Ларс 3

– Есть такое, – хихикнул Эд.

– Кстати, – коварно хмыкнул я, – готовься к тому, что станешь князем.

– Чего это? Зачем? – нахмурился встрепенувшийся лекарь.

– Давно пора примерить ответственность не только за здоровье людей, но и здоровье отдельно взятого княжества, – осклабился я.

– Ларс! Мне хватает ответственности и после каждого боя. Не имея нормальных септиков, антибиотиков, лекарств, приходится многих людей мысленно «списывать», а ведь их можно было спасти, – горько проговорил лекарь.

– Вот именно поэтому тебе и нужна отдельная вотчина, в которой ты наладишь производство лекарств, построишь здравницы и лечебницы, – ухмыляясь, произнес я.

– Может не надо? – жалобно спросил поникший Метик.

– Надо, Федя! Надо, – откровенно поржал я, – Да и княжество тебе дам такое, которое при любых раскладах должно быть преданным центру. А значит и человек должен быть верным.

– Это какое же? – вяло поинтересовался Эд.

– Крым! Быть тебе князем Крымским.

Глава 5

Тьмутаракань, лето 827 г.

Не делите шкуру неубитого медведя. Эта пословица сейчас уместна как никогда.

На следующий день после того, как я сообщил Метику о его будущем княжеском титуле пришли вести с Крыма. Эсова разведка сообщила о бунтах на полуострове. Византийские войска вместе с администрацией городов дружно погрузились на дромоны[1] и покинули Крым.

Ушлые местные аристократы при поддержке остатков хазарских войск провозгласили независимость. Новообразованное мной крымское княжество погрузилось в пучину анархии и беззакония. Местные аристократы практически сразу начали грызню за верховенство.

С Манассией надо было срочно решать вопрос, иначе проблема Крыма могла принести большие неприятности. Раздумывая над тем, как захватить кагана, я вышел на площадь перед многострадальной башней, в которой укрылся Манассия. Сооружение за пару суток регулярного обстрела все же показало первые признаки разрушения. Обшарпанные каменные блоки выглядели печально. Пара бойниц, в которые попали снаряды, расширились до размеров приличного окна. Попытки осажденных заделать дыру, не привели к успеху. Наши спрятавшиеся арбалетчики и лучники собирали кровавую дань.

Солнце только недавно взошло, освещая разрушения. Разглядывая башню, я не заметил приближения Ходота.

– Сегодня попробуем обложить башню дровами и хворостом под покровом ночи. Если не сдадутся, то сожжем упрямцев, – заявил тесть.

– Хорошая идея. Давно пора выкурить кагана.

– Это Метик предложил после того, как подтвердились вести с его будущего княжества.

– Уже похвастался своими новыми владениями? – хмыкнув, спросил я.

– Крым – это ворота в Русское море. Это княжество очень важно для царства, – протянул полководец.

Не понял. Это зависть? Или неодобрение назначением Эдика на роль крымского князя? Я с прищуром посмотрел на Ходота. Тот, заметив мой подозрительный взгляд, нахмурился.

– Это не осуждение, царь, – вздохнул он, – думы о Милене… – Ходот махнул рукой.

Я понимаю князя. Иногда тяжело не срываться на окружающих, осознавая, что в лапах врага находится самый дорогой тебе человек. И броситься на выручку хочется, и самоубийственную погоню возглавить также хочется. И только мысли о неразумности таких действий останавливают. Триумвират именно этого и хочет. Они хотят манипулировать мной, загнать в ловушку. И пока я не найду наиболее выигрышный вариант в этой схватке, придется терзаться и переживать за судьбу жены. Поэтому, Ходота я понимаю. Так же как и он меня. Радует, что ему не нужно разжевывать последствия опрометчивых поступков немедленного преследования похитителей.

– Аршака все же надо было убить, – после небольшой паузы заявил вятич.

А вот это осуждение, судя по всему.

– Не факт, – резко ответил я, – Он, конечно, предатель, но не конченный подлец. Думаю, он не даст в обиду Милену.

– Если он считает, что из-за тебя он не может получить Эстрид, то Милена для него просто подарок, месть тебе за обиды.

С этого ракурса я не рассматривал этот вопрос. Неужели я ошибаюсь в добродетелях бывшего друга? С другой стороны, предательство – это последнее, что можно простить. Но я не мог по-другому. Как же сложно все.

Я, влекомый эмоциями, направился к башне Манассии. На мне была кольчуга, поэтому я не особо тревожился за возможное ранение. Да и приближаться на расстояние, которое позволит меткому лучнику попасть в незащищенные части тела, я не собирался. Судя по возмущенному сопению Ходота, решившего сопроводить меня, моя выходка ему не особо нравится. Плевать. Царь я или рядом пробегал!?

– Каган! – проорал я, остановившись на середине площади, – Выгляни в бойницу! Потолкуем!

«Леопольд, подлый трус, выходи!» – промурлыкало мое подсознание.

– Чего тебе, самозванец? – донеслось из глубин башни.

Чего это я самозванец? Совсем с ума сбрендил бывший бек? Или он в курсе моего попаданства? Вот я действительно «баляба», как говорил Сокол. Он же член Триумвирата! Естественно он в курсе всей этой ситуёвины.

– Слово царское даю, что не тронут тебя, – прокричал я.

– Я не боюсь умереть от стрел твоих жалких лучников, – пафосно заявил Манассия, появляясь в проеме бывшей бойницы.

Ходот сердито засопел. Согласен, обидно считать жалкими тех, кто заставил остатки немногочисленных хазар забиться в небольшой башенке.

– Спускайся, потолкуем о делах наших, – проорал я экс-кагану.

Манассия, стараясь выглядеть величественно, но украдкой поглядывая на моих не особо прячущихся лучников и арбалетчиков, скрылся в проеме и вышел из башни. Частые попадания в донжон собрали приличную кучу камней, поэтому бывшему беку понадобилось приложить усилия, чтобы отрыть узкую, обитую металлом, дверцу, являющейся единственным входом в здание. Манассия вышел вместе с еще одним воином, который держал в руках немалый щит. Видимо, они надеются спрятать за ним своего предводителя в случае непредвиденных обстоятельств.

Через пару минут в центре тьмутараканьской площади встретились гардарский царь и бывший хазарский каган. Манассия выглядел не лучшим образом. Видавший лучшие виды каганский доспех был в ужасном состоянии. Вмятины и глубокие царапины от принятых копий и мечей знатно попортили ранее красивую бронь.

Спутник Манассии выглядел не лучше. Бессонные ночи и тяжелое положение осажденных, в итоге, сыграли свою роль.

– Я готов отпустить тебя, если ответишь честно на несколько вопросов, – заявил я, когда перестал рассматривать недобитых еще врагов.

– С какого рожна такая щедрость? – фыркнул Манассия.

– Я – царь! Могу себе позволить, – оскалившись, ответил я.

Кажется, собеседников взбесил такой ответ.

– Ты – самозванец, а я – каган! – рыкнул бывший бек.

– Каган, да без каганата, – хмуро обронил Ходот.

И Манассия, и его спутник зло зыркнули на моего полководца.

– Манассия, – я обратил внимание на себя, – в любом случае остатки твоего войска погибнут в этой башне. Либо от голода – через несколько недель, либо от того, что мне надоест это недоосада и мы просто подожжем башню. Наваляем бревен у основания и спалим все. А умрете вы от огня или от удушья, – не самая лучшая смерть, кстати.