Ларс

Ей не понравился мой ответ. Это было видно невооруженным глазом. Более того, она, наверное, ожидала такой ответ, так как последующий удар был подготовлен. Эстрид без замаха ударила меня рукоятью кинжала, чуть не вспоров мне глотку.

– Ты считаешь, что от этой клятвы можно освободиться, фетюк#1? – Кажется, я попал.

Отскочив, я с трудом сдержал равновесие, подбородок болел. Ох уж эта клятва. Я, наверное, так и не понял ценность клятв в этом мире. Неужели она настолько важна. Это же просто слова.

– Ты клялась, что будешь защищать мою жизнь, а хочешь меня лишить ее, – попробовал я донести нелогичность ее поступков.

– А ты принял клятву и обещал меня защищать от всех моих врагов, – не осталась она в долгу. – Как же ты будешь меня защищать, если хочешь освободить от клятвы? Освободиться от клятвы можно только через смерть. Кого ты убьешь? Меня? Или ты думаешь, что твоя мнимая смерть обманет богов?

Как же все сложно с этой девицей. Или не сложно? Может, это я ничего не понимаю? Здесь другой менталитет. Другие ценности и идеалы. Здесь черное и белое – более четко выражены. В моем времени эти цвета сливаются, иногда тяжело отличить ложь от правды и наоборот.

– Стой, успокойся, – я поднял руки, сдаваясь, – я осознал свою ошибку. Ты пойдешь со мной на юг. А там решим, чем заниматься.

Эса немного успокоилась. Что-то бубня себе под нос, она отвернулась от меня. Молится, что ли? Чуть прислушавшись, до меня донеслись кое-какие фразы: «Дай же мне, Один, терпения», «Спаси меня, Фрея, от глупостей» и «Дайте мне сил, о боги, не прибить своего сюзерена».

– Что от меня требуется? – спросила Эса, повернувшись.

– Придумай, как можно меня убить, не убивая, но чтобы все поверили в это. – Я развел руками.

Закатив глаза, она прошла мимо меня в сторону пристани. Я последовал за ней.

По пути мы договорились встретиться позже. Условным сигналом будет руна «Эса». Учим письменность, так сказать. Хорошо, что учительница под рукой. Она даже не обратила внимания на мое незнание письменности.

На прощание Эстрид сообщила, что если я уйду из города, не сумев предупредить ее, то она об этом узнает. Видимо, у нее есть свои информаторы в Хольмгарде.

До города я добрался без происшествий. У ворот мне приветственно кивнули варяги-стражники. Когда я зашел в свою избу, ко мне постучался смешливый мальчишка и сообщил о том, что меня ждет отец на ужин.

Я решил прогуляться до ужина, развеяться. Мне многое предстоит понять. Шлепая по улочкам, я думал о своем попаданстве.

Эса не поняла моего желания свалить отсюда. Даже мнимое предсказание ее не убедило. Наверное, я должен разобраться в себе. Не знаю, правильно ли я поступаю, что не хочу участвовать в истории Руси. Если я попал в прошлое, то особенности эффекта бабочки уже тяжело осознавать. По сути, я – Ларс и есть та самая бабочка. В моем прошлом «бабочку» Ларса убили, и Гостомысл призвал Рюрика. Чтобы не допустить нарушения хода истории, нужно Ларса убрать с политической сцены еще не появившейся Руси. Если же я попал в альтернативный мир, в некую параллельную вселенную, то нет никакого смысла что-то менять, можно жить своей жизнью. Тогда мои телодвижения, направленные на организацию покушения на свою же персону, не имеют смысла.

С другой стороны – а как я попал сюда? С помощью башни Теслы. На макете энергия из башни переместилась в сферу. В реальности на готовом прототипе башни энергия таким же образом переместилась в сферу. Можно предположить, что все это работало в рамках одной Вселенной, а не параллельных. Верно? Думаю, что да. С помощью несложных умозаключений приходим к выводу о том, что я все же в своем прошлом, а не прошлом альтернативного мира моей Земли.

