Шелковая вендетта

У нее дрожали губы.

– Все было так хорошо... а ты все испортила.

– Джулия, – сухо сказала я, – в этом не было моей вины. Это Чарльз...

Она смерила меня ледяным взором и вышла из комнаты. Я видела, что она готова разрыдаться.

Конечно, я знала, как глубоко было ее чувство к Дрэйку, и понимала, что теперь она будет винить меня в том, что потеряла его.

ПОМОЛВКА

Я все еще не могла спокойно пройти мимо мавзолея, не вспомнив ужас своего заточения, однако меня перестали мучить сны, в которых я сидела в подземелье в окружении гробов и оживших статуй.

Чарльз долго не показывался в доме. Даже Рождество он провел у какого-то друга, приехав домой только на Боксинг-дэй[9 - День на святках, когда по английскому обычаю все получают подарки.], да и то уехал в тот же день, даже не оставшись на ночь. При первой встрече мы оба чувствовали себя немного неловко, но он явно решил вести себя так, словно ничего не произошло, и я с радостью сделала то же самое. Он был холоден, держался на расстоянии, но никаких других признаков неприязни не проявлял. При сложившихся обстоятельствах такой стиль отношений, наверное, был наилучшим.

Джулия тоже залечила душевные раны; тем более что к Пасхе ее должны были представить ко двору, и это выдающееся событие теперь занимало все ее мысли. Думаю, у нее просто не оставалось времени, чтобы думать о Дрэйке. Его имя больше никогда не упоминалось, за исключением одного раза, когда леди Сэланжер вдруг сказала:

– А как звали того довольно приятного молодого человека, который гостил у нас однажды? Кажется, Нельсон или что-то в этом роде?

– Что-то в этом роде, леди Сэланжер, – ответила я.

– Мне бы хотелось, чтобы ты почитала мне, Ленор. Это поможет мне заснуть. Я провела довольно беспокойную ночь. Мне будет удобнее, если ты подложишь мне еще подушку... нет, не эту зеленую... голубая помягче.

Так Дрэйк Олдрингэм, казалось, скрылся с нашего горизонта.

Было решено, что Джулия проведет неделю в Лондоне под опекой графини Бэллэдер. Ей предстояло многому научиться, чтобы всесторонне подготовиться к великому событию.

Бабушка должна была ехать с ней, чтобы изучить последние веяния современной моды, потому что, хотя она и была отличной портнихой и имела то, что французы называют «je ne sais quoi», все-таки имелись опасения, что платья Джулии окажутся несколько старомодными. В Лондоне бабушка могла также подобрать ткани, отличные от тех, что поступали из Спитэлфилдса. Мисс Логан служила когда-то в семье аристократов и разбиралась в таких вещах. Она убедила леди Сэланжер, что эта поездка необходима.

Я, как обычно, сидела с леди Сэланжер, когда в комнату вошла бабушка. Меня всегда поражало, с каким достоинством и величием она себя держала.

– Простите, что беспокою вас, леди Сэланжер, – сказала она, – но я должна поговорить с вами о деле, которое для меня очень важно.

– О, дорогая, – вздохнула леди Сэланжер, которая была не расположена к важным делам, так как они могли потребовать от нее принятия важных решений.

– Дело вот в чем. Я уезжаю в Лондон. Да, это necessaire[10 - Необходимо (фр.).] для мисс Джулии. И мы должны знать, что сейчас носят и что мы можем сделать, чтобы у нее были лучшие наряды сезона... да, да. Я счастлива помочь, но я не могу ехать без своей внучки. Она всегда должна быть рядом, это necessaire для меня.

Леди Сэланжер широко раскрыла глаза.

– Ленор, – воскликнула она, – но Ленор нужна мне здесь. Кто будет мне читать? Мы перечитываем сейчас «Ист Линн». Она нужна, чтобы ухаживать за мной.

– Я знаю, как вы нуждаетесь в услугах Ленор, леди Сэланжер, но я не смогу работать, если ее не будет рядом... и ведь это только на одну неделю... ну, может быть, еще на день-два. Мисс Логан очень услужлива. И есть еще мисс Эвертон. Они обе могут прислуживать вам.

– Это совершенно невозможно.

Они пристально смотрели друг на друга – две упрямые женщины, каждая из которых привыкла поступать по-своему. Возможно, благодаря своему характеру или необычности своего положения в доме бабушка победила. Полностью занятая своими личными проблемами, леди Сэланжер, однако, понимала всю важность представления Джулии ко двору. Бабушка должна ехать в Лондон, и было ясно, что она не тронется с места без меня.

Наконец леди Сэланжер недовольно надула губы и сказала:

– Полагаю, что смогу отпустить ее, хотя мне это и неудобно.

– Я знаю, как высоко вы цените мою внучку, – сказала бабушка с едва заметной иронией в голосе, – но она нужна мне. В противном случае я не смогу ехать.

– Я не понимаю, почему...

– Ах, миледи, не всегда можно понять «почему», когда дело касается других людей. Я, например, не понимаю, почему мисс Логан не может быть вам помощницей; и раз уж Ленор вам так необходима, то вы должны понимать, почему и я не могу обойтись без нее в таком важном деле.

