Пленники Аладара

– Я его разглядел, пока ты крался сюда! Пытался тебя через бинокль увидеть, заодно и поляну осмотрел.

– Странно все как-то! Назад он не пошел. Может, его унесла та птица? Вик вряд ли дал бы ей такую возможность, скорее умер бы вместе с ней! Давай-ка, Маг, десяток минут последим, ты за тропой, я за поляной. Иду я, как ты говоришь, сбоку от следа. Расположишься у дуба, что на самом краю поляны, там хороший обзор в две стороны. Я постараюсь добраться до того торчащего камня, возле которого след обрывается. Там осмотрю все внимательно, может, вблизи что-то прояснится. Держи свой «ТТ» на взводе и старайся реже отрывать от меня взгляд. Скоро будет темнеть, так что двинемся.

– Кэн, что ты, тут же ночи, как в Заполярье, белые, все видно, как днем!

– Вообще-то, не белые, а красные, и вообще – природа здесь, как на другой планете, и животных не видать, да и чего нам дожидаться, а, Маг? Пошли – с Богом!

Кандер выбил трубку, засунул вместе с кисетом в полиэтиленовый пакет – от влаги, спрятал во внутренний карман куртки, слегка хлопнул Мага по плечу и взвел арбалет. Потихоньку, как рысь, стал продвигаться к краю поляны. Дойдя до нее, оглянулся и махнул Магу; тот так же, как и товарищ, осторожно перебрался на новую позицию и в ответ махнул рукой с зажатым в ней пистолетом. Убедившись, что Маг на месте, Кандер вышел на поляну и еще осторожнее начал двигаться в полуметре от еле заметных на мелкой каменной крошке следов в сторону торчащего камня.

После каждых двух-трех шагов Кандер останавливался и очень внимательно разглядывал каждый камень, лежащий впереди, затем, ничего опасного не заметив, осторожно двигался дальше. Он прошел полпути, когда с той стороны, где находился в засаде Монгол, раздалось несколько плюющих выстрелов «ТТ», оснащенного глушителем. Кандер отчетливо их слышал, в такой тишине он никак не мог ошибиться. Почти сразу после выстрелов оттуда донеслось какое-то непонятное шуршание, будто с большого самосвала сваливали песок с мелким гравием. Не думая уже о себе, Кандер со всех ног метнулся в сторону друга… и чудом избежал этой непонятной ловушки. Он вовремя остановился, когда заметил шевеление почвы на том месте, где должен был лежать Монгол. Земля то сжималась, то разжималась, как при сильном землетрясении. Затем начал двигаться лишь ее верхний слой, но он не просто разжимался-сжимался, а будто растягивался – как огромный кусок резины. Казалось, перед ним нечто живое, но это была обыкновенная почва с камнями и мелкими деревьями.

Примерно в двух метрах от себя Кандер увидел торчащий из-под земли край плащ-палатки Монгола. Одной рукой обхватив ствол рядом стоящего деревца, другой он все же дотянулся и ухватился за плащ, пытаясь выдернуть. Вдруг почувствовал сильный, резкий рывок снизу, из-под поверхности; плащ выскочил из руки и исчез в трещине под землей. Через секунду, не удержавшись за ствол, Кандер сам оказался на этой трещине. Но, ощутив, как под ним шевелится земля, резко откатился назад и вскочил на ноги. Трещина мягко сошлась, и шевеление почвы прекратилось, как будто ничего и не было.

Какое-то время Кандер, ошалевший от произошедшего, неотрывно смотрел в одну точку. Постепенно стал приходить в себя, потянулся во внутренний карман за трубкой и вдруг почувствовал, как что-то острое вонзилось ему в шею. Он нащупал рукой небольшую стрелку с оперением, попытался ее выдернуть и тут же потерял сознание.

Семен

– Я тут успел все дела переделать и уже сижу битый час, а ты все моешься и моешься. Думал, ты там угорел совсем!

– А я, Сема, и угорел – от кайфа! Даже представить себе не мог такую баню в этих дебрях!

– Дебри у вас, а у нас свободное сообщество свободных людей!

– Ладно, не ершись, защитник всех угнетенных, я же шучу.

– Дед Вавил попросил показать тебе комнату, чтобы ты заодно там и переоделся.

– Ну, давай, Сусанин, веди.

