На чужом несчастье счастья не построишь

***

Стол Меркулова стоял в проходе в большом зале. Это только в фильмах у следователя свой кабинет и чашка кофе на столе. На столе у Меркулова царил поэтический беспорядок: много папок, бумаг и никакого кофе. Трубников отнял у него мало времени. После их разговора на хлебозавод отправилась целая группа. Обыскали весь цех, в котором произошло убийство. Вторую гильзу нашли, как и предполагал Трубников, – возле дальней стены под картонными коробками.

– Фокус с зубной пастой, – усмехнулся Трубников.

– Какой фокус? – не понял Меркулов, – странно осмотрели все стены, сантиметр за сантиметром. Нигде нет пулевого отверстия.

– Вы не найдете отверстия, его нет. Пули не было. Миронов вынул пулю, а чтобы порох не высыпался, замазал отверстие зубной пастой, испачкав при этом костюм. Зубная паста испарилась при выстреле. Миронов сделал первый выстрел из своего укрытия. Он охотник, смог попасть в яремную ямку. Потом подошел к трупу и выстрелил холостым, чтобы создать впечатление, словно стреляли с очень близкого расстояния. Чтобы на одежде Левченко остались следы пороха.

– Но на пистолете отпечатки пальцев его жены!

– Подменил выхолощенный ПМ на настоящий, когда объяснял ей, как пользоваться. Сам сейчас был в перчатках.

– Но это все только предположения. У меня нет оснований, чтобы брать его под стражу.

– Жаль, сбежит за границу.

– Зачем ему бежать за границу? Нет доказательств его вины! Евгения сама могла выстрелить от дальней стены!

– И попасть в яремную ямку? Это не всякому охотнику под силу. Что ж, подождем до утра. Утро вечера мудренее.

***

Трубников вернулся в офис. Вечером Лена ушла домой. Ушел Саша Шаповалов. Лукашов давно был дома, отсыпался. Трубникову не хотелось возвращаться домой. Выяснять отношения с Игорем, объяснять ему… Наслаждался тишиной. Стемнело. Он распахнул окно. С тоской посмотрел на свою машину. Надо ехать домой, но не хочется. С наступлением сумерек на Кировском проспекте стало меньше людей и машин. Пошел мелкий дождик. Весенняя погода переменчива.

– Надо же! – подумал детектив, глядя в окно, – как девочка похожа на Любашу! И одета в такой же костюмчик! Только Любаша поактивнее, а эта на ходу спит. Пожилая женщина тоже с трудом идет. Какой огромный чемодан тащит, а в другой руке два пакета и дамская сумочка! Ребенок, чемодан, три сумки! Взяла бы такси. Денег нет. Бедные люди!

В это время пожилая женщина остановилась, внимательно прочла вывеску и медленно с трудом поднимая над каждой ступенькой чемодан начала подниматься в детективное агентство. Девочка хвостиком шла за ней, карабкаясь по крутым ступенькам.

– Любаша! – вскрикнул детектив и выбежал им навстречу.

– Вы Николай Федорович? – вместо приветствия спросила его пожилая женщина. Она поставила на ступеньку чемодан, на него три сумки.

– Да, вы няня Любаши? Что случилось?

– Ничего не случилось, у меня терпенье кончилось. Прошлую ночь мы с Любашей ночевали вдвоем в огромном пустом доме! Мне было страшно! Мама в СИЗО, папа в больнице! А я крайняя?

– Но Миронов утром вышел из больницы. Он должен скоро вернуться домой!

– Вот когда он приедет, тогда вы ему Любашу и отдадите, а с меня хватит! Я даже не буду ждать выплату за май месяц! С меня довольно! Мне в этом доме страшно!

– Подождите, – сказал детектив, – но почему вы привели ребенка ко мне?

– Потому что в газете вы рядом с Евгенией стоите, улыбаетесь!

Газета «Свободное слово» с групповым снимком, сделанным на катере, оказалась на ступеньках перед офисом Трубникова.

– Куда я ее дену? – продолжала няня, – я домой уезжаю. На электричке, на трех автобусах с пересадками. И не родственница я им! Нужен мне их ребенок!

