Моногамия. Книга 2. Муж

«Идёт за мной», – думаю и бегу в нашу спальню, на балкон этажом выше. Вижу, как Алекс выходит туда, где меня уже нет, и прежде чем он догадается взглянуть вверх, делаю шаг назад от перил. Мне отчаянно хочется, чтобы он искал меня, и моя рациональность даже не пытается вникнуть в причины этой потребности. Ребячество? Нет. Обида? Да. Желание заставить его приложить хоть какие-нибудь усилия, завладеть его вниманием больше, чем на пару минут? Но Алекс слишком занятой человек, чтобы тратить время на мои обиженные игры: он сразу возвращается к друзьям. Все пятеро непринуждённо болтают, часто смеются и курят. Когда девица в серебряном влезает моему мужу на колени, негодование уже рвёт меня на части.

Была б я трезвой, наверное, рыдала бы от обиды. Но пьяная я, как известно, вообще не я.

Алкоголь уже заблокировали мои тормоза. Мне вообще лучше не пить, если честно, я уже говорила – меня тянет на приключения, и не всегда это то, чем потом можно гордиться. Вот и на этот раз мой нетрезвый мозг почему-то решает, что пора мне выбираться – заявить, так сказать, о себе.

Pink – Try

Голос Пинк раскатывается на километры вокруг, призывая «попытаться» и убеждая, что «не все ожоги смертельны», и я, высоко подняв голову, шлёпаю босиком навстречу свершениям. Долго обхожу танцующих, пока, наконец, не оказываюсь прямо напротив белого дивана, самого удобного на террасе и уже успевшего стать моим любимым, между прочим. Сейчас же на нём заседают те, кто для Алекса важнее и ближе меня. Обмениваясь шутками, легко и расслабленно смеясь, они потягивают коктейли и подпевают Пинк, а девица в серебряном уже стоит на столике и методично двигает бёдрами в такт припева.

И никто из них в упор не видит меня.

Алекс увлечённо что-то говорит светловолосому парню с накачанными руками, обтянутыми неоновой майкой, а рядом с ним самое интересное – девица в красном и явно безобразно дорогом платье. Объективно, мне плевать и на её платье, и на алую помаду, но совершенно не всё равно, что делает её красный маникюр на коленке моего мужа? Даёт понять другим самкам, что место уже занято?

У меня нет ни слов, ни мыслей: всё это лежит далеко за пределами моего понимания. На пути в новую жизнь у меня было немало страхов и переживаний, но такого я не ожидала. Не такой представляла я свою жизнь с ним.

Во мне умирает настоящая «я» и просыпается совершенно незнакомая мне стерва.

Смело подхожу к псевдомужу, уверенно и даже эротично перебирая мрамор своими босыми ступнями, как кошка лапками. Осторожно вынимаю из его рук сигарету и подношу к своим губам. Помада у меня, конечно, не красная, но благоверный, наконец, замечает меня и поворачивает голову в мою сторону. А я с чувством затягиваюсь (Господи, хоть бы с непривычки не закашляться), поднимаю голову и театрально выдыхаю струю дыма. Его друзья, оторопев, молча на это смотрят. Девицы презрительно мерят меня глазами, и вот спорю на почку, они знают, кто я такая.

Алекс удивлён, и даже не пытается это скрывать:

– Я думал, ты не куришь…

Мой долгий кошачий взгляд впивается в него с целью распять и пригвоздить к дивану:

– Всё меняется, Алекс, и ты знаешь это лучше меня. Каких-то несколько месяцев назад твои лёгкие не могли дышать, и я молилась о каждом твоём вдохе…, – мало того, что я говорю всё это медленно, так ещё и прерываюсь, чтобы снова затянуться. – А теперь, посмотри на себя! Кажется, уже ничто не может навредить тебе, даже это! – и я выдыхаю облако дыма ему прямо в лицо.

– What did she say?[1 - Что она сказала?] – спрашивает блондинка в красном, не разобрав моего русского.

– She said, that a few months ago, his lungs weren’t working properly and she prayed for every single breath he took… and now it seems that nothing can harm him, not even this smoke!,[2 - Она сказала, что не так давно его лёгкие не могли дышать, и ей приходилось молиться о каждом его вдохе, а теперь, кажется, ничто не способно навредить ему, даже этот дым.] – перевожу ей.

Кажется, они в шоке. Все. И особенно Алекс.

– Это его русская жена, – делает ценное умозаключение девица в красном, убирая руку с бедра моего супруга. Мисс очевидность, блин!

Алексу требуется некоторое время, чтобы отмереть. Как только это происходит, он резко поднимается, хватает меня за руку и тащит в дом. Я почти бегу за ним, как Пятачок за Винни-Пухом, уверенная, что новому мужу не понравилось моё поведение, и сейчас он станет меня отчитывать, как это сделал бы мой прежний супруг.

«Ну вот, ругани всё-таки не избежать» – думаю. Однако новый муж не старый.

Алекс тащит меня вверх по лестнице, не говоря ни слова, и как только дверь «нашей» спальни закрывается, довольно резко прижимает к стене, уже стаскивая платье и целуя. Жадно, жестоко, грубо. От него пахнет сигаретным дымом и духами других женщин, и именно в это мгновение мне вдруг хватает духу признаться себе, как же сильно с самой пощёчины мне хотелось уткнуться лицом ему в шею и почувствовать его сильные руки вокруг себя. Если б он только обнял меня… хотя бы так, как несколько месяцев назад – бессильный в своей постели, но нежный, любящий, понимающий.

Однако я получаю то, что получаю.

