Ларс

Железный привкус крови стучался в обескураженный разум, а запах мокрого дерева приятно щекотал ноздри. Попытка разлепить веки удалась не с первого раза. Казалось, будто глаза заклеили чем-то липким и неприятным. Проморгавшись, почувствовал качку. Тело ломило от боли, пожиравшей тело. Мозг с большим трудом воспринимал окружающую действительность.

Вокруг кто-то бегал и кричал. Я лежал на деревянном днище большой лодки. Повернув голову, решил закрыть глаза. То, что я увидел, не могло быть правдой. В правом боку торчала стрела, ее оперение дергалось в такт дыханию. Рядом лежал человек. Его мертвый взгляд отрезвил меня.

Влажность, качка, шум и крики. Где я и что со мной происходит? Еще раз посмотрел на мертвеца и ущипнул себя. Движения были заторможенными. Вроде не сон. Может, я в коме, и все это бред воспаленного воображения?

Я оказался на какой-то деревянной посудине, люди были одеты в кольчужные доспехи, размашисто махали топорами. Внешне они похожи на бородатых викингов или варягов. Рядом шел абордажный бой.

Ко мне подбежал один из бородачей, заметивший мои судорожные попытки встать. Он присел и приподнял мою голову.

– Ларс! Жив, баляба#1! Угораздило же тебя стрелу поймать.

Лицо рыжебородого растянулось в улыбке.

– Что тут происходит? – с трудом прохрипел я.

– Эка тебя приложило. Терпи, братец, отобьемся от ворога, и веселее станет.

Он посмотрел на моего соседа мертвеца.

– Мы отомстим за Сигурда. – Его глаза налились бешенством.

Викинг оттащил меня к противоположному борту, подальше от схватки. Только сейчас я заметил, что мое тело как-то странно себя ведет. Приглядевшись, начал осознавать, что оно не мое. В голове вспыхнуло восклицание: «Это не мое, мне подкинули!», окончательно выбившее меня из равновесия. На руках мозоли, пальцы крупные, врастопырку, плечи широкие, бицепсы, словно у атлета. Живот на ощупь плоский, бывшего пивного брюха нет. Волосы длинные и, судя по цвету, пробивающемуся сквозь засохшую кровь и грязь, – светлые, блондинистые.

Кажется, я – попал. Классическим образом – попал. Попаданец я. Накрывает истерика. Вдох-выдох, вдох-выдох. Собравшись с духом, успокоился. Надо мыслить логически. Я на корабле, ранен, вокруг викинги, проблем с языком нет. Варяг назвал меня Ларсом. Звуки боя. Второй корабль в абордажной сцепке.

Нахлынувшая сзади волна окатила с ног до головы. Качка усиливается. Сцепленные корабли все сильнее стучат бортами.

Очередная волна ударила в спину и протащила на другой борт под ноги воинов. Хруст обломавшейся стрелы был жутким. Чувствую себя куклой. Я не в состоянии схватиться за что-либо и с обреченностью смотрю на очередную волну, которая подбросила и отправила в воду аккуратно меж двух бортов.

Второй раз подряд теряю сознание. Сегодня у меня плохой день.

Хольмгард, 6334 г. от сотворения мира

Очнулся со странным чувством нереальности происходящего. Со мной не могло произойти все это. С трудом открыв глаза, понял, что нахожусь в помещении. Бревенчатые стены проглядывали сквозь полутьму. Было тепло. Пахло уютом. Так пахло у бабушки, когда я в детстве оставался у нее на каникулах. Смесь ароматов свежеиспеченного хлеба и свежескошенной травы.

В боку ныла рана. Если замереть и дышать через раз, то терпимо. Отвратительные ощущения.

На краешке сознания припоминаю, что уже просыпался после того, как был выкинут за борт волной. Меня кто-то обнаружил и тащил по речной гальке. Все это обрывочными воспоминаниями, забитыми в подсознание, всплывало, как страшный сон. Организм в стрессовой ситуации не хотел, видимо, записывать ненужную информацию.

Снаружи горланистый петух начал орать заунывную песнь о рассвете.

Я немного покряхтел, но умудрился принять полусидячее положение. Скрип двери заставил обратить внимание на замершую девушку у входа. Одета она была словно ожившая дева с картины Маковского#2.

– Братец очнулся! – С радостным визгом девушка бросилась на меня.

Непроизвольный стон от ранения заставил ее отпрянуть. Я разглядывал ее и пытался понять, кто она. То, что я не в своем теле – это понятно. Примем как факт. Опустим нереальность и абсурдность моего положения. Нужно иметь представление о том, что и как делать, исходя из сложившейся ситуации. Судя по тому, что она назвала меня «братцем», значит, это «моя» сестра. Чувствую себя Шерлоком Холмсом. Жаль, что дедукция из меня выдавливается сиротливыми каплями.

