Женская логика

– И что же ты ее – ломом?

– Знамо ломом. – Видимо, устав и уже не имея сил держать голову прямо, слесарь смотрел в пол, улыбаясь все так же без выражения, как улыбаются собаки в жару.

– И откроешь?!

– Открыть ее невозможно... – терпеливо начал пояснять слесарь. – Стальные штыри в палец толщиной. В количестве пяти штук. Никак открыть ее нельзя. Не предусмотрено технологией. Потому – сталь. Металл так называется – сталь. Так что, Николай Степанович, может, не ждать опергруппу, может, и начнем, помолясь?

– Начинай. За это время они и подъедут.

– Да как же он стальную дверь-то взломает? – не выдержала Касатонова.

– Умный в гору не пойдет, – терпеливо произнес слесарь. – Умный гору что? Обойдет. Взломать стальную дверь невозможно, милая женщина. – Слесарь поклонился со всей доступной ему галантностью. – Но вынуть ее вместе с рамой из стен, которые клали когда-то с некоторым нарушением технологии... Цементу мало было в продаже, и кроме как на стройке его негде было взять. И люди брали. А строители клали кирпичи на оставшийся цемент. И потому дверь, хоть и стальная, а вместе с рамой слегка колышется, в чем я успел уже убедиться. Мы не повредим ее, нет, она останется такой же красивой и надежной... Такой же стальной. Мы осторожненько отставим ее в сторонку вместе с рамой. Тоже, между прочим, стальной. – Слесарь не торопясь завел раздвоенный конец своей громадной фомки за раму двери и, чуть поднажав, заметно вдавил ее внутрь квартиры. Зайдя с противоположной стороны, слесарь уже не вдавливал стальную раму в квартиру, он старался вытащить ее наружу. И это ему тоже удалось. Посыпался сухой песок, известь, крошки раствора. Дверь явно поддавалась рукам умелым и опытным. – Это ведь не первая моя стальная дверь и не вторая. – Слесарь обернулся к стоявшим за его спиной людям и улыбнулся, показав, что зубы у него далеко не все, да и оставшиеся находятся не в лучшем состоянии. Видимо, вспомнив об этом, он спохватился и снова обернулся к двери.

– Ах, как нехорошо, как нескладно все получилось! – простонал красномордый с чемоданом. – Ведь мы уже были бы с Балмасовым на месте, уже дело бы делали!

Касатонова изумилась, услышав эти слова, и, широко распахнув свои глаза, повернулась к красномордому.

– А где бы вы уже были? – спросила она.

– В Вологде! Лес мы там должны были закупить для нашей мебельной фабрики! Все согласовано, договорено, завязано! Осталось бумажки подписать! Там уж столы, наверно, накрыли! – красномордый горестно покачал головой.

– Пить собирались? – уточнила Касатонова.

– Праздновать! – поправил ее красномордый. – Отметить подписание договоров с местным леспромхозом. Я глядь в окно – лежит, и кровь на затылке. – И он снова комком, в который превратился его носовой платок, начал протирать шею под затылком.

– Вы уверены, что он мертв?

– Живые так не лежат, – ответил красномордый.

– Как вас зовут? – спросила Касатонова, чуть понизив голос, придав ему легкую хрипотцу и подпустив немного, совсем немного, тайны.

– Леня, – ответил красномордый и тут же спохватился: – Леонид Валентинович Цокоцкий.

– Цокоцкий?

– А что вас удивляет?

– Ничего, я повторила, чтобы лучше запомнить. Красивая фамилия, мне нравится.

– А вы, простите?

– Касатонова.

В это время дверь поддалась и, если бы Гордюхин вовремя не подставил мощное свое плечо, могла бы рухнуть всей своей тяжестью прямо на площадку. Вместе со слесарем они удержали дверь в вертикальном положении, потом развернули и прислонили к стене. Вход в квартиру был открыт.

Первым туда бросился Цокоцкий.

