Макса Штерлинга. Число гостей перевалило за пару сотен. Несмотря на трагичность последних событий, из-за которых семье Норват пришлось отложить церемонию бракосочетания на несколько недель позже назначенной даты, праздник удался. Отец семейства, хоть и горевал, но не настаивал на переносе свадьбы на более поздний срок, понимая отношение Линды к этой трагедии и к Алексу в целом.

– Спасибо за приглашение, господин Норват! Вечер выше всяких похвал! Не удивлюсь, если самый счастливый день вашей дочери получит гордое звание «Свадьба года!» – произнес один из гостей, которого Майкл прежде никогда не встречал. Он и отвлек Норвата от нескромных раздумий, заставив внимательно поглядеть на якобы приглашенного им друга семьи.

– Во всем этом лишь заслуга моей дочери! – Майкл Норват слегка кивнул гостю. – Меня благодарить не за что. – улыбаясь, ответил он и вновь поглядел на Дилану. «Мечется между гостями, словно прислуга, предлагает напитки, всем и каждому угождает. Не к добру это…»

Майклу ненароком вспомнилась ситуация, когда Дилана принесла ему кофе в постель. Блюдце держала на спине. «Ни капли не пролила!» – хвалилась она. И тот трюк был проявлением ее изобретательности. «Получив успех раз, Киса посчитала, что вправе и дальше крутить моим норовом, будто бычьим хвостом. Смотрю на нее и не знаю, чего ожидать… Сейчас Дилана другая. Капризная, вновь показывает зубки, только заметит, как я таращусь на вырез ее облегающего платьица. Делает вид, что занята, и не до меня ей вовсе… И когда успел избаловать ее?»

Дилана, поймав на себе пытливый взгляд, покосилась на Норвата, но тут же отвернулась. «Майкл сильно изменился. Его не узнать вовсе. Только и хочет казаться прежним. На самом деле, он другой. Ему будто нравится издеваться надо мной! Испытывает терпение. Может, ждет, когда я не выдержу и сбегу? – она снова коснулась задумчивым взглядом любимого. – Вряд ли так. Но все же… Майкл стал терпимей. Может, даже нежнее. Или аморфнее. Это причиняет мне боль. Как же скучаю по его излюбленной тактике насильственного принуждения… Хочу противиться… Хочу чувствовать его мощь и давление… Уже не знаю, что и делать с этим желанием. Мое поведение покорной собачонки заставляет Майкла лениться. Нужно что-нибудь предпринять, иначе потеряю его интерес. Возможно, стоит вернуться к прежним привычкам и снова начать с ним спорить. Начну пока с малого. Но не убегу. Ни за что! Лучше оставлю ключ в двери спальни на неделю, чем покину его дом. Больше никогда!»

Но, как бы Норват не старался казаться прежним задиристым бесстыдником, Дилана понимала, насколько трудно ему держать себя в жестких рамках. Именно ее близость и поддержка оставляла шанс Майклу существовать дальше в привычном жизненном ритме. Как бы не держался недвижимой глыбой в глазах остальных, по ночам Майкл часто постанывал и ворочался. Дилана, просыпаясь, бережно прижимала его голову к своей груди, мысленно говоря ему приятные слова. Она была уверена – Майкл слышит послания ее сердца. Более того, Майкл ещё сильней прикипел к Ди после того несчастья. Страх навсегда потерять любовь оказался мощнее боли и жажды мести. Ди разделяла причину тревоги Майкла во снах, ведь и у неё до сих пор перед глазами стояла та картина последних минут жизни его сына. Она не сразу осознала, что случилось за то чудовищное мгновение. «Алекс замахнулся на меня с топором. Потом появился Майкл. И потом тело Алекса рухнуло на пол. А дальше, как в тумане…»

Ди тоже досталось хлебнуть горя сполна. Оказавшись на волоске от гибели, считай, побывав в плену у изувера, она еще и впервые увидела смерть. С трудом оправилась после чудовищного поступка Мари, ставшей убийцей в одно мгновение. Ди помог Майкл, ставший стеной и опорой её хрупким плечам. Если бы не его искрометный дух, внушающий в Ди жизнь, она бы ревела сутками напролёт, убеждая в виновности только себя, и никого больше.

