Земля последней надежды – 1. Дети конопатого бога. Всеслав Чародей 2.1.

Блюссо.

Рогволод вновь тряхнул головой.

Будь что будет. С ним дружина, с ним Рах Стонежич, с ним его кривичи, с ним приставшие к нему варяги и лютичи.

Разберёмся.

И выберемся.

– Я не понимаю, отец! – Рогволод мотнул головой, отбрасывая со лба чупрун. Поморщился и поправил его рукой, забросив за правое ухо. После своего первого боя на Шелони княжич наголо обрил голову, оставив чупрун по старинному обычаю. Вот только чупрун пока плохо рос. Опять поворотился к отцу. – Они уже готовы. Зачем там нужен я? Действовать совместно можно и отсюда, они – там, а мы – тут! У них и сил достанет, и вожди найдутся.

– Найдутся, – Всеслав задумчиво глядел на сына, теребил ус пальцами левой руки, а правой, сам того не замечая, покачивал резную каповую чашу с квасом. – Вестимо, найдутся. Жалко, что ты не был со мной в Гориславле…

Рогволод смущённо ухмыльнулся – в те дни, когда отец встречался с волхвами в Гориславле, он охотился с друзьями в менских лесах, гонял вскачь по чащобам и кустам за лисами да кабанами.

Отец на ухмылку сына никакого внимания не обратил.

– Волхв Годовит ясно объяснил. Им нужен ты, как мой сын, как потомок Велеса.

Рогволод в размышлении кусал губу, постукивал костяшками пальцев по браной скатерти, стараясь не подымать глаз и не встречаться взглядом с отцом. Казалось, что подними он голову – и сразу догадается, что хочет сказать ему отец. Это казалось ему каким-то несправедливым, что ли, словно подсмотрел за кем-то или что-то украл. Наконец, он коротко кивнул, словно что-то поняв.

– Им нужно живое знамя? – почти утвердительно спросил он. – Потомок Велеса, не затронутый крещением… живая воля богов.

Всеслав в ответ только молча кивнул, но продолжал смотреть на сына испытующе, словно он сказал ещё не всё. Княжич вдруг понял.

– Это нужно и тебе? – опять же почти утвердительно сказал он. Подумал несколько мгновений и почти неверяще спросил. – Ты… надеешься, что я смогу занять престол? В Велигарде?

Князь коротко усмехнулся, чуть заметно кивнул головой.

– А я уж думал, ты так и будешь всю жизнь в болотах кабанов гонять, – сказал он насмешливо. Рогволод несколько мгновений подумал – не обидеться ли? – но отцова усмешка была доброй, обижаться всё-таки не стоило. Князь же, словно ничего не заметив, продолжал. – Это могло бы сильно сыграть нам на руку, сын.

Рогволод на миг задумался.

Да.

Отец был прав.

Это и вправду было бы сильно на руку Полоцку. Отец – в Полоцке. Он, Рогволод, – в Велигарде. Эрик Анундссон, жених Гориславы, – в Свеарике… они могли бы стать хозяевами Волчьего моря и всего Севера. Тогда и бороться с Ярославичами будет легче. Тогда и Доля обратно поворотится к потомкам древних родов, упустившим поводья из рук после громких крещений Мешко, Иштвана, Владимира и Олафа Шётконунга.

– Каким образом я смогу это сделать? – сын остро и деловито глянул на князя. – У нас разве есть право на престол в Велигарде?

– Ты взаболь думаешь, что у Готш… – Всеслав на мгновение поперхнулся саксонским именем князя и тут же поправился, – у Годослава есть возможность сохранить престол? Ему бы жизнь-то свою спасти. А там… там уже вече будет решать, кто князем станет. Тебе надо показать себя в деле. Подружиться с людьми. А право… право найдётся.

Песня над озером давно смолкла, только приглядясь можно было разглядеть где-то далеко в сгущающихся сумерках длинный чёлн.

Огонь весело плясал надо водой, от озера тянуло сыростью, пробирая до костей. Впрочем, в Рогволожей дружине мало кто ёжился от холода – Рах набрал из полочан в дружину юному княжичу молодёжь, мало кто из воев и был-то старше Рогволода Всеславича хотя бы лет на десять. На пять – да, были. И только сам Рах Стонежич был старше всех – ему доходил четвёртый десяток.

Княжич натянул обратно сползший с плеча плотный суконный плащ, задумчиво пошевелил палкой в костре. Пламя вспыхнуло веселее, потянуло острым запахом от нанизанного на прутья вяленого мяса, зашипело кипящее сало, капая на угли, тонко пахнуло гарью.

У других костров гомонили вои; у княжьего было тихо, только трещали дрова в огне – рядом с Рогволодом у костра не было никого, только гридень Рах.

– Что мыслишь на завтра, наставниче? – спросил наконец Рогволод. – Поохотиться не мешало бы. Снеди в обозе вовсе мало, а до Велигарда путь не близок ещё.

Рах бросил на воспитанника испытующий взгляд, словно говоря – а точно ль ты про снедь для дружины мыслишь, Рогволоже Всеславич? Или просто поохотиться захотел, душу юную потешить? Но сказать ничего не успел – зашелестели рассекаемые волны, скрипнули вёсла, и на отлогую песчаную косу совсем недалеко от костра выскочил косо срезанным носом долблёный рыбацкий чёлн. Краем глаза Рогволод успел заметить, как у соседних костров едва шевельнулись вои – глянули на чёлн и тут же отворотились, завидев в нём всего двоих или троих. Вроде как даже и с ленцой шевельнулись, но княжич не обманывался – это ленивое движение мгновенно переросло бы в хищное и стремительное, завидь только вои, что ему, Рогволоду, угрожает хоть какая-то опасность. А раз безопасно, так чего и беспокоиться-то?

Первым с челна спрыгнул на берег, по щиколотку в воде, мальчишка лет десяти, потянул чёлн за борт, вытягивая его на берег. Следом ступила девушка – ей было не больше пятнадцати, косы падали на спину с обеих сторон головы. Подобрав тёмное суконное платье и длинную рубаху крашеного льна (в сумерках Рогволод разглядел даже вышивку по краю, но не мог различить самого узора) она ступила на песок. Рыбачка? В крашеном-то платье с вышивкой? Нет, Рогволод был далёк от мысли, что рыбачка не может иметь крашеного платья с вышивкой. Но рыбу в нём ловить?

Третьим из челна выбрался сгорбленный старик, сполз на песок, кряхтя, поворотился к костру, окинул сидящих у огня Рогволода и Раха, хитро усмехнулся.

– Занято наше местечко, – проскрипел он в сторону девушки. – Опоздали.

– Ну почему же занято? – Рогволод легко поднялся на ноги. – Пожалуйте к огню, добрые люди. Земля не куплена, чтоб кто-то кого-то мог к костру не пустить.

Мальчишка с девушкой переглянулись, потом она шагнула вперёд, к самому огню и поклонилась – звякнули при поклоне обереги. Пламя отразилось в висящей на шее небедной луннице, в ожерелье из цветного стекла, осветило платье тёмно-синего сукна с узорными серебряными застёжками на груди, бледно-зелёную рубаху. Одета девушка была свейским побытом, да и волосы так же заплетены, не по-словенски (свеонок Рогволоду доводилось видывать на своём веку, в отцовом терему была в холопках старая свеонка, купленная где-то на побережье); украшения были и свейские, и вендские. Кожа чиста, и руки тонки, хоть и ладони покрыты мозолями. А на покраснелом от холодной воды пальце – золотой перстень.