На чужом несчастье счастья не построишь

– Подождите, Светлана Михайловна! – бросилась за бухгалтером Лена, – какой мужчина? Когда? Он в офис заходил?

– Нет, не заходил. Я шла с автобусной остановки по Пушкинской. Он подошел ко мне, когда я подходила к светофору. Молодой мужчина, приятный, улыбчивый. Сказал, что очень спешит, не может ждать. Просил меня передать пакет Трубникову.

– Он назвал Трубникова по имени или по фамилии?

– По фамилии. Лена, почему тебя так разволновал пакет? Он легкий. Там нет взрывного устройства. Я на всякий случай сунула туда руку, когда брала у него пакет. Там какая-то одежда.

– Как выглядел этот мужчина? Опишите его!

– Лена! Мужчины меня уже давно не интересуют. Я уже не в том возрасте! Обыкновенный парнишка средней упитанности, нос картошкой, улыбка до ушей. Простой парень.

– Он был лысым?

– Нет! У него были волосы. Только я не помню, какого цвета. А зачем? Что ты так разволновалась? Не волнуйся, деточка, все будет хорошо! Ну, я побежала, а то меня племянница ждет. И ее маленький сын. Он так играл с Джереми вчера вечером! Очень подружился с собакой!

Она торопливо ушла к автобусной остановке. Лена смотрела ей вслед, потом вернулась в офис. Пакет лежал на полу возле стула. Она позвонила Трубникову, рассказала про пакет.

– Я уже в дороге, скоро приеду, – успокоил ее шеф, – а пакет пока не трогай.

***

В пакете оказалась мужская зимняя куртка. Трубников осмотрел ее. Внутри на подкладке правого рукава едва заметное пятно. Детектив заглянул за подкладку, слегка распоров ее. Обнаружил характерные следы в правом рукаве под подкладкой. Приехал Саша. Трубников велел ему отвезти куртку на экспертизу, проверить, что за пятна? Анализ подтвердил, что это кровь человека. Шеф велел Саше отвезти куртку Савину. Он не сомневался, что она имеет прямое отношение к делу. Савин удивился, увидев куртку.

– По-моему, – сказал он, – это куртка Мазанова. Это легко проверить. У меня есть его фотографии, сделанные в феврале.

На фотографиях Мазанов был то в зимнем пальто, то в куртке. Не было сомнений, что это его куртка.

– Как он догадался распороть подкладку на рукаве? – удивился Савин, – вот и ключ найден! Убил жену и впал в депрессию. Скрипача нашли играющим на Нахичеванском рынке. Привезли к Савину на допрос. Он сразу признал свою куртку. Удивился, что на ней обнаружили кровь. Объяснить не смог. Следователь отнесся с состраданием к музыканту. Конечно, запамятовал, что жену убил! Сколько времени прошло! Скрипач заплакал. Сказал, что он не убивал жену, что не знает откуда на рукаве кровь.

Савин тоже отправил куртку на экспертизу, которая установила, что это кровь человека. Скрипач оказался в следственном изоляторе. У его друзей был шок, у Ани еще и истерика, она не поверила.

Не поверил и Трубников. Лукашов и его помощники продолжали следить за каждым из друзей скрипача. Детектив получил разрешение на свидание с Мазановым. Скрипач сидел ссутулившись, лицо осунулось, под глазами черные круги, а взгляд равнодушный:

– Это, наверное, промысел Божий, – сказал он Трубникову. – Это я во всем виноват. Я видел свою главную обязанность в том, чтобы зарабатывать и приносить деньги жене. С утра в школе, вечером репетиторство, концерты. Играл даже в ресторане на Левом берегу Дона. Там иногда стреляют. Лучше бы меня убили, чем пережить такое! Я убил ее своим невниманием. Мало времени проводил с ней, редко делал подарки, а праздники? Их не было. Работа, работа, работа…

– Нет ли у вас проблем с памятью? – спросил Трубников.

– Думаете, что я убил жену и забыл об этом? – усмехнулся скрипач. – Нет, я не убивал ее. Я ее очень сильно любил.

