– Что ты там копаешься? Я заболею и умру, как тебе не стыдно, – дождался меня взъерошенный Алекс.
Выглядел он действительно не очень. Для Алекса, по крайней мере. От бессонной ночи, а может, и ночей, под глазами у него залегли синяки. Ссадина на скуле налилась багровым. Он держался молодцом, но я, взглянув на него, все-таки ускорила шаг.
Правда, заболеет и умрет. От него и так не скрыться, а уж призраком он меня точно со свету сживет! Будем жить в доме-склепе вдвоем и собачиться до конца времен.
Но прежде чем нырнуть в дом, я резко обернулась. Тошнотворно-густое предчувствие накатило без предупреждения. Сердце тревожно заныло. Внезапное чувство неправильности заставило меня замереть на пороге и всмотреться в плотные ряды деревьев. Я чувствовала: здесь кто-то есть… кто-то чужой. Враждебный.
И он за мной наблюдает…
Но наблюдала за мной разве что ворона. Крупная и нахохленная, она сидела на нижней ветке дуба, теребя лапами веревки амулетов, и смотрела на меня злым взглядом.
– Кыш, – неуверенно сказала я. Ворона не прониклась, и я, напоследок осмотрев сад, закрыла за собой дверь. Покажется же.
Глава 20. Привет от демона
Когда я пришла, бабушка с аппетитом уплетала последние "спрятанные" оладьи, а мама в спешке жарила новую партию. Вкусно пахло домашней выпечкой и почему-то шоколадом.
– Там в верхнем шкафчике мазь, помоги жениху, – быстро проговорила мама, сражаясь с шипящей сковородкой.
Кухня осталась такой же, какой я ее запомнила. Мрачноватая, подавляющая размерами, вся в свидетельствах времени и печатях старости. То там штукатурка облетела, то здесь на стене не поддающееся ремонту темное пятно. Допотопная мебель, массивная и крепкая, служила верой и правдой еще бабушке. Огромный овальный стол посреди кухни изредка скрипел и возмущался, но, вдохновленный обещанием отца "расшатается, заменим", шататься не собирался.
Я бросила взгляд на Алекса, подпирающего кулаком щеку и дрыхнущего без зазрения совести. Бедный! Подтолкнув к шкафчику стул, я полезла наверх. Так, склянки-склянки… веточки полыни… сушеные – фу! – мыши… амулеты-амулеты… я оттолкнула плечом массивную дверцу, решившую прищемить мне нос, и та со скрипом отлетела обратно.
А, вот, кажется! Я повертела в руках баночку с надписью "от ушибов и синяков". Открутив крышку, принюхалась к запахам трав. Ну, Алекс! Месть моя будет страшна.
Воодушевившись, я спрыгнула на пол и плюхнулась рядом с Алексом. И правда, дрыхнет, бессовестный! Ноль внимания. Я на всякий случай посидела пару мгновений, но жених не реагировал.
– Алекс? Я пришла тебя лечить, – решительно сказала я, откручивая крышечку и загребая мазь лопаткой. От души загребая. А запах у мази такой, что и мертвого разбудит, между прочим.
– Эй, ты чего? – Вздрогнув, жених открыл глаза, но удрать не успел.
– Ты же жаловался, что помираешь? Вот, пришло к тебе спасение! – Цепко ухватив его за подбородок, я размазала мазь по скуле, закрывая синюшную ссадину зеленой гадостью.– Не дергайся, а то в глаз заеду!
– Черт, Лия! Смерти моей хочешь?! – вырвался, таки, Алекс, закрывая нос рукой, но целители, одержимые жаждой добрых дел, коварны и жестоки. Я вернула жениха в исходное положение и еще разочек нанесла мазь. Полюбовалась, чуть отстранившись, и на всякий случай подула на ссадину.
И только потом обратила внимание на Алекса. Как-то нехорошо он смотрит… судя по сузившимся глазам, что-то задумал. Его взгляд скользнул по моим губам, медленно и неторопливо.
– Лия? – протянул Алекс зловещим шепотом, пользуясь суматохой на кухне. И подался ближе, а он и так ближе некуда! – Я тут вдруг понял…
– Пойду я… маме… нет, бабушке помогу! – Я резко отдернула руку, закрутила крышку и попыталась встать. Но жених быстро схватил меня за локоть, усаживая обратно, и рывком притянул к себе. Я оказалась с ним лицом к лицу, и чья-то нахальная улыбка меня вовсе не обрадовала.
– Я тут подумал, – невозмутимо продолжил Алекс, – что кто-то так и не поблагодарил меня за спасение.
Я кинула взгляд на маму и бабушку, причем обе смотрели в другую сторону, на оладьи. Мама с грустью, а бабушка с алчностью. Помощи от них явно не дождешься.
