Асмодей нашего времени

– Да, это правда. Но такъ тяжело бываетъ поденьщнку выбрасывать груду камней изъ своей тачки, съ которою потомъ легко уже бредетъ онъ за новымъ грузомъ.

– Не набирайте жь себ?, Владимiръ Петровичъ, другаго груза.

– Что вы этимъ хотите сказать? спросилъ Софьинъ какимъ-то страннымъ голосомъ.

– В?рите ли вы моему участiю? сказала Marie, устремивъ на него пылающiе глаза.

– Неужьто я сталъ бы наскучать вамъ разсказомъ моимъ, еслибъ во мн? было хоть мал?йшее въ томъ сомн?нiе?

– О, в?рьте, в?рьте! Я еще не ум?ю притворяться.

– И дай Богъ, чтобъ никогда не приходило къ вамъ это ум?нье!

– Marie! Васъ зоветъ maman, сказала Елена, подошедши къ нимъ.

Софьинъ какъ будто сконфузился при такомъ неожиданномъ позв?, а б?дная Marie совс?мъ таки растерялась. Она хот?ла сказать что-то сестр?, потомъ отдумала, потомъ тревожно погляд?ла вокругъ себя, наконецъ встала, и не взглянувъ на Софьина, пошла за сестрой робкими шагами.

– Н?тъ, иродова баба, сказалъ въ полголоса Племянничковъ, садясь на м?сто, покинутое Marie, – нич?мъ ее не урезонишь! Ужь я такъ и сякъ, и о музык? и объ аристократiи и сентенцiи отпускалъ не хуже семи греческихъ мудрецовъ, – ничто не помогло! Глазъ таки съ васъ не спускала.

– О комъ это вы говорите? сказалъ Владимiръ Петровичъ съ маленькой досадой.

– Да о комъ же другомъ, какъ не о Соломонид?? Я, видите ли, къ удовольствiю моему, зам?тилъ, что вы, дяденька, забывъ мiръ и прочее, ведете сладостную этакую бес?ду съ Marie. Слава Богу, подумалъ я, начинаемъ оживать. Ну, такъ надобножь отвесть кое-кому глаза. Пустовцева Онисимъ Сергеевичъ увелъ въ кабинетъ и усадилъ за карты; опасн?йшiя барыни убрались въ гостиную, – стало быть эти дв? статьи были очищены. Оставалось похлопотать около самой Соломониды, и вотъ я…

– Что вы плетете! съ неудовольствiемъ сказалъ Софьинъ, оставляя Племянничкова.

– Вотъ оно какъ! Вотъ какова благодарность – то у людей! Служижь посл? этого в?рой и правдой! "О родъ людской, достойный слезъ и см?ха!" А я даже и разказца одного не кончилъ съ мамзель Еленой. Б?да только мн? съ этимъ генералъ-басомъ! Просто, коломъ въ горл?. А эта Елена такъ и сыплетъ какими-то дикими фразами. Сего дня же допытаюсь у дяденьки, что за бестiя этотъ генералъ-басъ? Кто в?дь знаетъ, можетъ она, изъ подражанiя своей мамаш?, называетъ его генералъ-басомъ, а онъ просто поручикъ-басъ. Кто ихъ разберетъ въ самомъ д?л?!

А между т?мъ артисты д?лали таки свое д?ло. Они отваляли еще одинъ квартетъ, за которымъ кр?пко сердилась вiолончель, обвиняя собратовъ своихъ въ несоблюденiи такта. Вiолончель поминутно кивала головой, стучала об?ими ногами и нар?зывала смычкомъ съ какимъ-то особеннымъ ожесточенiемъ. За т?мъ господинъ въ очкахъ проп?лъ весьма громогласно сцену изъ жизнь за Царя и разохотилъ этимъ другаго господина безъ очковъ прокричать арiю изъ Монтеки и Капулетти, гд? б?дный италiанскiй языкъ тоже кричалъ отъ нестерпимой пытки. Племянничковъ н?сколько разъ подходилъ къ фортепьяну, пробовалъ клавиши, взялъ даже голосомъ н?сколько нотъ, въ ожиданiи, авось либо кто нибудь попроситъ и его отличиться въ свою очередь: но охотниковъ не явилось, и Племянничковъ не п?лъ. Капачини…. да ну ихъ совс?мъ! тутъ д?ло не объ нихъ. Послушаемъ-ка лучше, о чемъ это разговариваетъ Софьинъ съ Соломонидой Егоровной.

