Пансионат «Кавказский рай»

Предвижу ехидный вопрос: неужели за столько лет мы хранили чисто платонические отношения? Отвечу сразу: да, было… Как-то нам пришлось изображать мужа и жену и спать в одной постели. Проснувшись ночью и ощутив рядом теплое тело Ксюши, я почувствовал сногсшибательную страсть. Я обнял ее и стал нежно ласкать. Она забормотала что-то во сне и, обернувшись, тоже обняла меня. Искра превратилась в пожар, мы оказались в объятиях друг друга, и наша близость была… В общем, нам обоим не понравилось. Увы, через несколько минут я почувствовал, что моя страсть куда-то уходит. А потом исчезла совсем. Ксения легко высвободилась из моих объятий. Я был посрамлен, как мужчина, но в результате, наши взаимоотношения только выиграли. Мы были слишком сотрудниками и товарищами, чтобы стать любовниками.

Я сделал тогда маленькое открытие, что крепость отношений между мужчиной и женщиной зиждется не только и не столько на зыбком чувстве страстной любви, сколько на преданности и надежности партнеров. Это – фундамент, и стоит его нарушить, развалится все здание отношений. Что касается сексуальности, то я, как мужчина, искренне восхищался красотой и гибким умом Ксении и, естественно, старался никогда не ударить перед ней лицом в грязь.

Нынешняя легенда Ксении – одинокая скучающая леди. Богатая дама, не чуждающая авантюрных приключений. А я должен приволокнуться за этой женщиной.

Я рассказал Ксении то, что удалось выяснить за сутки.

– Самое важное сейчас – найти таинственного фотографа, снявшего медсестру. Им мог быть некто Пырев. Пока неизвестно, проживает ли он по-прежнему в пансионате или уехал. Надо разобраться с редакцией журнала «Светские посиделки», узнать, у кого они выкупили эту фотографию? Не исключено, что медсестра, с которой я сегодня утром разговаривал, видела и самого убийцу, но запугана или подкуплена им. Посмотри, – я протянул Ксении свежий журнал, который купил в киоске по дороге к источнику. —Взгляд медсестры как будто направлен не на ванну, где лежала Разумовская, а чуть выше, словно она видит кого-то стоящего рядом. Хотя впечатление может быть обманчивым, ведь мы не знаем, с какого места произведен снимок.

Наконец, – это гоп-компания, с которой проводила время Разумовская. Отношения внутри «друзей» далеко не безоблачные. Я постараюсь подружиться с ними и их раскрутить. Кстати, Витольский, которого ты отшила, тоже из этой компании. Может, тебе с ним пофлиртовать? Хотя учти, мне придется проявлять страшную ревность.

Ксения рассмеялась, потом рассказала о новостях из центра.

– Комлев велел передать, чтобы ты был чрезвычайно осторожным. Кое-кто явно не желает, чтобы данное преступление было раскрыто. Он уже ощущает довольно мощное давление.

Я усмехнулся.

– Лучше скажи, какое дело у нас проходило без трудностей. Что-то я не припомню такого случая.

– Еще шеф сказал, что завидует тебе и готов поменяться с тобой местами – шикарный пансионат, красивая женщина…

– Что с Комлевым случилось, если он заметил красоту нашей Ксюши?

– Сама удивляюсь. Он давал инструктаж, потом вдруг, вздохнув, говорит: «Какая вы, Ксения Владимировна, очаровательная женщина».

– Ну, жди теперь официального предложения от шефа.

– От него дождешься. Последний раз подобный комплимент он сделал мне два года назад. Если будет продолжать такими темпами, то к старости у меня, может, и появится шанс выйти за него замуж.

Смеясь и оживленно болтая, мы добрались до пансионата «Кавказский рай».

3

Был час между восемью и десятью вечера, когда пансионат слегка затихал. Кто-то сидел в баре, другие устроились после ужина в ресторане или закрылись в номере с компанией и постепенно «набирались» там. Любители быстрых и недорогих сексуальных утех уединились в палатах с дамами легкого поведения.

После одиннадцати начиналась ночная жизнь отеля. Постепенно наполнялся стриптиз-клуб в псевдоказацком стиле – деревянные столы и скамьи, как в шинке, прислуга и охрана в традиционной униформе. Оживленно гудел соседний зал – там казино. Во внутреннем дворике между столиками, раскинувшимися вокруг уютного зеленого бассейна и разноцветного фонтана, сновали вышколенные официанты. В двадцать четыре часа обязательная изюминка – выступление приезжей знаменитой штучки, какой-нибудь очередной поп-звезды.