– Прошу прощения. – На его пути встал Гордюхин. – Чуть попозже... Сейчас приедет опергруппа... Вот они, кажется, остановились во дворе... Только после них. Извините.

– Может быть, ему нужна помощь?! А если он еще жив?! Так же нельзя!

– Да? – Гордюхин склонил голову набок, подумал, прислушался к звукам во дворе, потом блуждающий его взгляд остановился на Касатоновой. – Екатерина Сергеевна... Вы все-таки участница осмотра места происшествия... Загляните, пожалуйста, в квартиру. Может быть, товарищ прав, и мы можем оказать помощь соседу.

– А вы?

– Ну что ж, пойдемте вместе. А вас я прошу оставаться на площадке, – обернулся он к слесарю и Цокоцкому. – Если появятся любопытные – пресекать, – Гордюхин кивнул на приоткрытые двери других квартир. И шагнул внутрь. Касатонова опасливо прошла вслед за ним в прихожую. – Ни к чему не прикасаться! – предупредил Гордюхин.

– Поняла.

– Повторяю – ни к чему! Выключатель, дверные ручки, стены, полки, зеркала!

– Поняла, Николай Степанович.

Пройдя в комнату, Гордюхин остановился. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться – Балмасову уже ничто не поможет. Достаточно плотный, можно даже сказать, мясистый человек лежал на ковре в распахнутом халате, обнажив волосатую грудь. Струйка крови вытекала из-под затылка, скорее всего, именно туда был нанесен удар, выстрел или что там еще, от чего умирают такие вот мощные люди.

– Давайте-ка сюда свою машинку. – Не обращая внимания на слабое сопротивление Касатоновой, Гордюхин взял у нее из рук фотоаппарат, довольно быстро в нем разобрался и сделал не менее десятка снимков – лежащий у кресла человек с зажатым в руке пультом управления телевизором, пустой журнальный столик, задернутые шторы с едва заметной щелкой между ними, посуда в шкафу, рюмки в серванте. Он даже сделал снимки, которые показались Касатоновой совершенно излишними, – раскрыв дверцу бара, снял все его содержимое.

– Видимо, хотел включить телевизор, но так и не успел, – Касатонова показала на пульт, зажатый в мертвой руке.

– Возможно.

– Есть другое объяснение?

– Все может быть, – пожал плечами Гордюхин, и эти слова задели Касатонову; видимо, множество прочитанных детективов без начала и без конца убедили ее в том, что криминальные загадки вполне ей по плечу.

– Вы со мной не согласны? – поворотила она к участковому изумленное свое лицо.

– И да, и нет.

– Поясните, Николай Степанович!

– Могу. – Гордюхин, не торопясь, сделал еще несколько снимков. Даже в туалете не поленился щелкнуть не то два, не то три раза. «Плакала моя пленка, – подумала Касатонова. – Все тридцать шесть кадров отщелкает, разоритель».

– Мы зашли сюда и убедились – свет выключен. Он что, в полной темноте вечером сидел? И убийство произошло в полной темноте? На столе ни фига, видите? Так не бывает. Когда придете домой, взгляните на свой стол – так не бывает.

– Зажигалка вот лежит...

– Зажигалка не в счет. Она только подчеркивает пустоту и чистоту стола. Телевизор выключен, а пульт в руке... Так не бывает. Мужик лежит в халате почти на голое тело... Значит, встречал близкого человека, постороннего не ждал.

– Вывод? – спросила Касатонова.

– Здесь уже после убийства кто-то хорошо поработал.

– У него телефон с определителем...

– Не прикасаться! – как от боли вскрикнул Гордюхин. И тут же, направив аппарат на телефон, щелкнул, причем два раза щелкнул, опять заставив Касатонову пожалеть о пленке, а пленка, между прочим, сто рублей стоит, подумала она. – Только специалист из опергруппы. Нужно знать систему этого определителя.

– У меня такой же. Нажимайте вторую кнопку из правого ряда, и он вам выдаст все телефоны, с которых ему звонили последние сутки.