Отлично, с этим разобрались. Теперь по поводу своей судьбы. Зачем мне организовывать инсценировку своей смерти? Есть много положительного в том, чтобы я остался Ларсом, принял бы наследство Гостомысла. Что я смогу сделать в интересах российского государства? Во-первых, могу создать развитую по нынешним меркам промышленность. Это небольшая проблема. Наладить технологические процессы выплавки чугуна и стали не так сложно, как кажется на первый взгляд. Да одна мартеновская печь может быть сделана моими силами в считанные дни. Во-вторых, могу задать направление развития дипломатии и наук, используя послезнание. Не в мелочах, конечно, но в целом – справлюсь. Военная политика – здесь я полный профан. Можно долго размышлять, что способен сделать инженер-металлург в древнерусском прошлом, но главным остается вопрос – а нужно ли мне это все? Ответ очевиден. Нет, конечно. Это огромный груз ответственности не только за своих возможных приближенных, но и за целую страну. И ради чего? Оставить след в истории? Кто из правителей российского государства считается великим? Иван Грозный? Петр Первый? Сталин? Да они же все были жесткими и волевыми людьми. И все они были личностями, которых обвиняли во всех смертных грехах. А оно мне надо?! Я не хочу занимать место Рюрика, я не в состоянии сделать даже малую толику того, что сделал в свое время он. Это время жестоких людей с точки зрения современного человека. К примеру, смогу ли я убить всех жителей деревушки, если они восстанут против моей власти? Безусловно, нет.

А если говорить о высоких материях, то мой основной стимул к бегству это не сбежать в поисках лучшей доли, а прежде всего не навредить истории России. Если Рюрика не призовут, как пойдет российская история? У меня нет ответа на этот вопрос, да и не хочу даже пытаться искать ответ. Вот так я красиво прикрыл свое трусливое бегство.

Да и кто сказал, что я смогу занять место Рюрика? Я ведь помню только то, что Гостомысл сделал князем Рюрика после смерти всех своих сыновей. А были ли эти смерти одномоментными – я не помню. Значит, есть вероятность того, что моя смерть еще впереди. И она не будет инсценировкой, а вполне может быть реальной. Может такое быть? Есть вероятность? Конечно, есть. Причем очень может быть, что именно так и произойдет.

Решено. Инсценировке смерти – быть!

Что делать после? Брать Эсу в помощницы и бежать до самой Византии. Там в цене изобретатели. А уж если не получится, то не стоит забывать, что Константинополь сейчас – финансовая столица этого региона. Имея неплохие знания в области экономики и финансов, без куска хлеба точно не останусь. Итак, с этим тоже решено.

Дело осталось за малым. Нужно умереть. Фу, как некрасиво звучит.

#1 Фетюк – оскорбительное для мужчины слово (прост.).

Глава 4

Хольмгард, весна 826 г. от Рождества Христова

Проанализировав свои поступки и убедившись в правильности своих помыслов, я с чистой совестью направился на ужин к Гостомыслу. В доме отца уже собралось достаточно народа, человек двадцать. Наверное, праздник какой-то. Я сел возле дядюшки Радомысла. Сокол подошел чуть позднее и умостился рядом со мной. Он то и дело пихал меня в бок, подначивая рассказать про моих ночных гостей женского пола. Вот же пиявка приставучая. Посмотрел бы я на поединок между Соколом и Эсой. Сила против ловкости.

Сокол, не добившись от меня никакой реакции, переключился на разговор об оружии. Он считал мой выбор оружия глупостью. Как я понял, это давний спор между учителем и учеником. Ларс выбрал меч вместо хвалимого Соколом топора. И чем больше Сокол рассказывал про достоинства и недостатки этих видов оружия, тем больше я становился на сторону Сокола. Меч хорош против воинов с некачественной или вовсе отсутствующей броней, а топор как колющее, а точнее, пробивающее оружие, незаменим против хорошей брони. В Византии люди могут позволить себе качественную броню, поэтому лучше переменить свои взгляды и согласиться с Соколом, пусть учит бою с топором. Сам он, если не хвастает, отличный боец на топорах.