Вздохнув, постаралась отцепить пальцы Алекса от локтя, но тот держал крепко. Улыбка его становилась все более довольной. Где моя мазь? Сейчас точно в глаз заеду!
– Алекс, нашел время! Спасибо! Я ведь говорила уже!
– Одним спасибо на этот раз не отделаешься, – ухмыльнулся Алекс. Шипение со сковородки заглушило его последние слова, но мерзкая ухмылочка сама за себя отвечала.
– И чего ты хочешь? – раздраженно прошептала я.
– Ну, – с намеком протянул он, рассматривая мои губы. И тут же уставился в глаза, нагло поднял бровь и ухмыльнулся еще шире.
От воспоминания о поцелуе перехватило дыхание, а сердце забилось чаще. Алекс действительно умел целоваться. Очень хорошо. О-очень. Я поймала себя на том, что подалась к жениху, и резко отпрянула. А вот отвести взгляд смогла не сразу, только когда мама обернулась со словами:
– Ну как, родная, нашла мазь?
– Да! – поспешила я вскочить, и Алекс разочарованно меня отпустил. Задумчиво дотронулся до скулы, размазывая зеленую мазь на пальцах…
– К сожалению, – прокомментировал он, морщась от запаха. И персонально для меня добавил: – Злючка.
– Вонючка, – огрызнулась я, поднимаясь, чтобы поставить банку на полку. И мстительно добавила: – Мазать будешь два раза в день, три дня, пока не пройдет. Можешь не благодарить.
– Ну что ты! Я еще как собираюсь отблагодарить, – хитро сощурился Алекс. В его глазах читалось обещание. Да ну его! Я выпрямилась и отправилась к шкафчику. Пусть своим ходом лечится, раз такой вредный!
…А еще обаятельный, самоуверенный и чего уж там, я понимала тех девчонок, которые бегали за Алексом толпами.
Я со злостью запихнула мазь на первую попавшуюся полку. Травы в шкафчике, аккуратно разложенные по коробкам и свисающие с крючков, пахли засушенным летом. Мама хранила травы и снадобья в идеальном порядке. Все по алфавиту, подписано, тщательно упаковано. Чтобы, когда понадобится, не искать по всей необъятной кухне, а действовать четко и быстро. Вздохнув, я подтащила стул и переставила мазь на верхнюю полку, где взяла.
* * *
– Все сели.
Из-за властного голоса отца, внезапно прозвучавшего за спиной, я чуть не грохнулась со стула. Обернувшись, внутренне сжалась. Ненавижу, когда он так появляется! По отцу никогда не скажешь, что он там себе думает, но сегодня он выглядел особенно хмурым и недовольным. В такие дни его лучше не злить. Даже если очень хочется.
Но чуть-чуть ведь можно? Я переглянулась с Анькой, вошедшей на кухню вслед за отцом, спрыгнула на пол и с душераздирающим скрежетом потащила стул на место. Отец раздраженно следил за каждым моим шагом. Так что я старалась выдавить из стула все возможные звуки, тона и эффекты. Ну что опять? Я послушная девочка, вот приказ выполняю.
Убедившись, что я наконец-то села, отец выждал эффектную паузу, некстати прерванную шипением с маминой сковородки, и в упор посмотрел на Алекса.
– Это была ваша первая охота?
Его голос был полон льда, но Алекс не дрогнул. В отличие от меня и Аньки. Проведя рукой по волосам, жених пожал плечами.
– Тут, скорее, самооборона. Но да, первая.
До этого мы нападали сами. Надо же, и не соврал ни разу.
Я поерзала, опасаясь реакции отца. Но гневной тирады не последовало. Отец подался вперед и неторопливо, со значением, обвел всех взглядом. Бррр, до мурашек!
– У каждого Ковена есть свой покровитель из демонов. В момент инициации охотник получает его защиту, испив крови. – Отец выждал паузу и вдруг с силой опустил кулак на стол.– Какого вы решили, что вам закон не писан?!
Мы дружно вздрогнули. Даже мама уронила половник, и тот угодил прямо на сковородку. Отец, резко встав, прошелся взад-вперед, сцепив руки за спиной. Когда он заговорил снова, его голос был холоден и спокоен.
– То, что вы заварили, называется нарушением древнего договора. За это договор подлежит расторжению, а Ковен наказанию. Ты, Лия, имей хоть каплю мозгов, сообщила бы нам незамедлительно. Но ты подставила весь Ковен. И что мне прикажешь делать? Защищать тебя? – Он остановился и уставился на меня немигающим взглядом. Я похолодела, не столько от его слов, сколько от этого взгляда. Проникающего внутрь, ледяного и опасного. – Ты нарушила закон.
– Это все… – начал Алекс, но отец рубящим жестом остановил его.