На ты с Америкой, или Только секс, ничего личного

Вернусь. Отчего ввернул я эту историю? Суть в том, что разговор как раз зашел о предварительном подходе к делу. Я же, пытаясь сбить мужиков с серьезного тона, и вспомнил эту каверзятину, имея в виду, что у нас в России предварительный подход имеет комические формы. Однако причем здесь Фред, бумаги и его ахинея, – хоть убей невдомек. Плавил, плавил мозг – бестолку.

Да и недолго мучился, потому как произносится звонок в дверь. Открываю. На пороге стоит Фред, любезнейше улыбается и сходу начинает нести совершенную ахинею. Речь его получилась долгая и сбивчивая. Более того, докладывал мужик на скверном русском. Восстановить дословно эту бурду невозможно, но ключевые фразы были чрезвычайно впечатляющи и эмоциональны. Собственно вот они практически дословно:

– Мы вместе будем делать сексуальные занятия… Нам вместе будет хорошо… Ты станешь богатым.

Здесь во мне сверкает его недавнее бормотание по телефону о философе и муравье. Я мгновенно вспоминаю его вожделенный взгляд в причинную область во время моей обнаженности. Я соображаю, что мой рассказ про педика-философа приобрел у данного товарища совершенно превратную форму. Я вспоминаю, что он обозвал меня распутником, явно имея в виду дрянь. Сопоставляю все это со страстными заявлениями, высказанными только что, и отчетливо понимаю, что меня, извините, хотят.

Послушайте, в конце концов существуют же границы, и человеческому терпению предусмотрен предел. Ах же ты паскуда, осеняет меня мысль. Ладно, та рыжая дрянюшка Джени, что затащила меня в постель и неизвестно что там со мной вытворяла, – простим. Но уже сколько можно употреблять меня всяко и всяким! Словом, я поступаю взаимно. То есть предельно эмоционально. Именно, выволакиваю вожделюгу в коридор, разворачиваю и пинком в страждущую зону препровождаю вон. Далее благородно и громогласно затворяю за собой дверь. Пусть благодарит, козло, что я ему еще и в пятак не въехал.

Про бумаги я, естественно, забыл и вообще, относительно успокоился где-нибудь через час. Нет, ну действительно!

Уже не стану говорить о самочувствии, а просто перейду к вещам. Ждать, как я упоминал, племянника я вынужден, поскольку в положенное место меня должен был отвезти он. И дождался. Терпеть не стал и почти сразу выкладываю ему мою горькую жизнь. Коротко сказать, после уже недолгих строк повествования пельмень пустился хитренько улыбаться. Когда же я завершил рассказ, перебиваемый изредка некоторыми вопросами родственника, тот зачем-то упал на кровать и принялся истерически ржать. Я сперва обиделся, но когда Вовка все-таки успокоился и обнажил мне происшедшее в трезвом и объективном ключе, я его замечательно понял.

Вот этот ключ. Всё, несомненно, пустилось таким странным путем из-за моей психологической напряженности, которая в свою очередь родилась от чрезмерного винного насыщения и сопутствующих ему событий. Первая неурядица, задавшая тон последующему существованию, как вы помните, родилась утром, когда я очнулся в постели с Джени.

На самом деле никакая это была не Джени. Угадайте, кто же там присутствовал! Так вот, располагалась в постели банальная резиновая кукла… Дело в том, что хозяин комнаты, где я проснулся, недавно женился. В Америке есть традиция – сооружать перед венчанием мальчишник, и друзья тогда устраивают какую-нибудь пикантную шутку в качестве последнего холостяцкого жеста – либо стриптизерш приглашают, либо еще что. Нашему жениху приятели приволокли резиновую куклу. Сам он, женившись, с комнаты съехал, никто там теперь не жил, кукла осталась. Вечеринку заканчивали именно здесь. Даму достали, и я, как утверждает Вовка, в пьяном кураже, ради хохмы изъявил желание спать с ней.

Но самый облом, конечно, выпал на член. Вы помните, что я с ума сходил из-за настоятельной просьбы публики показать его. В действительности ни у одного присутствующего созерцать данность не возникало ни малейшей потребности. Здесь надо пояснить. Это сейчас я произношу слово член. В реальности, поскольку разговор шел постоянно на английском, произносились другие слова. Рассказываю все по порядку. Уже когда находились в пресловутой комнате, я показал один фокус. Фокус очень простой, поскольку требует доступную атрибутику, и крайне эффективный – где бы я его ни показывал, он вызывает бурную реакцию и неизбежные просьбы раскрыть, как это делается. В этом и штука. Хоть по-английски я говорю достаточно сносно, в разных тонкостях не силен. В общем, я сам применил русское слово фокус, причем намеренно, по-видимому, соблюдая игривость атмосферы, произнес как факус – все знают, что по-английски означает фак. Там были шуточки понятного рода с этим словом, которые, надо думать, подсознательно в меня втемяшились.