Учитель по секрету рассказал, что завтра с утра выдвигаемся с посольством к вятичам. Радомысл уже все приготовил. Гостомысл указания раздал. В пути надо будет попросить Сокола поднять мне уровень владения топором. Вернее, не поднять, а получить хотя бы какие-то знания в этом боевом искусстве. А с учетом моего нулевого уровня владения оружием, Соколу придется пожалеть о том дне, когда все-таки смог меня уломать освоить варяжский топор. Бедный Сокол. Даже жаль его. Немножко.

Повернувшись к дяде, я попытался узнать подробности посольства к соседям, но ничего путного не услышал. Он отмахивался от меня, как от назойливой мухи. Вредный старикан.

Довольно быстро насытившись вкусной и питательной едой, я начал присматриваться к гостям. За непродолжительное время я уже начал запоминать некоторых постоянных посетителей отцовского дома, его соратников. Непонятно было только странное положение двух женщин среднего возраста, которые помогали Руяне приносить еду на стол. Можно было бы предположить, что это помощницы или служанки, но иногда они довольно откровенно приобнимали Гостомысла, причем без какой-либо ревности со стороны Руяны. И это было удивительным. Неужели она совсем без собственнических чувств? А может, они наложницы? Да нет, не может быть.

Из любопытства я спросил у Сокола об этих женщинах. Тот сначала удивился вопросу, но потом, вспомнив, наверное, что я немного того, с поехавшей памятью, рассказал кое-что, заставившее меня слегка подзависнуть. Одна из них, та, которая постарше, оказалась первой женой Гостомысла, мать трех его погибших сыновей по имени Ньеруна. Она слегка нервная, с резкими движениями и колючим взглядом. А вторая, моложе, это третья жена – Софья, скромная и очень милая. Моя мать – вторая жена этого легендарного князя.

Это получается, что многоженство здесь разрешено. Поэтому моя мать нормально реагирует на их притязания в адрес отца. Вот же папаня жеребец.

Ньеруна, заметив мой интерес к себе, как-то поджалась вся и недовольно отвернулась. Она сидела возле Гостомысла. Женщина что-то сказала проходившей мимо нее девушке, помогавшей подносить еду, и та стремглав сбежала. Вот что за невезенье, на пустом месте неприятности нахожу. Какая кошка пробежала между Ларсом и первой женой Гостомысла? Кстати, а как ее называть? Старшая мама? Жуть.

Постаравшись больше не разглядывать никого, я уткнулся в тарелку, разжевывая подвернувшийся под руку кусок мяса с пряностями. Но это не спасло. Меня потянули за рукав, привлекая к себе внимание. Девушка, которую окликнула Ньеруна, протягивала мне что-то похожее на лютню. Я недоуменно смотрел – сначала на девушку, потом на музыкальный инструмент, опять на девушку и снова на лютню. Со стороны это выглядело глупо, видимо.

– Гости мужа моего! Благодарствую вам, что пришли к нам и подняли кубки в честь сыновей моих, отдыхающих сейчас в Ирие#1 и вкушающих яства подобно великим воинам словенского рода-племени. – Ньеруна привстала со своего места с кубком в руке. – Мне помнится, у Ларса был дивный дар в ремесле, услаждающем слух.

Все присутствующие повернулись ко мне. Я не совсем понимал, что происходит, но то, что явно необычное – точно. Сокол мне на ухо прошептал что-то ободряющее, посоветовав не злиться и не прибить какую-то старуху.

– Позволим же единственному выжившему в той битве, – продолжила Ньеруна, – почтить славу погибших братьев. Сыграй, отрок!

Вот же змея. Это она из-за того, что я выжил, а ее дети нет? Я виноват в этом, что ли? Зачем же она так колко смотрит на меня с еле заметной усмешкой? Я понял, она знает, что у Ларса амнезия, и сыграть он не сможет. Видимо, таким образом она хочет меня поставить в неловкое положение, выставив неумехой, недостойным быть наследником. А вот выкусь, старая карга! Это, конечно, не гитара, но суть одна и та же. Эх, давно я не играл и не пел. В студенческие годы я давал жару, да так, что о-го-го! И не хвастаюсь я. Может, чуть приукрасил, но суть не поменялась.