Неоднократно выступала здесь и София Разумовская. Сейчас ее нет в живых, однако ничего не изменилось. Люди по-прежнему веселятся, смеются, флиртуют, аплодируют, поклоняются новым кумирам, словно Разумовская для них и не существовала. Они не хотят тратить драгоценное время на мысли о неприятном. Зачем об этом думать, жизнь ведь и так коротка?

Пока не наступил час безудержного угара, я сидел в баре с Витольским, где мы допивали проигранную им бутылку коньяка. Витольский, у которого ежедневный «питьевой» сеанс начинался сразу после обеда, был на хорошем взводе.

– Ты нормальный мужик, Серега, и я сразу почуйвст…, тьфу, проникся к тебе симпатией. Веришь?

– Верю. Ты мне тоже симпатичен.

– Ты журналист, а я специалист по разным шоу. Мы оба творческие люди, знаем, что надо всем этим болванам, – он махнул рукой в сторону зала. – Хлеба и зрелищ, нет, водки и зрелищ – больше их ничего не интересует… Ничего, – он отрубил ладонью воздух. – Много жратвы и выпивки, побольше голых титек и попок – вот весь их интеллектуальный багаж… И ради этого я трачу свои извилины. Как мне обидно, Серега. Веришь?

– Верю.

– Да, Серега. Я чуйвст…, осющ…, тьфу, ощущаю в себе, может, потенциал Толстого или Достоевского, а вынужден травить примитивные байки, чтобы развлекать толпу, – он горестно покачал головой. – Вот и Разумовская. Была баба, без сомнения, талантливая, а сгорела, как мотылек.

Наконец, он перешел к теме, которую я так ждал. Теперь будем ее развивать.

– Я бы не сказал, что Разумовская была талантом. Конечно, может, нехорошо так о мертвых, но она, признайся, была певичкой средней руки.

– Ну, нет, – он указательным пальцем помахал перед моим лицом. – Ты Разумовскую не трожь. Ты видел ее только на эстраде, этакой вертушкой-погремушкой, потому что ее такой раскручивали. Думаешь, все эти нынешние звезды сами по себе взлетают. О, как ты ошибаешься! Из них делают то, что хочет спонсор, продюсер, в общем, тот, кто вкладывает деньги. А он желает эти деньги вернуть с большим-большим довеском. И жмет… Когда видит, что выжал из очередной глупышки все возможное, тогда отпустит ее и пусть поет себе, как хочет. Если сможет, конечно. Ха-ха… Да кому она только будет нужна? Пугачева или Ротару, те, конечно, личности. Но такихРотаруРРррр

единицы. Остальные – в основном, куклы. А Разумовская захотела стать личностью. Понял? Нет, ничего ты не понял. Пойдем со мной, я тебе что-то покажу.

Он уже было встал со стула, но, покачнувшись, плюхнулся назад.

– Нет, не пойдем. Сегодня не могу. Как – нибудь в другой раз…

– Кто же, интересно, раскручивал Разумовскую? – с безразличным видом спросил я.

Витольский не ответил, так как в этот момент в баре появилась Ксения. Увидев нас, она приветливо помахала рукой и подошла к нашему столику. Витольский, пошатываясь, галантно поднялся и стал усердно усаживать даму.

– Королева… Украшение, дивный цветок среди этого гнилого болота…, – бормотал он. – Царица. Приказывайте все, что вашей душеньке угодно.

– Для начала закажите, пожалуйста, шампанского.

– Гарсон, лучшего шампанского даме, – заорал Витольский. – Нет, я сам вам принесу.

Он направился к стойке бара.

– Пырев сегодня уезжает в Москву третьим поездом в двадцать три тридцать. Вагон шесть, место седьмое, – улыбаясь самым очаровательным образом, произнесла Ксения.

Я посмотрел на часы. До отхода поезда осталось полтора часа.

Подошел с бутылкой шампанского и фруктами в вазочке Витольский.

– «Абрау-Дюрсо». Не поймешь, правда, какого разлива. Будем надеяться, что настоящего.

– Прошу простить, но я должен срочно позвонить в Москву, – сказал я, поднимаясь. – К тому же мне надо еще поработать. На меня после спиртного всегда находит вдохновение.

– Иди, дорогой, поработай, – обрадовался Витольский. – А мы еще посидим, правда, Ксюша? Шампанского попьем.

– Обязательно, – восхитительно улыбнувшись, отозвалась Ксения. —Только закажите мне еще кофе.

– С удовольствием, моя прелесть.

Идя за мной к бару, Витольский бормотал:

– Я ее сегодня обязательно затащу в постель. Тогда ты вернешь мне и сегодняшнюю выпитую бутылку и еще пять проигранных.

«Блажен, кто верует», – усмехнулся я про себя.

4