Дно

– Ну всё! Давай мои лыжи!

Степан передал её пару лыж и, вроде как покровительственно похлопал по плечу.

– Ты сегодня молодец. Уже видны успехи… Ходишь хорошо, спускаешься, ладно… Подучимся. Главное, я считаю, есть задор. А остальное приложится! Во-от… Ну, что? Тогда до следующего воскресенья?

Катя, улыбаясь, кивнула и неожиданно для самой себя поднялась на носочках и приложилась поцелуем Стёпе в нижний уголок губы. Тот на миг опешил, захлопал ресницами и запоздало потянулся в ответ. Но Катя отстранилась, рассмеялась и, повернувшись спиной, побежала в подъезд. Сегодня юноша уснёт не скоро!

Дом её встретил запахами кухонных котлет и жареной картошки. Конечно же, сегодня кулинарил папа.

– Папка, как вкусно пахнет! – Вбежав на кухню, она чмокнула отца в щёку. Щетина традиционно уколола нос.

– Да, ладно, тебе подхалимка. Последняя партия… моя вина. Черненькие. Да и запах ещё не выветрил. А ты говоришь, вкусно…

Папа улыбался, выгоняя полотенцем жар плиты в приоткрытое окно.

– Ну, у тебя не все такие, – критически осмотрев тарелку отрезюмировала дочь. – А вообще, голодные девочки всё съедят. Мама, ещё на дежурстве?

– На дежурстве. Эй-эй! – Прикрикнул тот, глядя, как её дочь уминает за щеку одну из удавшихся котлет. – А ну ка мыть руки, во-первых. А во-вторых, убери лыжи куда надо! Разбросала в прихожей…

– Слушаюсь! – Задорно отрапортовала Екатерина и убежала в прихожую.

За ужином зашла речь о её досуге и новым увлечением лыжами.

– Ну и как вообще? На спортивном поприще?

Папа всегда говорил через набитый рот, хотя сам её учил сначала прожевать, а потом сказать.

– Нормально, папка… Нравится. Из всех вариантов спорта.

– Да? Что-то я не помню твоей радости, когда я тебя ставил на лыжню в семилетнем возрасте.

– Ну, папка! Я ж маленькая тогда, глупенькая…

– Да-да, понял. А сейчас, надо думать, в тебе раскрылись чакры будущей олимпийской чемпионки. Это, судя по тому, как ты дважды в неделю убегаешь в парк.

– Это плохо, папа? – Катя, то ли в силу голода, то ли пренебрежения, проговорила это тоже через набитый картошкой рот.

– Это неплохо, доча. Только скажи мне на милость! Чакры эти самые в тебе раскрывает, не тот ли провожатый, что я видел в окно?

Если Екатерина смутилась, то никак не показала. Отцу даже примерещилась лукавая улыбка. Тонкая. Еле уловимое движение губ. Коронный приём его супруги, в бытность ещё невестой.

– Это Стёпа. Он учит меня как двигаться. И … учит всему, что с этим связано.

– Во как! Надеюсь, за пределами лыжного спорта, вас ничего больше не связывает?

Сказал и поперхнулся. Дочь смотрела на него также как жена. Один в один. Когда он брякал чего-то, не подумав.

– Связывает, папа. Это физика. Он подтягивает меня по этому предмету.

– Замечательно, Катюша. Дело хорошее. Ты не подумай… я нормально отношусь ко всему этому.

– Папа! Он меня подтягивает в физике и по мой просьбе учит ездить на лыжах.

– Всё-всё! Брэк! Че ты так? Была б счас мама, она бы наизнанку тебя вывернула: как и что… а я по-отцовски! Стёпа так Стёпа… Я ж не против.

Отец улыбнулся.

– Я тоже был молодой, Катюха. И девчонок провожал. И не одну. Поэтому спрашиваю…

– Понимаю.

– Да ладно. Понимает она… Вот будешь взрослой, будешь понимать.

Он разлил чай по пиалам и достал из холодильника вчерашний тортик.

– Тут вам с мамой. Остатки былой рос…

– Пап, здесь три куска – Перебила Катя. – Мама не будет. Мне три много. Помогай!

Она улыбнулась такой похожей и знакомой улыбкой, что он, который раз поразился невероятному сходству в портретах дочери и Валюшки, его жены.

– Ладненько, раз настаиваешь, тем более пальцы испачкал…

Он облизнул ноготь указательного пальца, а потом, плюнув на этикет, ухватил забористый кусок. Екатерина рассмеялась.

– Ешь-ешь! Тебе фигуру блюсти не надо. А мне пока рановато.

– Поэтому тебе два, а мне один

– Угу-м-м… – Блаженно промычала Катя, проталкивая чаем изрядный кус карамельного торта.

– Сладкоежка, ты Катюха!

– Угу-м-м…

И оба засмеялись.

После ужина, она пошла к себе в комнатку. Перед сном стоило освежить в памяти параграф географии. Папа окликнул её и уже на пороге своей комнаты она обернулась.

– Недели две назад, если зрение меня не подводит, тебя как будто другой кавалер провожал. Или нет?

Она сделала недоуменное лицо, изображая мыслительный процесс, а потом облегченно хохотнула.

– Ленька? Кавалер? Папа, у меня нет кавалеров. Маленькая я ещё… Есть одноклассники и друзья. А с Лёней мы за партой вместе сидим. Хороший парень.

Отец долго, казалось, смотрел в её смеющиеся глаза, а потом уголки его рта дрогнули. Ответно растянулись.

– Хорошо. Иди, занимайся. – Он чмокнул её в висящий над виском локон и пошёл к светящемуся телевизору.