Лютня имела пять парных струн. Пробежавшись по ним, я поднастроил их и задумался. А что же сыграть? Я не помню уже многого из того, что игралось раньше на автомате. И тут меня озарило. Есть одна шикарная баллада, которая в это время идеально впишется. А главное, она зайдет Гостомыслу и поставит на место неудачницу-провокаторшу Ньеруну. И я запел, ох, как я запел. А как сыграл! Во мне сейчас актер Безруков говорит. Баллада о трех сыновьях даже в мое время не оставляла никого равнодушным.

Когда я первый раз услышал это произведение, я был взволнован и наполнен эмоциями. Эта баллада в моем воображении рисовала настолько живые картины, что можно сказать, я посмотрел фильм. Яркий и красочный.

Я не ошибся в своем выборе. Я не злораден по натуре. Но перекошенное лицо Ньеруны было как бальзам на душу.

Гостомысл встал. Его глаза подозрительно блестели. Он хотел что-то сказать. Хватал ртом воздух и сдувался. Махнув рукой на свои попытки, он обошел стол и крепко прижал меня к себе. Звенящая тишина разрушилась под одобрительные крики гостей.

Мне стало стыдно за свой поступок. Даже как-то неприятно. Этот человек потерял троих детей и сегодня чуть не потерял последнего, а я тут песенки распеваю. Да он же собой прикрывал меня от лучника ценой своей жизни, дабы сохранить мою. Чувствую себя негодяем. В этом веке люди настолько открытые, что даже прожженному цинику из двадцать первого века должно быть стыдно. Здесь спор решается силой либо своим разумением справедливости. И я в это чистое и честное лезу своими грязными сапогами, материализовавшись из информационного века.

Наобнимавшись, отец поднял кубок за славных потомков словенского племени и яркое будущее нашего народа. Я же в расстроенных чувствах, стараясь не показывать свое настроение, под конец застолья покинул пирующих и направился в свою избушку. Сокол тоже пошел спать, напомнив мне о ранней побудке и поездке к вятичам.

Уже лежа в постели, я пытался осмыслить события сегодняшнего дня и проанализировать свое поведение. Мне нравится здесь. Если бы не постоянные покушения на меня, то было бы вовсе хорошо. С другой стороны, при удачной инсценировке своей гибели можно остаться и наблюдать за становлением Руси. Можно помочь Рюрику зародить массовое производство товаров и создать промышленность. Можно столько всего наделать, что ни один из династии Рюриковичей не сможет не восхититься делами своими. Так ни к чему и не придя в своих размышлениях, я вырубился, погружаясь в сладостную негу.

– Вставай, баляба! – Голос Сокола за дверью был полон злости. – Ларс, выходи, а не то сломаю дверь и лично брошу тебя в реку.

Я мигом проснулся. Мне кажется, этот тип не шутит. Лучше не провоцировать его на исполнение угроз. Одевшись под грозные окрики учителя, я выскочил наружу. Сокол стоял с ведром воды, явно собираясь окатить меня с головы до ног. Его странная поза мне не понравилась. Кажется, он еще не передумал совершить утреннее омовение моей бренной тушки. Я поднял руки вверх в классическом жесте сдачи в плен. Вроде бы убедил его в добрых намерениях, если судить по опущенному ведру и вредной ухмылке этого изверга.

Как оказалось, меня уже ждали у центральных ворот города. Когда подъехавший Сокол не увидел меня спозаранку, он направился ко мне с целью вытрясти дух, ну и заодно разбудить нерадивого ученика. Все это учитель рассказывал, пихая меня в незажившее еще ребро, не забывая сдабривать богатейшими матерными оборотами мою сонливость и вялость. Умыться толком мне не дали.

У ворот нас ждал дядя Радомысл и четверо варягов. У дядюшки была помятая физиономия, видно, что вчера он вдоволь пообщался с крепкими напитками. Молча кивнув на мое приветствие, мы тронулись в путь. Варяги держали под уздцы наших с Соколом коней.