Из женщин в той комнате присутствовала только Джени, волосы ее один к одному по цвету совпадают с волосами куклы. Даже и самого пребывания в этой комнате, тем более того, что там происходило, я насквозь не помню. Все это и сыграло злую шутку. Когда я утром увидел ее – да еще тот игривый тон (наверное, мне это просто померещилось, притом, что американцы вообще крайне раскованы и их манеры зачастую для нас, людей провинциальных, могут выглядеть превратно) – я был уверен, что со мной лежала она. Когда же сперва «еще одна тетя», а затем она упомянули о «факусе» и просили открыть его, имея в виду обещание показать сегодня фокус всем и рассказать как он делается, у меня даже и мысли не возникло о самом фокусе, а конечно, вспомнился неудачный, а стало быть, болезненный и тревожащий рассказ о муравье, вспомнилась кукла, вернее, голая Джени, и русло мыслей укрепилось; подсознание, не исключено, достало вчерашние шуточки относительно факуса, но пикантного образца, и сознание уверовало, что речь идет о нем родимом. Тем более что и другие применяли именно это слово. Вы представляете мое состояние, когда я все это понял и увидел свое поведение на фоне реальности?

Но не будем о хорошем, еще наличествует Фред. Что же у нас произошло с ним? Здесь вся соль состоит в том, что бумаги, которые я тиснул, были черновиком рекомендаций ли, статьи ли об одном предмете. Каком?… Нет, вы мне не поверите… Это были соображения относительно способов уменьшения размеров… влагалища. Вот такое хобби было у нашего с вами друга. Америка, что вы хотите!

Вы понимаете теперь, что случилось! Когда я уехал в общежитие, Джени, должно быть, сказала Фреду о том, что я заходил в комнату. И, разумеется, мужик все понял. Муравьи уже есть, тут еще одно ноу-хау заполучил в соответствующей отрасли. Поляна практически перекрыта. Это какие же деньги я буду колотить! И мужчина, самым естественным образом, решил пойти на соглашение, так сказать, совместное творчество. Вот и позвонил. Да только конфуз вышел.

Понимаете, я то, само собой, к человеку бы с открытой душой. Но… Неувязка в том, что Фред, обладая самыми обширными, как вы видите, интересами и познаниями, и толкуя малость по-русски, решил изъясняться на нашем исконном. Здесь путаница и случилась. Вы помните? – он сходу начал нести о занятиях сексом, о том, что нам будет хорошо, о деньгах. Имел-то он в виду сексуальный бизнес, то, что нам обоим это будет выгодно, и так далее. Да перевел неудачно – сексуальный бизнес в плохом переводе звучит, как занятия сексом, и так далее. Кроме того, его прямой намек относительно педика-философа. Кроме того, распутником меня обозвал, имея, наверное, в виду Распутина и рассказ о муравье. И бред о предварительном подходе был из этой пьесы – несомненно, мой демарш с бумагами дядя воспринял как некое приглашение к обоюдному бизнесу.

Словом, будучи совершенно односторонне замороченным, понял я все неверно. А как, скажите, я должен был его понимать?.. Вот такая у меня получилась американская эпопея.

Для полной дословности вынужден закончить рассказ еще одним штрихом. Когда я эту повесть жене изложил, она откровенно посмеялась, сопровождая свою радость такими фразами: «А я сразу говорила. (Действительно, говорила). Что, кроме глупости, ты сотворить можешь? Какого рожна вообще в Америку поперся!» Через некоторое время жена попеняла, что неосмотрительно я на Фреда разозлился и не выслушал человека до конца, такой бизнес можно было завернуть. Тут я разозлился и бросился орать, что этот Фред – сумасшедший, и впредь запретил заводить малейшие разговоры относительно того приключения. Она и успокоилась, только через пару дней, в интимный час после всяких занимательных мероприятий прислонилась ко мне очень, прямо скажем, проникновенно – да вся, знаете ли, этакая мечтательная да субтильная – и ну я бы даже сказал виртуозно щекотать. А после процедур-то и дохнула мне в ухо: «Так ты верно бумаги те не рассматривал?» Ну конечно, в сердцах капаю я. Тут она отвалилась и уж натуральным тоном вякает: «Дурак, рецепт надо было списать».

Ну и последнее. Чем бы, вы думали, закончилась эта кутерьма? А ничем. То есть она отнюдь не закончилась. Вы помните, что бумаги остались у моего племяша? Так вот, что он с ними сделал, я не знаю, только где-то через полгода Вовка сообщил, что затеяли они с Фредом, благодаря мне, некий бизнес. В доказательство прислал весьма выпуклую сумму денег. Какого рода бизнес – догадайтесь сами.

Собственно, и писулька эта изготовлена из коммерческих соображений. Я-то об истории той по понятным причинам никому кроме жены не рассказывал, а вот племяш, напротив, настоял, чтоб приключение обнародовать. Короче, кто определенным рецептом интересуется, или там местонахождением неких насекомых, прямо ко мне. И гаманок с собой не премините, потому как капитализм.