Они дошли до каменного эскалатора, который непонятно за счет чего так бесшумно и быстро двигался. Встали на ступень и устремились вначале вниз, затем куда-то вверх и в сторону.

Через полминуты Семен подвел Вика к гранитной стене с высеченным на ней непонятным знаком, поднес к нему свою ладонь, – кусок стены бесшумно опустился, образуя в сплошной стене проход. Вик уже ожидал увидеть нечто подобное, поэтому с невозмутимой миной, не дожидаясь приглашения, сразу же прошел внутрь. Он оказался в просторном и, как оказалось, уютном помещении. Вся мебель – кровать, стол, шкаф, кресла, стулья – была изготовлена из обыкновенного дерева, но рукой опытного мастера и с большим вкусом. Три каменные стены и потолок покрыты неизвестным материалом, похожим на шелк светлых тонов. Больше всего его поразило огромных размеров стекло вместо четвертой стены. Сквозь него он видел лес, плывущие на небе облака, лужайку с зеленой травой – в общем, все, что творилось вне пещеры. Он подошел ближе к этой стене, чтобы как следует рассмотреть. Как Вик и предполагал, это было стекло. Хотя оно располагалось на ширину и длину всей стены (а это около пятнадцати квадратных метров), ему показалось слишком тонким. По этому поводу он и обратился за разъяснением к наблюдающему за ним все время Семену.

– Да это просто картинка любого уголка природы на каком угодно континенте Земли. Вы можете поставить на экран фото дорогого для вас места. Для этого просто надо прикрепить к мочке уха эту прищепку и представить, где бы вы хотели оказаться: то место и появится на этом стекле. И это не просто стекло, а что-то вроде экрана, как на ваших телевизорах, и оно достаточно крепкое, чтобы выдержать удар даже кресла, например.

– А про телевизоры вы откуда знаете, если даже на меня, когда я пришел, как на привидение смотрели?

– На вас, то есть на тебя, смотрели не с ужасом, а с интересом. Если, конечно, ты, дядя Вик, смог заметить. А насчет телевизоров, так у нас каждый ребенок знает всю вашу устаревшую технику и электронику, вплоть до последних (для вас) компьютерных разработок. Это, конечно, многое дает вам, но не развивает вашу запущенную психику и главное – душу. За вами же мы иногда наблюдаем не как за отдельными личностями, а как за безликой толпой, потому что мы занимаемся гораздо более важным делом, и у нас нет времени изучать уже изученное!

– Вот так вот, ни больше, ни меньше. Вот тебе и ребенок! Это голос не мальчика, но мужа! Надо же так ошарашить неподготовленного к такому, больного духовно, да еще с запущенной психикой старого человека. Кто же, интересно, вас воспитывает и учит всей этой грамоте, что вы все здесь такие умные? Да и каким же, интересно, таким важным делом вы занимаетесь, незаменимые наши, что вам наплевать на других людей, как ты говоришь – безликую толпу? Что молчишь, умник?

– Я может, не совсем правильно выразился, или ты, дядя Вик, меня не так понял, тогда прости. Я, видимо, еще недостаточно точно и доходчиво могу излагать свои мысли. Обо всем, что вообще происходит, тебе, конечно, лучше расскажут наши старейшины.

– Не можешь излагать правильно – лучше вообще молчи и учись вон у деда Вавила. У него-то есть чему поучиться. Дай Господь каждому такого учителя! А тебя великодушно прощу, если расскажешь, что дальше делаем?

Большие голубые глаза Семена вдруг слегка сузились и заискрились радостью от того, что его новый друг так быстро его простил:

– Дед приглашает тебя завтра, а если не освободится, – послезавтра на обед к трем часам и просил, чтобы ты надел какой-нибудь костюм из тех, что висят в шкафу.

Вик раскрыл шкаф. На удивление, почти все вешалки и полки были забиты различным бельем, домашней одеждой, костюмами для приемов. На полке внизу стояло много пар современной обуви, причем размеры всех нарядов были исключительно как у Вика.

– Во дают, даже мерки как-то успели снять! А костюмов зачем столько – что-то ресторанов в лесу я не встречал, или, может, на приемы к медведям ходить?

– Зря ты так думаешь, дядя Вик. На самом деле гостей тут бывает иногда побольше, чем у иного руководителя страны!

– Да, вы преподносите одни сплошные загадки! Хотел бы я знать на них ответы.