Борясь со слезами, вот-вот готовыми политься из моих глаз, я отворачиваюсь. Алекс мгновенно ослабевает хватку, я с силой толкаю его и вырываюсь. Он застывает, как вкопанный, и дышит так, что футболка вплотную натягивается на его вздымающейся груди, и по выражению его лица я понимаю, как остро задел его мой отказ. Не проронив ни звука, он резко разворачивается и выходит, хлопнув дверью.

Они отрывались на своей вечеринке почти до рассвета. Алекс пил, но больше не курил, и это была моя маленькая победа. В ту ночь я легла спать с детьми. Весь следующий день Алекса не было, и я снова ночевала с детьми. Ещё через день опять вечеринка, но я, даже не выходя, легла в детской.

Мой новый брак катится ко всем чертям со скоростью, которую даже я не могла предположить. Поэтому в один из вечеров я выхожу в сеть с целью купить один взрослый и два детских билета в один конец – до Кишинёва. От предлагаемых авиакомпаниями цен мои глаза лезут на лоб, и единственное, что я могу осилить без существенного урона для своей психики – это вылет через месяц. Покупаю, решив, что пожить здесь ещё несколько недель – разумный выход, я ведь тут не в гостях.

Глава 5. Крепость

Moby – WhisperingWind

Потянулись недели холодной войны. Мы с Алексом пересекаемся и говорим только по необходимому минимуму, решая текущие организационные или бытовые вопросы, такие как выбор школы или детского сада, например. И это не приносит удовольствия ни мне, ни ему.

В один из первых дней является старичок в дорогом костюмчике с чемоданчиком. Представившись адвокатом и финансовым помощником Алекса, он раскладывает передо мной банковские бумаги и карточки и принимается объяснять, как ими пользоваться. На прощание даёт совет:

– Я не знаю, сколько здесь денег – мне эта информация не доступна – но советую вам не скромничать – предыдущая жена ушла ни с чем. И та, которая была перед ней, тоже, – приторно улыбается, – и та, что до неё тоже.

Какая ещё предыдущая и та, что перед ней? О, Боже! Я чувствую себя киндер-сюрпризом на конвейерной ленте! Я попала сюда не по своей воле, чёрт возьми! Как же я могла допустить всё это? Где был мой разум? Да я же просто муха на липкой ленте: ножки увязли, а крылышки не так и сильны, чтобы вырваться!

Срываюсь в банк на машине с личным, ёлки, водителем! Да, забыла сказать, на крыше дома я тут недавно обнаружила посадочную площадку и вертолёт. Да-да, личнее личного, свой собственный вертолёт у него, понимаете ли! Так вот, я мчусь в банк: мне интересно, во сколько он оценил меня? Сколько же стою я в качестве его жены?

У меня четыре карты: три безлимитных кредитки разных систем и дебетная карта. Когда я вижу сумму на дебетной, прикреплённой к моему сберегательному счёту, именно вижу, потому что банковский работник не решается произнести её вслух, мой мозг парализует. В буквальном смысле «парализует», ибо нет в природе слова более подходящего, чтобы описать то, что я ощущаю в этот момент.

Возвращаюсь в дом на берегу в состоянии полнейшей подавленности: «Это не мои деньги, это не моя жизнь, это не мой муж, не мой человек. Мне всё это не нужно, я хочу домой…».

Алекса застаю в столовой: серьёзный и сосредоточенный, он строчит послания на планшете, утонув в мягком диване у стеклянной стены. В кои-то веки он днём дома, а я в полном расстройстве духа. Стиснув зубы, подхожу и бросаю карты и папку с документами на стеклянный столик перед его носом:

– Говорят, твои жёны уходят от тебя ни с чем… советуют ни в чём себе не отказывать, пока благодать твоей благосклонности светит в мои окна! Я тут подумала, что, пожалуй, мне стоит выпендриться – ну, чтобы хоть как-то выделиться на общем фоне – и ничего лучше не придумала, как разделить наши финансы: я обеспечиваю себя сама, ты себя сам.

Моё Великолепие работало всегда удалённо и независимо от положения тела на карте могло зарабатывать неплохие деньги. Так что я знаю, о чём говорю. Заказы на мои аналитические отчёты и бизнесы-планы, как и проекты по оценке недвижимости прокормят меня в любой точке мира.

Покончив с тирадой, направляюсь к выходу и вдруг слышу:

– Тебе не нужно об этом думать.

Я оборачиваюсь и наталкиваюсь на гневный карий взгляд. Алекс дышит так усиленно, что его грудь буквально ходит ходуном, едва сдерживая раздражение, но каким-то невероятным образом, он умудряется совершенно спокойным голосом повторить:

– Тебе не нужно об этом думать.

– О чём? – спрашиваю.

– О том, что тебе достанется после развода.

– Я никогда и не думала об этом, Алекс. За все годы ты так и не узнал меня, – устало упрекаю. – Твоя квартира по-прежнему ждёт тебя в Кишинёве, я только присматривала за ней и… отдыхала там иногда.

– Я знаю о каждом твоём визите в ту квартиру. Я знаю о тебе всё, – говорит, переключая своё внимание снова на планшет. Он не может смотреть мне в глаза, потому что это самый омерзительный разговор за всё время, что мы знаем друг друга. – И я повторяю, тебе не нужно беспокоиться о том, что будет после развода. ЕГО НЕ БУДЕТ.

Он снова поднимает на меня глаза, и я больше не вижу в них ни негодования, ни раздражения. На секунду мне кажется, что это прежний Алекс – всегда улыбчивый и мягкий парень, к которому меня так основательно притянуло когда-то.

– Никогда и ни в чём нельзя быть таким уверенным, Алекс. Я всегда думала, что состарюсь с Артёмом, но всё, как ты знаешь, совсем иначе обернулось и абсолютно против моей воли.

Он хмурится, словно от боли:

– Тебе плохо со мной? – тихо спрашивает.

– А тебе со мной хорошо?