Она взяла в одну руку три сумки, в другую чемодан и пошла вниз по ступенькам. Любаша хотела пойти за ней, но она велела ей идти к дяде. Девочка присела на ступеньку и заплакала. Няня пошла в сторону Большой Садовой, не обращая внимания на плач ребенка. Трубников присел рядом, посадил Любашу на колени. Девочка продолжала плакать. Он не мог ее успокоить. Редкие прохожие оборачивались на них. Трубников пожалел, что не уехал раньше. Закрыл офис, поехал домой вместе с Любашей. Она плакала всю дорогу. Когда он поставив машину, закрывал гараж, то у него дрожали не только руки, но и ноги в коленях.

– Просто ребенок очень устал, – думал он, когда шел с девочкой на руках к дому, – чем ее кормить? Дома две банки тушенки. Даже хлеба нет. Надо было купить молока. Игорь тоже в истерике. Все окна горят! Забыл свет погасить?

Он не стал доставать свои ключи, позвонил. Дверь открылась. На пороге стояла Людмила, из-за ее спины выглядывал Игорь.

– Люда! – сказал Трубников и передал ее плачущую Любашу.

– Тебя нельзя оставлять одного надолго. Меня полгода не было, у тебя ребенок появился.

– Няня отказалась сидеть с ней, – устало ответил Трубников.

– А мама где?

– В СИЗО сидит, а папа, наверное, уже в бегах.

– Уже легче.

– Чего ж легче? Сбежит за границу.

– Легче, что ее папа не ты.

– Люда, как я тебе рад! Я хочу есть и спать. Как хорошо, что ты приехала.

***

На следующий день в кабинете Трубникова собрались Багдасаров, Саша Шаповалов и Володя Лукашов.

– Экспертиза подтвердила, – говорил Багдасаров, – что хозяин ювелирного салона Сидоров несколько лет назад застрелился из этого пистолета.

– Он не застрелился. Его застрелил Миронов, – сказал Трубников. – Миронов де-факто был хозяином салона, хотя никогда не появлялся там. Сидоров был пешкой в его руках. Весь их бизнес был липой. Сидоров многие ювелирные изделия выполнял сам. Он окончил институт стали и сплавов. Там он учился в кружке ювелирному мастерству. Несчастные покупали очень дорогие ювелирные изделия, которые были фальшивками. Не золото, а позолота, не бриллианты, а дешевые полудрагоценные камни. Просто покупатели не разбираются в этом. Но кто-то все же заподозрил, что приобрел фальшивку. Ювелирному салону грозила проверка. Тогда-то и случилось ограбление.

На самом деле никакого ограбления не было. В кассе не было ни рублей, ни долларов, а ювелирные изделия не стоили не то что двух миллионов рублей, но даже двухсот тысяч. Об этом знали Миронов, Сидоров и Левченко, который занимался их реализацией. Миронов поспешил убрать Сидорова. Левченко испугался за свою жизнь. Устроил драку в ночном клубе перед видеокамерами, попал в тюрьму, чтобы спрятаться от Миронова. Вышел, начал шантажировать Миронова. Жадность пересилила страх. Вот Миронов и расправился с шантажистом, подставив жену. У Миронова нервы сдали. Пустился в бега. Его остановили только в аэропорту в Шереметьево.

– Жену-то зачем? – удивился Саша, – и зачем он пришел в агентство? Пригласил вас на катер?

– Боялся, что не сможет уследить за Евгенией. Надеялся, что я это сделаю лучше. Он использовал жену в качестве живой приманки. Он же украл деньги из дипломата по жадности. Левченко планировал встретиться с Евгенией в Старочеркасске, она сама рассказала мне об этом. Но в последнюю минуту Левченко позвонил и отменил встречу, почувствовал что-то неладное.

– Но Левченко вряд ли имел доказательства, – возразил Лукашов, – он не мог причинить зла Миронову.

– Как сказать. Многим не давала покоя история о похищенных драгоценностях. Испортить репутацию можно одними подозрениями, слухами, оговором. Конечно, Левченко блефовал. Миронов был очень осторожен. Его причастность к ювелирному салону невозможно доказать. Евгения не знала всех этих тайн. Она наивно полагала, что сможет откупиться от бывшего друга, сможет уговорить его оставить их в покое.

– Где она сейчас? – спросил Багдасаров.

– У меня дома вместе с Любашей. Она боится возвращаться в большой пустой дом. Построил строитель Миронов большой дом на деньги от ювелирного салона. Фальшивые ювелирные изделия, фальшивый дом, фальшивая семья. На чужом несчастье счастья не построишь.

***

Вечером этого дня Трубников сидел в своем любимом кресле дома. Рядом сидели Людмила, Евгения с Любашей, Игорь. Все слушали Игоря. Он читал свой сонет: