Дура. История любви, или Кому нужна Верность

– И на этом спасибо! – хмыкнула Ирка.

– Мне сегодня домой надо раньше матери прийти. – отозвалась я. – Буду изображать раскаяние.

– А вот это правильно. – Сашка взял меня за руку. – Мне не хочется тебя отпускать, но лягу жертвой, твоего благополучия.

– Ой! – хихикнула Ирка. – Голубки!

– Ира! – я глянула на нее, нахмурив лоб.

– Чё Ира?! Ты ему веришь? Небось к девице собрался, а нам стыдно сказать.

– Вот что ты болтаешь?! – рассердился Сашка. – Вика! Не слушай ее, нет у меня никого.

– Слушать или нет, я решу сама. Ты, Ира – не подначивай. А ты, если хочешь, что бы я верила – не оправдывайся. Вы же у меня самые близкие… – тут я опомнилась и добавила – Друзья!

Мы посидели немного, потом прогулялись, втроем, больше не вспоминая о школе, и к семи вечера я была уже дома. Следом за мной пришла мать, увидев, что готовить не надо, с облегчением вздохнула.

– Мам! Хочу поговорить.

– Ой, давай потом. Голова болит, сил нет.

– Когда потом? Это важно.

– Что, война началась?

– Тогда бы ты мне говорила.

– Ну, коли так, час потерпишь. – и она закрылась в своей комнате.

Тут Колька пришел, неожиданно рано.

– Матери сказала? – начал он с порога.

– Нет еще.

– Правильно! Надо когда отец будет. Тогда она повесит эту проблему на него, а с ним тебе договориться легче.

– Ага! Но в школу то, мать пойдет.

– Ну и что?

Мы еще пошептались и пошли накрывать стол к приходу отца с работы.

Поужинали. Выдумывать ничего не стала, сказала как есть, с маленькой оговоркой – мы думали, уроков больше нет, а оно вон как получилось.

– Эка невидаль! – отозвался отец. – Все дети хоть раз, но сбегают. Коль, ты, когда собрался?

– Да не думал я еще.

– Правильно, рано тебе. – смеялся отец. – Дождись хотя бы седьмого класса. А ты, дочь, не переживай, сходим.

– Ты сходишь! – подала голос мать.

– Их счастье, что не смогу. Дураков работать не научишь. А ты, мать, умеешь правильно все сказать и семью защитить. – подмигнул мне и ушел в кабинет, готовиться к завтрашним лекциям. Он у нас преподавал, да еще был заведующим отделением и парторгом в физкультурном техникуме. Детсад где работала мама, рядом со школой и я была удивлена, что она еще не в курсе. Тут к нам Ирка пришла, со своей мамой. Сели чай пить, потом нас с кухни прогнали, но мы ушки навострили и все слышали:

– Лариса! – начала Тамара. – Ну не могу я из-за собрания отпрашиваться. И, кстати, когда оно будет?

– Может и вовсе не будет. Попугали их.

– Хотя бы не было. Своего послать не могу. Ну, ты же понимаешь, он хоть и пост в министерстве занимает, а с тундры. Ему трудно понять, основы воспитания.

– Мой тоже не пойдет.

– Сходишь?

– Куда денусь. Мне даже интересно, что скажут.

– Наказывать будем?

– Надо.

– Да, надо.

– Только, сначала бы понять за что. – добавила моя мать и они еще немного поговорили о школе, воспитании детей и прочем.

Школа – это отдельная, достаточно интересная история жизни. Вот только я собралась рассказать о том, как я стала Дурой, а школа в этом особой роли не играла. Она шла параллельной прямой, в хороших отношениях с одноклассниками, с детскими приключениями и забавами, мало влияющими на формирование моей личности. Поэтому скажу вскользь о том, чем закончился наш прогул. Родителей собрали, но сначала три дня учителя игнорировали нас, не заходя к нам в класс. Чего хотели добиться, мне и сейчас не понятно. Мы упорно ходили в школу, не буянили, не требовали внимания. Повторяли пройденное, и готовились к предстоящим внеклассным мероприятиям, которые проводились в нашей школе регулярно. Постоянно ездили в больницу к классной, убеждались, что она еще ничего не знает, и молили о скорейшем ее выздоровлении. Пережили комсомольские собрания, где нам грозили, пугали и обещали малопривлекательную характеристику, какая не даст нам возможность поступления в вузы. Но мы стояли на своем и отвечали одно и то же: «Да, мы ушли. Кто сказал? Возможно и я. Просто запутались в расписании.» И так далее, в том же русле. Наконец собрали родителей и нас выставили перед ними в ряд, словно партизан на расстрел. Возможно, хотели унизить, я не знаю. Только мы стояли с поднятыми головами и смотрели вперед. Не помню, кто из родителей стал стыдить нас, но тут поднялась моя мама и поставила точку в этом цирке. Сначала она выставила нас из класса. Затем популярно объяснила, что привело к такому случаю. Вспомнила и то, что из учителей никто ни разу не съездил к их коллеге в больницу. Как заочно, задним числом пытались уволить Варфоломеевну и как мы, дети, ее отстаивали. Что класс, восьмой, выпускной, без руководителя. Что вот уже неделю никто не преподает. И так далее и тому подобное, в наше оправдание, в укор директору. Собрание закончилось поздно, и мы получили результат – нас с Иркой лишили поездки в Артек. Алку – звания комсорга класса, но, как не странно, в Артек она поехала. Лишь потом мы сообразили, то, что ее мать была завхозом в школе, сыграло не маленькую роль. Пятерку самых «громких» мальчишек, заводил нашего класса, на неделю исключили из школы. Но они упорно приходили на занятия, причем выбрили голову под ноль, в знак протеста. Мое же наказание было следующим: до конца четверти дома быть в девять вечера. Как сказал отец: «Дважды за одну провинность не наказывают, Артек дело серьезное, но не смертельное. Насчет комендантского времени – полезно. Женихи соскучатся.» Подмигнул и засел за свой рабочий стол.

Спасибо Кольке.

Эта осень была первой солнечной и самой яркой для меня. Я все больше влюблялась в Сашку, не вспоминая о Борьке. Мы с ним провожали Ирку к ее парню, бродили, держась за руки, он нежно обнимал меня и целовал в макушку. Девчонки уже рассказывали про свои страстные поцелуи и не только, а я улыбалась, зная, что у меня все это еще впереди, а вот им этого момента уже не вернуть. По субботам он играл на свадьбах, мы с девчонками смешивались с гостями и плясали до упаду. Затем он на час убегал от группы, предварительно спев Иволгу, и мы с ним исчезали. Дома я была вовремя, мать не могла ни к чему придраться, и все шло гладко. Был невероятно обалденный новый год, где мы с ним впервые поцеловались, по-взрослому. Мы, как всегда, встретили праздник в кругу семьи и к часу собрались во дворе. Сожгли кучу бенгальских огней, не разгоняемые соседями, поорали: «Урааа!!! С Новым Годом!!!» и он пригласил всех к себе. Стол был накрыт, поели, помню, кто-то даже вино притащил, мальчишки пили, пели песни и приставали к девчонкам. Он, как радушный хозяин пытался создать веселье, но поняв, что никому это не нужно, включил музыку и присел со мной рядом. Не обнял, а взял мои руки и гладил пальчики. Затем робко коснулся их губами, у меня невольно закрылись глаза, и я придвинулась к нему ближе. Поцелуй в макушку, затем в щеку. Неспешно, не по детски, а нежно-нежно. Потанцевали, за стол не сели, стояли в уголке и просто смотрели друг другу в глаза. Снова танцевали и вот тут, во время танца, он и осмелился меня поцеловать. С той минуты мы уже целовались при любой возможности.

Пробежала зима. Весна вовсю отгоняла холода. Мы были с ним так счастливы, что мир не замечали. Он помогал мне с занятиями, водил в кино, одаривал милыми безделушками. Все реже играл на свадьбах, но праздники в школе и доме творчества не пропускал. И всегда брал меня с собою, на все мероприятия.

Я и не заметила, как пришел май. Впервые мы с Иркой не поехали первого мая на природу с ее родителями, а со школой участвовали в демонстрации, это нам так понравилось, что мы просто ликовали. Затем мы классом отправились в центральный парк, где встретились с Сашкой. Качели, карусели, мороженное. Счастье переполняло меня, а его присутствие кружило голову сильнее каруселей. Затем мы плавали на лодках. Потом, как вошло у нас с ним в привычку, отстали от друзей. Уселись на лужайку, на самом берегу реки. Он обнял меня, сидя сзади, словно укрыл от всего мира. Что-то рассказывал, но я не слышала, уносясь в свои мечты, пока он не чмокнул в затылок и не сказал на ухо:

– Хорошо-то как!

– Ага! – согласилась я.

– Скоро экзамены. У меня выпускной.

– Будешь поступать?

– Буду! А там и ты школу закончишь.

– Не, я в этом году выпущусь.

– Викусь, зачем? Неужели не хочется побыть в детстве.