– А Надя? Ее тоже любили?

– Нет, по молодости, по глупости. Она сказала, что ждет ребенка. Я женился. Долг чести. Отец был против. Она же прислуга!

– Почему разошлись?

– Случайно нашел чемодан с деньгами. Я все, что зарабатывал, ей отдавал на хозяйство. Утром иду на работу, Надя достает десять рублей и говорит, что больше нет. Кому их дать? Мне или Олегу, чтобы на переменке пирожок купил? Конечно, Олегу. Но ему же одного пирожка мало! Я вечером снова на подработку. Сам тоже голодный. Ботинки прохудились, палец наружу торчит, стыдно. Денег не новую обувь нет. А тут целый чемодан денег! Надя копила на черный день. Я же ее не контролировал. Я ей доверял! А как чемодан открыл, деньги увидел, сразу ушел. Но алименты платил, когда работал.

Я сейчас к вам из карцера вышел. Это за то, что днем лег и укрылся. Несколько одеял взял и укрылся. Знобило меня. Это нарушение режима. Меня в карцер. А мне там лучше, потому что я там один. И почему-то Надя вспоминаться стала, а не Света. Отец мне тогда кричал, чтоб я не женился на прислуге! Я возмущался и заступался за Надю. Прислуга разве не человек? Человек… Только профессия накладывает отпечаток на человека. Это неизбежно! Прислуга – это профессия. У нас дома (еще до моей первой женитьбы) пропадали чайные ложки – столовое серебро. Я не думал на Надю. А в чемодане в кармане лежали эти ложки. Их еще моя родная мама покупала, радовалась. Я их помню. И деньги, и ложки в чемодане.

Она этот чемодан от меня даже не прятала. Я никогда не рылся в ее вещах. А тут чего-то искал… Что я искал? Ножницы сломались! У нее есть маленькие для маникюра. Мне нитку обрезать надо было. Нитка на моих трусах… Я ножницы хотел взять, чтоб нитку отрезать. Открыл ее чемодан. А это не чемодан вовсе, а ящик Пандоры! Ушел сразу. А ведь Олег-то при чем? Он спал. Олег вечером уснул в полноценной семье, у него рядом с ним мама и папа. А утром проснулся полусиротой. Меня этим чемоданом обожгло до самого сердца! Я сразу ушел, об Олеге не думал. Он же себе мать не выбирал! Это я ее выбрал. Я во всем виноват.

Трубников начал терять терпение. Он не ожидал встретить такую ненасытную жажду самоуничижения. Остановил словизвержения скрипача:

– Давайте поговорим о куртке. Я буду спрашивать, вы отвечать. Вы сможете сосредоточиться?

– Да, смогу.

– В шестом часу утра мужчина среднего роста (приметы сообщить не могу) передал моему бухгалтеру пакет с вашей зимней курткой.

– Какой мужчина? Почему какой-то мужчина зашел в мою квартиру, взял мою куртку, принес ее вам? Почему на ней кровь?

– Почему на ней кровь?

Скрипач тупо смотрел на детектива и молчал.

– Откуда кровь на внутренней части рукава вашей куртки?

– Не знаю.

– Где была куртка? В шкафу?

– В прихожей. Я сам шкаф сделал для зимней одежды. Дверцами закрыт шкаф. Аккуратный получился шкаф, Свете понравился.

– В то утро вы поехали на работу в этой куртке?

– Не помню. Когда холодно – пальто, когда тепло – куртка. Я уже не помню.

– Давно у вас эта куртка?

– Давно, лет десять, если не больше. Она мне нравится.

– Никто кроме вас не носил ее?

– Нет, это же моя куртка.

– Вы по вечерам выходили на подработки?

– И по ночам тоже, но это раньше, когда был женат на Наде. Теперь уже не выхожу.

– Какого рода были подработки?

– Всяко-разно.

– Конкретно! Чем вы занимались? Репетиторством?

– Да, и не только репетиторством.

– Мне говорили, что вы подрабатывали и на рынке?