– Очень, очень вамъ благодарна, мусье Софьинъ, говорила Соломонида Егоровна голосомъ упрека.

– Какъ прикажете понимать ваши слова? спрашивалъ изумленный Софьинъ.

– Кажется, я говорю по русски.

– Но и по русски говоря, можно давать двоякiй смыслъ своимъ словамъ.

– У меня одинъ смыслъ, какъ и у всякаго! р?зко отв?чала Соломонида Егоровна, и стала смотр?ть въ противную сторону.

– Что это такое? думалъ Софьинъ. – Над?юсь, Соломомонида Егоровна, что вы не оставите меня въ такомъ непрiятномъ недоуменiи, сказалъ онъ.

– Почемужь непрiятномъ?

– Вы, кажется, сбираетесь д?лать мн? какiе-то выговоры, тогда какъ я вовсе не понимаю, ч?мъ заслужилъ ихъ.

– Ч?мъ, еще спрашиваете, ч?мъ!

– Будьте жь такъ добры, укажите, ч?мъ я виноватъ?

– Какъ же вы не зам?чаете, мусье Софьинъ, тихо сказала Соломонида Егоровна, дружелюбно наклонясь къ нему, что на васъ вс? обращаютъ вниманiе?

– На меня?

– На васъ, когда вы изволите разговаривать съ Marie.

– Такъ чтожь такое?

– Вы не ребенокъ, и должны это понимать.

– Потому-то я я не нахожу тутъ ничего страннаго и удивительнаго, что я не ребенокъ и даже не осмнадцатил?тнiй юноша, а челов?къ, им?ющiй и по л?тамъ моимъ, и по званiю и наконецъ по моимъ обстоятельствамъ, н?которое право на большую противъ другихъ короткость съ такой молоденькой д?вицей, какъ дочь ваша. Покрайней м?р? я такъ понимаю.

– Вы, можетъ быть; но другiе могутъ подумать другое.

– Чтожь они могутъ подумать? – съ ума сошла баба! сказалъ про себя Софьинъ.

– Оставимте это. Только пожалуста не разговаривайте такъ часто и такъ много съ Marie.

– Соломонида Егоровна! сказалъ Софьинъ обиженнымъ тономъ. Я нахожу себя вынужденнымъ предупредить васъ…

– Владимiръ Петровичъ! громко сказалъ Племянничковъ, подходя къ нему съ Еленой. Вы знаете генералъ-басъ?

– Очень мало, отрывисто отв?чалъ Софьинъ.

– А что, не говорилъ я, Елена Онисимовна?

– Какъ же это вы сочинять можете? спросила Елена.

– Кто это вамъ сказалъ? я не сочиняю.

– Разсказывайте! Не сочиняетъ! подхватилъ Племянничковъ. А вотъ это… какъ оно… въ род? "Громъ поб?ды раздавайся"…

Соломонида Егоровна встала и вышла изъ залы.

– Какiе вы, ?едоръ Степанычъ! съ неудовольствiемъ сказалъ Софьинъ. Не в?рьте ему, Елена Онисимовна, прибавилъ онъ, принужденно улыбаясь.

– Вотъ еще не в?рьте! А "прощанiе съ землею", что любила покойница, а "Не весна тогда", а "Кукушка", а…

– Ахъ, сд?лайте для меня одолженiе, сказала Елена, пропойте "Прощанiе съ землею"! Должно быть прехорошенькiй романсъ.

– Премиленькiй! подтвердилъ Племянничковъ.

– Да кто жь вамъ сказалъ, что онъ мой? сказалъ Софьинъ, обращаясь къ Племянничкову.

– А чей же?

– Шуберта, съ досадой отв?чалъ Софьинъ.

– Да, точно Шуберта, точно, точно; тамъ только слова ваши.