Метемпсихоз

– Вот оно что, – задумчиво произнесла Вера Сергеевна. – Возможно, ты права. Это действительно разумно. Но всё равно надо было предупредить заранее.

– Я сама только сегодня всё решила.

Вера Сергеевна лишь вздохнула в ответ.

– Мамочка, – Светлана Викторовна широко улыбнулась, – а где твой обещанный чай? Остыл, наверное? А Иван Сергеевич умирает от жажды. Правда, Иван Сергеевич?

Иван Сергеевич неопределённо хмыкнул.

– Ох, и правда, – встрепенулась Вера Сергеевна. – Что я вас держу в прихожей? Пойдёмте со мной.

Она увлекла Ивана Сергеевича на кухню.

– Так неожиданно всё получилось, – пожаловалась Вера Сергеевна гостю, усаживая Ивана Сергеевича за стол и ставя перед ним чашку с чаем. – Прямо, как снег на голову: не знаешь, что делать. Вы с чем будете: с вареньем или конфетами?

– Спасибо. Не беспокойтесь.

Иван Сергеевич взял карамельку.

– Детей жалко. Только немного отошли, привыкли, поправляться стали. Вы бы посмотрели, какие они были. Вспомнить страшно, сердце кровью обливалось, глядя на них. Как с того света явились. Худые, кожа да кости, в чём только душа держалась. Чёрные, будто их неделю в грязи валяли, вшивые. Я их мыла-мыла, думала, никогда не отмою. – Вера Сергеевна вздохнула. – Сейчас они ещё ничего, на людей похожи. И вот: опять на новое место. Я ничего не хочу сказать, – спохватилась она, – может, им там неплохо будет. А всё равно жалко.

– Светлане Викторовне виднее.

– Я её понимаю. Ей перед Сашей и Маришкой неудобно. Не хочет им мешать. Тоже ведь молодые, самим ещё пожить хочется, а попробуй, поживи, когда все четверо в одной комнате. Дети большие, всё понимают. А она гордая. С детства такая: скорее умрёт, чем гордыней поступится.

Вера Сергеевна замолчала, и не понятно было, чего в её словах больше: осуждения или невольного уважения.

– Хотите ещё чаю? – спросила Вера Сергеевна, заметив, что чашка у Ивана Сергеевича опустела.

– Спасибо. Не надо.

– Не буду наставать. – Вера Сергеевна улыбнулась. – Сама терпеть не могу назойливых хозяек.

Она взяла в руки пустую чашку Ивана Сергеевича, задумчиво повертела её и поставила на место.

– А раньше вы держали квартирантов?

– В том смысле, в каком это все понимают – нет. Так, жили иногда друзья. Обычно недолго. Поругаются с женой – ко мне, поживут день-другой, помирятся – домой. До следующей ссоры. Лишь один приятель как-то несколько месяцев прожил. Но и он уехал.

– А вопрос с квартплатой вы решили?

– Решили. Деньги, как таковые, меня не интересуют. Через пару недель я перееду на дачу и буду жить там до конца ноября. В это время квартира обычно пустует, и мне будет гораздо спокойнее знать, что там живут порядочные люди, на которых я могу положиться. Не нужно будет таскаться в город, смотреть с трепетом сердца: ограбили не ограбили? Спокойствие души, по-моему, стоит квартплаты.

– Хорошо. А зимой?

– До зимы ещё дожить надо. Повторяю, я не собираюсь наживаться на чужой беде.

– Понятно, – повеселела Вера Сергеевна. – Очень удачно всё складывается. Тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить.

Она постучала согнутым пальцем по столешнице.

– А далеко ваша дача?

– На Тверце. Вернее, не на самой реке, а примерно в двух километрах от неё, через лес. Место неплохое и добираться удобно. Можно на автобусе, можно на электричке. Примерно одинаково. Вся дорога от крыльца до крыльца, если ничего не ждать, занимает не больше часа.

– Большой участок?

– Двенадцать соток.

– Большой. Давно получили?

– В восемьдесят втором году. Собственно, это два участка: один тестя, второй мой. Мы их слили в один. Тогда и деревья посадили. Сейчас огромные вымахали. Вишен, слив, яблок – море. Одно мученье – не знаешь, куда девать. Закапывать жалко, вот и бегаешь по знакомым, набиваешься. С каждым годом всё труднее: сейчас у всех дачи.

– Мы не обзавелись участком, – вздохнула Вера Сергеевна. – А так хочется покопаться в земле. Муж всю жизнь мотался по командировкам, дома бывал наездами, у меня дети на руках, тоже минуты свободной не было. Как-то раз мы всё-таки взяли участок, а потом пришлось отказаться: не нашлось денег, чтобы заплатить вступительный взнос. Сейчас жалеем со стариком: надо было как-то выкрутиться. Занять, в конце концов. Дача – такое подспорье в наше время, особенно для детей. Ведь совсем без витаминов растут. Разве на базаре накупишься? Когда ведро картошки – 10 тысяч! Мыслимое дело? Раньше на такие деньги можно было купить две машины. И куда мы катимся? Страшно подумать. Мы – ладно, своё отжили, детей жалко. Что их ждёт бедных? Не знаю.

Она вопросительно глянула на Ивана Сергеевича, как бы ожидая ответа, но он молча пожал плечами.

– Ладно, – отмахнулась от назойливых мыслей Вера Сергеевна, – что я всё о себе. Можно задать вам один нескромный вопрос?

– Пожалуйста.

– Вот вы ещё молодой видный мужчина, а живёте один. Не тяжко вам? Почему не женитесь, если не секрет?

– Вопрос, конечно, интересный, – усмехнулся Иван Сергеевич. – Если ответить на него кратко, не испытываю такой потребности.

– Странно.

– Мама, – донёсся до них сердитый голос Светланы Викторовны, – я всё слышу. Перестань пытать человека.

Вера Сергеевна покачала головой и, встав, закрыла кухонную дверь.

– В детстве у неё была любимая сказка, – сказала она, усаживаясь на место, – про девочку, которая заблудилась в лесу. Забыла название. Помните: «Высоко сижу, далеко гляжу»?

– Мой сын был помешан на этой сказке. Я её раз сто ему читал.

– Вы очень любили жену?

– Не любил, не женился бы. Какое теперь это имеет значение? Но я понимаю, к чему вы клоните. Даю вам исчерпывающий ответ. Во-первых, у нас со Светланой Викторовной ничего нет. Во-вторых, я не сексуальный маньяк, так что за честь вашей дочери можете не опасаться. В-третьих, никаких пьянок и бардаков в своём доме я не устраиваю. Что ещё вас интересует?

Дверь широко распахнулась, и на кухню ворвалась рассерженная Светлана Викторовна.

– Ма-ма! – гневно выкрикнула она. – Кто дал тебе право оскорблять человека? Как тебе не стыдно! Я не маленькая, и не нуждаюсь в твоей опеке.

– Но должна я хоть немного узнать человека, с которым моей дочери предстоит жить под одной крышей? Столь естественное желание. Глупо сердиться и обижаться на родную мать. Кроме того, ничего обидного, тем более оскорбительного, я не сказала. Надеюсь, Иван Сергеевич подтвердит это.

– Да-да, конечно.

– Вот видишь. – Вера Сергеевна с сожалением посмотрела на дочь. – Иван Сергеевич прекрасно всё понимает. А ты, вместо того, чтобы вмешиваться в чужой разговор, лучше бы собиралась побыстрее. Чего копаешься? Ты что, едешь на край света? Не обязательно забирать все вещи в один день. Переносишь постепенно. Возьми самое необходимое.