Ди, конечно же, мечтала отомстить маньяку, пришедшему в ее дом, чтобы порубить на куски, но не так жестоко. Да, и подобные мысли о расправе приходили в голову, но, только увидев нож в брате и почувствовав запах крови, Дилана стала молиться. Молиться, чтобы маньяк остался жив. Но когда услышала «прощальные» слова Мари, обращенные к сыну Норвата, поняла, было уже слишком поздно.

«И хорошо, что Майкл не знает об одной моей тайне. Я солгала, когда он спросил, что еще делал со мной его сын. Только бил, ответила я. Но это не так. Никому не говорила и никогда не скажу, но Алекс после каждого акта издевательств надо мной обсасывал свои пальцы. Его сверкающий взгляд при этом кричал, что Алекс получает небывалое наслаждение от вкуса моей крови. Этот маньяк слизывал кровь и с моего лица, при этом, шепча ласковые слова, гладил меня по щеке, смахивал с них слезы. Его одичалый разум, к тому моменту, похоже, лишенный здравомыслия и жалости, считал это нормальным. Я не противилась, потому что Алекс и его звериное проявление нежных чувств в те минуты до дрожи напоминали мне Майкла. Майкл ведь тоже причинял мне боль, заставлял страдать, мучил без всякой жалости, а потом старательно залечивал ту боль поцелуями. Он всегда так делал. Потому что любил меня? Если это так, Алекс тоже меня любил. По-настоящему любил. А я, познав тайные пристрастия одного зверя, теперь боялась другого. С одной стороны, этот страх не имеет под собой твердой почвы, ведь Майкл изменился по отношению ко мне. Но с другой – тревожно, что ген зверства в Майкле куда более ярко выявлен, чем в Алексе. Нестабильное состояние психики Майкла и нервный срыв в любой момент могут затмить его разум, что приведет к необратимым последствиям…»

Дилана ни на секунду не забывала о том, на что пришлось пойти её любимому. Норват постарался сделать так, чтобы Мари получила условный срок. Более того, не запрещал ей даже приходить в его особняк. Майкл смирился с неизбежным, не отвернувшись от тех, из-за кого его сын сейчас покоится в могиле. Он сделал это ради Диланы. И сейчас, на свадьбе дочери, Майкл Норват предстал перед гостями счастливым тестем, и никто не смеет напоминать ему о трагедии. Ди чувствовала, что вместе с Алексом, под землей, осталась и частица самого Майкла. Его взгляд, прежде хищный и господский, превратился в холодный и черствый.

***

Майкл, выпроводив назойливых журналистов и особо речистых гостей, не желавших по доброй воле покидать праздник, уселся рядом с Диланой за опустевшим столом.

– Как ты, кисунь? – томный бас отвлек Ди от печальных раздумий.

– Как всегда, замечательно… – Дилана вздохнула, натянув уставшую улыбку. – Только… – она подняла голову и внимательно окинула зал. – Не могу найти Мари. Вы не видели ее?

– Она в надежных руках! – Майкл подмигнул и взял Ди за плечи, с протяжным мычанием охватывая восхищенным взглядом ее грудь.

– В каких таких руках?! – Дилана округлила глаза и покосилась на Норвата, но тут же отвернулась. – Вы что, свели ее с Питом?

– Мари он понравился, заметила?

– Ей все нравятся! – Дилана по-детски насупилась и скрестила руки на вырезе платья, чтобы Норват туда не таращился. – Такова сущность Мари!

– Хочешь сказать, Питер с Мари не найдут общего языка? – Майкл, издавая языком мурчащие вибрации, как делают все кошачьи, уже покусывал губами область за ушком своей любимой Кисы.

– Еще как найдут! – Дилана гневно кивала, плотно сжимая губы. – На одну ночь. Потому что оба ветреные и непостоянные. Даже не знаю, кто из них более ветреный. Клин клином вышибает, думаете?

– Думаю, с треском вышибет. Почему злишься, кисунь? – Норват с вниманием и трепетом уже раскладывал свои требовательные поцелуи по линии от шеи до плеч, намекая Дилане, что они оба должны поскорее убраться отсюда. – Пойдем уже. Мне не терпится взять тебя…