Девушка разглядывала меня. Черноокая брюнетка с симпатичными чертами лица. Волосы цвета вороньего крыла ниспадали на хрупкие полуоголенные плечи. Темное платье с плащом будто намеренно обрамляло белоснежную кожу девушки. На вид ей лет двадцать-двадцать пять. Огромные ресницы, будто бабочки на карих цветах, распахивали свои крылышки, подрагивая в такт сердцебиению красотки. В уголках ее глаз накапливались слезинки.

– Я не знаю, что случилось, но у меня есть проблемы с памятью, – сказал я первое, что пришло в голову.

Охнув, девушка аккуратно приобняла меня. Ее плечи судорожно вздрагивали. Она плакала тихо и с какой-то щемящей грудь горечью.

Я пытался понять свои ощущения. Что-то меня гложет, смущает. Застрявший комок в горле, всплеск адреналина в крови, судорожное дрожание пальцев. Да что со мной происходит? Либо мой реципиент до сих пор находится в этом теле, и это он реагирует на сестру, либо это мои эмоции и чувства.

И тут меня озарило. Когда за меня последний раз так переживали? Когда я последний раз видел, чтобы так искренне и с надрывом беспокоились за мою судьбу? С матерью и отчимом я почти не общался, мы жили в разных городах, у них была своя жизнь. Друзей как таковых не заимел. Были приятельские и непринужденные отношения с коллегами. Короткометражные отношения были больше для плоти. А чтобы был человек, которому можно было душу излить и почувствовать эмоциональное сопереживание – такого не было.

И вот здесь, непонятно где, есть девушка, считающая меня своим братом, искренне переживающая за мою «потерю» памяти. И это двоякое ощущение. С одной стороны – радость от осознания нужности, с другой – горечь и обида за то, что это все не к тебе, к Игорю, а к кому-то другому. Я – самозванец, подкидыш в тело человека, которого так искренне любят и переживают за него. И что мне теперь делать? Как себя вести?

– Ты совсем ничего не помнишь? – пробормотала девушка, чуть отстранившись от меня.

– Нет. Ничего.

– Тебя зовут Ларс, – начала она, вглядываясь в меня, будто пытаясь найти отклик на свои слова, – ты сын вождя всех словенов Гостомысла.

Девушка надеялась на то, что я покажу признаки проснувшейся памяти, но, видимо, я разочаровал ее своим молчанием. Ее слова потрясли меня и выбили почву из-под ног.

Как оказалось, я – Ларс, один из сыновей вождя или князя Гостомысла. Три других сына – Сигурд, Торвальд и Гуннар – погибли в морском сражении. Я единственный выживший. А девушка, что все это рассказала, – моя сестра Умила. Сейчас я нахожусь в Хольмгарде, столичном граде словен. Воевали мы против какого-то северного вождя Гунульфа, который стал кровным врагом моего отца Гостомысла. Меня нашли рыбаки на берегу залива и привезли сюда вчера.

Вся эта история меня сильно напрягает. При этом создается впечатление, что я что-то упускаю. Кажется, будто я действительно что-то забыл. Что-то знакомое. Нечто важное.

– Какой сейчас год? – решился я задать мучающий меня вопрос.

– Шесть тысяч триста тридцать четвертый от сотворения мира, – на автомате ответила Умила, удивленно распахнув глаза.

Итак, судя по всему, я попал в прошлое. Летоисчисление от сотворения мира. Христианство Русь приняла в девятьсот восемьдесят восьмом году. Эту дату я помню. Мне кажется, что я во временном периоде до десятого века. Давай, Шерлок, вспоминай разницу между старым летоисчислением и новым. Мозг пытался натужно разогнать свои мощности, но не знаю я, как высчитать текущий год. А единственные даты, которые я запомнил из школьной истории Древней Руси до десятого века, это девятьсот восемьдесят восьмой и восемьсот шестьдесят второй – приглашение Рюрика на княжение.

И тут меня второй раз озарило. Гостомысл! Он жил в первой половине девятого века. Это тот мужик, который пригласил Рюрика на княжение. И пригласил он его из-за того, что все его сыновья погибли. Все сыновья! А я – выживший его сын. И теперь Гостомыслу нет смысла приглашать Рюрика. И не будет династии Рюриковичей. Не будет объединения славянских племен под одну руку. Не будет Руси как таковой. И что же делать? Разум мечется в панике.

Видимо, борьба эмоций отразилась на моем лице, так как Умила вскочила, запричитала и выбежала из помещения.