– Дед Вавил говорит – всему свое время! Он просил, чтобы ты не очень задерживался, потому что будут еще гости. И как только переоденешься, я сразу должен проводить тебя к ним.

– Не знаю, как ты, Семен, а я не могу с разбегу выбрать костюм из всего этого изобилия, хотя и не женщина. Ты меня еще напугал разными послами, я и растерялся. А у меня за всю жизнь всего два костюма было – пару раз по полдня думал, какой из них надеть в гости. Ну, и что мы смеемся? Иди, давай, выбирай!

– Никаких послов никаких стран, по крайней мере, при мне, здесь сроду не бывало. А довольно серьезные люди по одному и группами появлялись. По своим манерам и одежде они ничем не уступали вашим послам, наоборот, во многом превосходили их. Возьми этот, с жилеткой – просто и со вкусом! А вот и туфли. Видишь, как ладно сидит все!

– Да, действительно, хоть на прием к королеве! Главное, не жмет нигде, и материал такой легкий. Шелк, что ли? Слышь, Сем? А ты откуда знаешь про этих, которые приходили?

– Нас часто приглашают на обеды в честь гостей, или если кто-то желает поговорить, вопросы задать – это пожалуйста! А вообще это больше взрослым интересно. Нам, молодым, хочется друг с другом общаться. Да и серьезные уж больно эти гости. Вот ты, дядя Вик, совсем другое дело – с тобой весело!

– А будет еще веселее, это я тебе обещаю!

– Чуть еще не забыл, у нас здесь телефонов нет, так что, дядя Вик, если понадобится кого-то позвать или кому-то что-то передать, просто нажми этот значок или слегка щелкни по нему, назови имя и говори. Если надо представить свою голограмму – прижми к нему палец и подержи три-четыре секунды. Вот, приколи его к костюму – это нечто вроде вашего мобильного телефона, только проще и легче. Потом, когда будешь переодеваться, не забывай его перецеплять, пожалуйста. А если захочешь видеть собеседника, слегка нажми его пальцем. Ты увидишь голограмму. Последнее время у нас обострилась обстановка, и всем рекомендовано при переговорах видеть лица друг друга. Еще, дядя Вик, чтобы дверь отворилась, когда ты придешь назад, ладонь свою приложишь к знаку на стене. Здесь везде такие двери, а твоя рука, то есть ее отпечаток, есть в базе, поэтому ты можешь открыть практически любую дверь.

– Понял, все ясно, Аладдин! Мне только непонятно, если вы вызываете кого-то по этому телефону, а с тобой начинает говорить другой с таким же именем, как тогда быть? Или у вас нет тезок?

– Да есть, конечно. Мы вообще-то не путаемся, потому что видим голограмму друг друга. Кто по ошибке входит в связь, просто отключается. А так – у каждого есть отчество, фамилия, да и прозвище – как у вас клички.

– А у тебя какое прозвище?

– У меня не было никакого, но теперь появилось.

– И какое, интересно?

– Симеон! С вашей легкой руки. Как вам, дядя Вик?

– Ну, что, вполне нормально для вашего образа жизни! Опять же, не перепутаешь ни с кем. Слышь, Семен? Я все хотел спросить тебя. Ты в прошлый раз говорил, что вы занимаетесь каким-то серьезным делом. Интересно, это как-то связано с тем, что произошло со мной на той поляне? Ты, я думаю, должен знать об этом.

– Я знаю даже больше, чем ты, дядя Вик, думаешь! Мне кажется, дед Вавил не просто так пока молчит, думаю, он ждет какой-то информации. Ладно, дядя Вик, завтра в половине третьего я буду у тебя. А пока меня ждут другие дела.

С этими словами он и удалился. Вик разделся, лег в кровать, включил «музыку» – шум падающей воды и сутки или больше спал мертвым сном, пока его не разбудил звонкий голос Семена:

– Вообще-то нам пора бы идти, у нас как-то не принято опаздывать!

Вик быстро вскочил, наскоро умылся, резво надел костюм:

– Ладно, веди, Сусанин!

Как только Вик вышел следом за Семеном и встал рядом с ним на ступень-платформу, дверь-стена бесшумно закрылась. Семен показал на небольшое табло со светящимися цифрами:

– Это как маршрут у вашего общественного транспорта. Последняя цифра на табло – 7, такая же на двери бани. Нажмешь – и окажешься возле нее. Запоминай, дядя Вик! Комната у тебя…