Бабушка одержала полную победу.

Тебе не помешает немного отдохнуть от нее, – сказала она мне, когда мы остались наедине. – Она становится все более и более требовательной к тебе. Я чувствую, что через несколько лет она превратит тебя в свою рабыню. Это совсем не то, чего я хотела бы для тебя.

Меня очень обрадовала перспектива поездки в Лондон. Касси была подавлена, ее не пустили вместе с нами. Мы предложили леди Сэланжер взять ее с собой, но она очень жестко возразила, что Касси понадобится ей, чтобы вместе с мисс Логан разделить мои обязанности.

– Это только на неделю, – сказала я Касси, – и я обо всем расскажу тебе, когда вернусь.

И вот в ненастный мартовский день Джулия, я и бабушка тронулись в путь. Мы путешествовали на поезде, что было гораздо удобнее, чем ехать в экипаже. Кобб встретил нас на станции и отвез домой на Грэнтэм-сквер.

Я жадно вглядывалась в лондонские улицы. Казалось, все люди куда-то торопятся. Двухколесные кебы и кареты мчались по улицам с такой скоростью, что я все время опасалась, что они наедут на кого-нибудь. Но никто из пешеходов, казалось, не видел в этом ничего экстраординарного, из чего я сделала вывод, что это обычное положение вещей.

На Регент-стрит бабушка заметно оживилась. Она громко произносила названия магазинов: «Питер Робинсон», «Дикенс и Джонс».... «Джейс». Я крутила головой, не успевая рассмотреть все изумительные товары, выставленные в витринах. Бабушка мурлыкала как довольная кошка.

Грэнтэм-сквер представляла собой одну из самых фешенебельных улиц Лондона. Дом, построенный в георгианском стиле, был высок и элегантен. К портику вели ступеньки, по обеим сторонам лестницы стояли вазоны, поддерживаемые нимфами в легких одеждах; в самих вазонах росли тюльпаны. Кобб высадил нас у дома и повез экипаж вокруг конюшен на задний двор.

В холле нас встретили дворецкий, лакей и несколько слуг – немного больше, чем у нас в Шелковом доме. Сэра Фрэнсиса не было дома, поэтому экономка отвела нас в приготовленные нам комнаты, попросив сообщить ей, если нам что-то понадобится. Это была внушительного вида леди в черном бомбазиновом платье, которое шуршало при ходьбе. Ее звали миссис Кэмден.

Нам с бабушкой выделили общую комнату на верхнем этаже, большую и светлую. В ней были две кровати и небольшой альков, где стояли кувшин с тазиком.

– Я думаю, нам здесь будет удобно, – сказала бабушка. – И во всяком случае, мы вместе.

Я улыбнулась ей, подумав, что она ни за что не оставила бы меня одну в доме, куда в любой момент мог возвратиться Чарльз.

Сэр Фрэнсис приехал домой вечером. Он был очень любезен с бабушкой. Извинившись за то, что его задержали дела, он выразил надежду, что о нас тут как следует позаботились. Он сообщил, что графиня Бэллэдер приедет завтра и сразу же начнет заниматься с Джулией.

Он хотел свозить бабушку в Спитэлфилдс, чтобы она посмотрела производственные мастерские, хотел показать ей новые станки и современный способ ткачества, внедрение которого поначалу вызвало страх у рабочих, которые считали, что все новое угрожает им безработицей.

– Никогда нельзя быть спокойным, все время что-нибудь происходит, – сказал сэр Фрэнсис.

Бабушка объяснила ему, как ценит она мою помощь, мое природное чутье и чувство стиля.

– Значит, это будет вторая мадам Клермонт, – заключил сэр Фрэнсис, с одобрением глядя на меня.

– Надеюсь на это, – ответила бабушка.

Я так устала в этот день, что заснула, как только голова моя коснулась подушки; и на следующее утро проснулась, предвкушая новые впечатления.

Приехала графиня Бэллэдер и сразу взялась за Джулию. Она должна была пробыть в доме до нашего отъезда. С Джулией предстояло много работы. Когда мне случалось ее видеть (а это происходило нечасто, поскольку она почти все время отрабатывала походку под неусыпным вниманием графини), я слышала разговоры о том, что в тот знаменательный день, когда ее представят ко двору, она должна сделать себе прическу, украсив ее тремя перьями, и обязательно надеть вуаль, что реверанс ее графине чем-то не нравится, хотя она никак не может понять, чем же именно. Да что такое этот реверанс, думала я. Всего лишь приседание. Почему этому так трудно научиться? И ее талия была недостаточно тонкой; ей следует сшить новые корсеты; правда, они будут стягивать ее так сильно, что у нее покраснеет лицо, а в этом тоже мало хорошего.

Бедная Джулия! Вхождение в светскую жизнь, казалось, больше походило на суровое испытание, чем на приятное развлечение. Тем не менее, она с восторгом ожидала своего дебюта, хотя и признавалась, что боится провала на первом балу и ужасается от мысли, что ее могут не пригласить танцевать.