Итак, надо рассуждать логически. Если Рюрика не призовут, то русского государства не будет. Насколько верно это умозаключение? Неужели не будет иного объединяющего фактора для славянских племен? Я не историк, поэтому не могу сказать с уверенностью о возможности становления государства. Но если у Гостомысла не будет сыновей, то к Рюрику он может обратиться с приглашением на княжение. Значит, чисто теоретически я могу умереть в ближайшее время и освободить Рюрику путь к трону. А есть ли Рюрик вообще? Тоже не ясно, так как не определился со временем попадания. А может, мне самому занять место Рюрика? Нет, даже думать не хочу об этом. Пресловутый эффект бабочки говорит о том, что все, кого я знал в двадцать первом веке, исчезнут. А исчезнут ли? Может, я в параллельную Вселенную попал. Зачем мне эти моральные муки? Инсценирую свою смерть, если совсем припечет, и все будет хорошо. Возможно.

Терзаясь сомнениями о своем будущем, не заметил, как в комнату вошла Умила и высокий седовласый здоровяк. Наверняка это Гостомысл! Никто иной не мог быть с таким властным взглядом и уверенной походкой. Широкие плечи и несколько заметных рубцеватых шрамов говорили о нем как о воине. Рассветные лучи, проникающие через единственное окно, освещали волевое лицо с глубокими ясными глазами. Тонкие губы и горбатый нос придавали ему хищное выражение.

– Сын! – прогудел Гостомысл.

Он подошел ко мне и рухнул на колени. Даже после этого он был выше полулежащего меня на полголовы. Схватив в охапку мое тщедушное, по сравнению со своим, тело, он пробасил о радости и гордости за меня. Умила присела на краешек кровати.

Знакомство с отцом тоже как-то меня зацепило. То ли время такое, где чувства и эмоции буквально ощущаются кожей, то ли семья, в которую я попал, очень импульсивна и чувственна по отношению к своим родным. Гостомысл – противоречивая фигура для меня сейчас. Он – историческая личность, к которой относишься с благоговением. В то же время его неподдельная радость от осознания того, что я жив, меня подкупает и заставляет уважать Гостомысла как отца и человека. И я заметил, что начинаю осознавать себя частью его семьи. Человеческая психика удивительна. Она адаптируется к любым обстоятельствам, видимо, для того, чтобы человек просто не сошел с ума.

Гостомысл спросил про самочувствие, посетовал на потерю памяти и сказал, что такое бывает. Он и Умила пожелали мне восстанавливать силы и постараться выйти к людям вечером. Якобы народ ждет моего появления, так как я символ того, что война с северным соседом не проиграна. Вечером же будет церемония прощания с погибшими братьями и воинами. Огорошив этой новостью, они удалились.

Я не знаю, какими словами описать свое состояние. Еще вчера я был обычным инженером на обычной работе. А сегодня я сын Гостомысла. Сегодня я в девятом веке. Сегодня я не в своем теле. Одно мое существование нарушает ход истории. Возможно, я зря переживаю по этому поводу, но неизвестность пугает сильнее всего. Если Рюрика не позовут на княжение, то неизвестно, каким путем пойдет история моей страны. И будет ли вообще эта страна. Следовательно, нужно спокойненько инсценировать свою смерть либо умереть на самом деле, что не очень обнадеживающе звучит. Решено. Адаптируемся под местное общество, изображаем свою смерть и живем дальше в свое удовольствие. На дворе девятый век, его первая половина. Если мне не изменяет память, то в эту эпоху в Европе создается империя Каролингов, а в Византии – расцвет культуры и искусства. Что еще? Не помню, не силен я в датах, да и в истории в целом. В любом случае можно попробовать себя в инженерии и металлургии, к примеру, в Византии. Буду прогрессором и создам какую-нибудь «вундервафлю». Угу, а потом прилетят санитары на голубом вертолете и подарят абонемент в психушку. Это в двадцать первом веке у меня под руками всегда были необходимые инструменты и вычислительные мощности для любой работы, а здесь я, обладая своими знаниями, не смогу ничего сделать без специальных приборов из спецсплавов.

Хорошо, будем думать более масштабно. Не будем жить в Византии, осядем в Руси. Где и какие металлы есть в европейской части России? Курская магнитная аномалия. Это огромное количество железа. Я в столице словенов, в будущем, а может, и нынешнем Новгороде. До будущего Курска больше тысячи километров. Не вариант. Еще где есть металлы? Точно помню, что на берегах притоков Ладожского озера имелись домницы в пятнадцатом веке. Это еще в универе на парах металлургии рассказывали. Значит, проблем с железом точно не будет. По драгоценным металлам есть вопросы, но они по большей части на Урале. Подытожим. Какой можно сделать вывод? А никакой. Допустим, я найду огромное количество металла. Что мне с ним делать? Строить завод по производству стали? С кем? С крестьянами, которые и азбуку не видели? Кстати, насчет азбуки – Кирилл и Мефодий в этом периоде жили, а значит, азбука если и изобретена, то не получила массового распространения. При любом раскладе развитие металлургии изменит ход истории, поэтому нужно не светиться.

Как же все сложно. Когда я читал книги про попаданцев, думал, что у них огромный простор для деятельности. А я – будто по минному полю хожу. Угораздило же меня попасть в ключевое событие создания русской государственности.